Запах смерти - Джеффри Бартон

– Ты их заработала, детка, – сказал я, после чего выпрыгнул к остальным.

Поворотом ключа Окампо-младший открыл крышку багажника, отступил в сторону и вытянул обе руки в красноречивом жесте: «А я что вам говорил?»

Багажник был пуст.

Триггс удостоил меня лишь косого взгляда:

– Ну и псина у тебя…

Не говоря больше ни слова, он через улицу направился обратно к месту преступления.

Киппи принялась методично, дюйм за дюймом, с фонариком прочесывать свободное пространство багажника «Субару». Я полез обратно в кабину пикапа и включил фары, чтобы облегчать ей задачу. С обочины я наблюдал, как Киппи Гимм осматривает коврик на дне багажника. Через несколько секунд она прекратила это занятие и выпрямила спину.

– Детектив, – окликнула Киппи, не сводя глаз с грузового отделения. – Здесь пятна крови, капли размером с десятицентовик.

Триггс, который уже поднимался по ступеням крыльца, трусцой побежал обратно. Неизвестно как, во время спринта на носу у него появились очки. Он посмотрел туда, куда указывала Киппи, взял ее фонарик и наклонился в глубь багажника.

– Выглядит свежей! – сказал он громко, хотя мы все стояли рядом, и распорядился: – А ну-ка, Полин мне сюда, и пусть захватит свои причиндалы!

Киппи побежала в бунгало вместо него, за криминалистом по имени Полин.

Триггс разогнулся, встав к багажнику спиной.

– Получается, собака учуяла это через запертый багажник?

– Я натаскивал ее на наркотики, – приврал я, а затем подбавил порцию правды: – Хотя изначально она была поисковиком останков.

– Вот те раз!

Из кабины пикапа залаяла Вира, и все головы повернулись в ее сторону. Шерцер не сдвинулась ни на дюйм. Свою сумку она так крепко прижимала к груди, что казалось, сама не на шутку нуждается в утешении. Джон Окампо-младший, напротив, пользуясь возможностью, мягко отступил назад и находился теперь в двух автомобилях от меня, на краю видимости луча от фар.

Впрочем, его не упускал из своего бдительного внимания Вабишевски:

– Малый, не заставляй меня за тобой гоняться.

Глава 21

– Значит, ваша мать по-прежнему вполне активна? – спросила Шелли Федорчак, директор дома престарелых «Серебряные годы».

– Да, слава богу, – ответил звонящий. – Со смертью папы, понятно, уже не так, но мы с Морин – моей женой – все время следим, чтобы она чем-нибудь себя занимала; любой, знаете ли, активностью в кругу друзей.

– Очень заботливо с вашей стороны, – похвалила директор Федорчак. – У нас в «Серебряных годах» мы ставим целью вовлекать всех наших жителей – гостей, как мы их называем – в тот или иной вид деятельности, не важно, большой или малой. Вы видели список досуговых мероприятий на нашем сайте?

– Да, весьма впечатляет, – сказал звонящий.

– У нас не заведено давить на наших гостей. В идеале мы бы хотели, чтобы они участвовали в общественной жизни по своей воле. Но мы беспокоимся о любых затворниках и работаем с их семьями – сыновьями, дочерями и даже внуками, – чтобы те пытались помогать им принимать участие, пытались заставлять их выходить из их раковин.

– Насчет замкнутости мамы вам переживать не придется, – заверил звонящий. – Главное, о чем мы с Морин беспокоимся, – это чтобы мама была в форме.

– О, у нас есть тренажерный зал с занятиями по фитнесу, под руководством сертифицированных тренеров.

– Звучит здорово, – согласился звонящий. – Только, знаете, даже с уходом отца мама по-прежнему любит прогулки по природе, на свежем воздухе. В «Серебряных годах» есть что-нибудь подобное?

– Да прямо-таки смешно, что вы спрашиваете, – чуть ли не обиделась директор Федорчак. – Парк Гомсруд от нас всего ничего по улице, в нескольких минутах ходьбы, а в нем полно и пешеходных, и велосипедных дорожек!

– Пешеходных, говорите?

– С уверенностью скажу, что их здесь по меньшей мере километра два или три, – заверила директор. – Вьются и пересекаются в обрамлении деревьев, цветов и листвы. Да еще и, если мне не изменяет память, скульптуры студентов-искусников из Торнтона – Торнтонской местной школы – стоят на каждом углу.

– Ух ты.

– Если ваша мама любит пешую ходьбу, я уверена, ей здесь понравится. У нас один из гостей – душевнейший человек, зовут Уэстон Дэвис, – так он считай что половину своего дня проводит на тех тропках в Гомсруде. Уходит после завтрака, и хорошо, если мы видим его снова в обед. Я знаю, Уэстон охотно познакомил бы вашу маму со всеми закоулками и уголками парка.

– Было бы очень мило со стороны мистера Дэвиса.

– Могу я назначить время, когда вы с мамой заедете к нам, так сказать, на экскурсию? – поинтересовалась директор Федорчак. – Я считаю, наши «Серебряные годы» – лучшее заведение для престарелых, которое только может предложить наш маленький Лансинг; да что там Лансинг – весь Чикаго!

– Мы с Морин на следующей неделе в Орландо, но я с вами свяжусь, как только мы вернемся, – сказал звонящий. – Лично я полагаю, что ваш дом престарелых ей отлично подойдет.

– С нетерпением буду ждать встречи с вашей мамой!

– Благодарю. Ваши дорожки для ходьбы меня решительно пленили, – сказал директору Неприметный.

Глава 22

Мои собаченции подняли лай – греческий хор, возвещающий скорое прибытие. Я выглянул из-за жалюзи. На моей подъездной дорожке припарковался белый «Шевроле Малибу». Через секунду из него вышла Киппи Гимм в джинсах и денимной рубашке, на этот раз не на дежурстве.

– Привет, – поздоровался я, выходя наружу.

– Привет, – ответила она. – Извини, что так рано. Просто подумала: может, Вира и остальные соберутся погулять…

– Думаешь, что сможешь совладать со всеми моими девчонками?

– Еще как.

Едва Киппи и взволнованная троица скрылись за углом моей подъездной дорожки, как я бросился обратно в дом, заскочил в ванную, выдавил на зубную щетку кусок пасты размером с гусеницу и с минуту шлифовал бивни. Затем провел рукой по волосам – дважды, трижды – и стал рыться в нижнем ящике, где, помнится, пристроил флакончик одеколона, который мне когда-то подарила Микки. Само собой, тот лежал боком и истекал последними каплями. Я побрызгал оба запястья, а также шею спереди и сзади, прежде чем заметил Сью, который сидел в коридоре и неотрывно смотрел на меня.

– Чего? – спросил я.

Сью повернулся и направился обратно к своему дивану, но, клянусь как на полиграфе, что, прежде чем удалиться, он скептически покачал головой.

Я подбежал к шкафу с бельем, выдернул из сушилки чистую рубашку и напялил ее на себя, старую бросив в корзину.

Через двадцать минут вернулась Киппи с троицей своих амиго.

* * *

– Он прятался под кроватью? – Я удивленно покачал головой.

Киппи рассмеялась. Сегодня у нее был выходной, и