Белые дьяволы - Мартин Редклиф

— Вот чудак-то! Расчувствовался над лягушкой!

Через полчаса оба ученых сидели в кабинете за бутылкой золотистого хереса с бисквитами.

— А знаете, я не ожидал от вас такой сентиментальности. Положим, вы возитесь с костями давно умерших животных, но ведь должны же вы были изучать и живые, современные экземпляры.

— Я и изучал.

— И делать вскрытия, производить вивисекции?

— Я и производил, и произвожу.

— Но как же понять вашу защиту лягушки? Редель долго не отвечал.

— Не знаю сам, — начал он наконец, глухим голосом, — почему вы мне внушаете особое доверие и я готов вам рассказать то, что хранил до сих пор в тайне от всех. Впрочем, лучше я пришлю вам мою рукопись, дневник. Можете его оставить у себя навсегда. Но читая, не утешайтесь мыслью, что я или мистификатор, или сумасшедший. Все до последнего слова только правда, ни тени выдумки.

Через два дня Чижов получил рукопись и так увлекся ею, что читал два дня, ничем более не занимаясь. Встретив Ределя, он сказал:

— Коллега, я прочел все. Самое лучшее, если мы никогда не будем говорить об этом. Но вы достигли своей цели: я не буду больше резать лягушек.

Редель крепко пожал ему руку.

С тех пор прошло много лет. Умерли оба ученых, и рукопись Ределя купил я на аукционе вещей в квартире Чижова.

Дневник очень объемист, и я сделал из него экстракт, который я отдаю на суд читателей.

Рукопись д-ра Ределя

I

В 25 лет я был одержим страстью к путешествиям, у меня были хорошие средства, но, что еще важнее, непочатые молодые силы и цветущее здоровье.

Мне удалось найти двух товарищей с такими же вкусами и стремлениями, как и мои.

Мы объездили множество стран, совершая длинные путешествия пешком и подвергаясь иногда страшным опасностям от стихий, хищных зверей и дикарей.

Однажды, бродя в области Скалистых гор, мы заночевали в одной долине, окруженной с трех сторон гигантскими каменистыми стенами.

В долине бежал ручеек и росли какие-то кустарники. Таким образом, мы имели все для лагерной стоянки. Развели костер и зажарили убитую днем дичь. Наевшись, мы легли спать, причем по обыкновению один из нас сторожил, сменяясь с товарищем через каждые три часа.

Моя вахта наступила под утро. Было прохладно, над долиной стоял туман, и я возобновил костер, чтобы согреться.

Легкая дремота то и дело овладевала мною, и я с огромными усилиями боролся с нею. Обыкновенно принято думать, что самое тяжелое дежурство — ночное. Это неправда. Именно утром у здорового человека сон хотя и не так крепок, как с вечера, но, если можно так выразиться, особенно навязчив. Словно липнет что-то к тебе, словно чья-то рука то и дело закрывает глаза и не успеешь оглянуться, как уже находишься во власти легких утренних видений.

В одну из таких минут до моего слуха донеслись странные, стонущие звуки, я быстро очнулся и стал прислушиваться. Кругом царила тишина, и стоны надо было отнести, по-видимому, к сонному обморачиванию.

Чтобы не поддаваться больше дреме, я закурил трубку. Туман начал розоветь, и его плотная пелена под горячими стрелами солнца задымилась, пошла волнами и заклубилась.

Местами уже обозначались просветы. Скоро надо было готовить завтрак.

Вдруг опять раздался стон. Он несся, по-видимому, от истока ручья, и я весь насторожился. Мое охотничье ухо различало хорошо крики и голоса различных животных.

Но теперь в этих странных звуках я не различал ни плаксивого голоса гиены, ни стонов некоторых пород птиц, обманывающих неопытных полным сходством с плачем ребенка.

Стон повторился. Теперь я уловил переливы человеческого голоса. Несомненно, кто-то страдает там, вверху ручья, нуждается в моей помощи.

С порывом молодости я, схватив ружье, бросился бежать вдоль ручья. Туман почти рассеялся, и солнце заглянуло во все закоулки долины.

Стоны усиливались, и я уже не сомневался, что они принадлежат человеку. Я почти добежал до стены, которой заканчивалась долина, но ничего не видел.

Остановившись, чтобы перевести дыхание, я стал внимательно смотреть кругом. Ничего. А стоны, как нарочно, прекратились. Наконец, около одного куста я увидел что-то белое и бросился туда.

Что это? Не продолжаю ли я спать у костра и воображение мое создает чудовищные химеры?

Где найду слова, чтобы описать необычайное существо, судя по ослабевшему голосу, доживавшее последние минуты!

Оно было ростом не более полутора аршина и общим видом напоминало человеческую фигуру. Но вглядываясь ближе, я не мог признать его одной породы со мной.

Оно лежало на спине, и солнце ярко освещало большой белоснежный живот, такого же цвета грудь с довольно неопределенными женскими формами и большое выпятившееся горло, находившееся в постоянном движении. Раскинутые руки и ноги очень походили на человеческие, хотя бедра были гораздо толще и длиннее. Пальцы были очень длинны и соединялись между собой плавательной перепонкой.

Но изумительнее всего была голова. Шея совершенно отсутствовала. Нижняя челюсть была поднята вверх, сильнее, чем если бы мы закинули назад голову. Огромный рот тянулся почти до ушей. Нос маленький, приплюснутый. Но глаза! Я никогда не забуду их страдальческого выражения. Величиною с яблоко, они были темно-синего цвета, и в них выражались, несомненно, и человеческие чувства, и признаки человеческого разума.

Я нагнулся и дотронулся до диковинного существа. Кожа скользкая, влажная, но не холодная, как у гадов, что указывало на внутреннюю животную теплоту.

Не зная, что предпринять, я решил вернуться к товарищам и втроем обсудить это необычайное происшествие.

В это время надо мною вдруг потемнело, послышался взмах могучих крыльев, и на землю опустился громадный горный орел. Он быстро закогтил странное существо, уже не подававшее признаков жизни, и поднялся с ним на воздух.

Растерявшись от неожиданности, я не успел выстрелить, и орел скрылся со своей добычей за зубчатым краем скалы. Надо было спешить в лагерь. Товарищи могли проснуться каждую минуту, и я мысленно уже слышал их брань и воркотню по поводу неприготовленного завтрака.

Но тут внимание мое обратило одно необъяснимое на первый взгляд обстоятельство. Ручей у истоков был так же широк и глубок, как и ниже, а до каменной стены оставалось всего сажень десять.

Я решил исследовать, откуда берется поток воды, и дошел до стены. Здесь сразу все объяснилось.

Внизу стены находилось большое отверстие аркой, из которого вода и устремлялась наружу с довольно значительной силой. Очевидно, подземный ручей пробил себе здесь дорогу на поверхность земли.