Обнаженное солнце - Айзек Азимов

Дэниел принял более естественную позу и спокойно сказал:

– Как я понимаю, вы сделали вид, что усомнились во мне лишь с одной целью: разоблачить меня перед этими роботами, не так ли?

– Вот именно, – сказал Бейли и отвёл взгляд.

«Дэниел ведь не человек, – подумал он, – а машина. Разве нельзя обмануть машину?» И всё же он не мог подавить чувство какого-то неясного стыда. Даже сейчас, когда Дэниел стоял перед ним с раскрытой грудью, на которой поблёскивал металл, в нём было что-то необыкновенно человеческое, что-то такое, что заставляло Бейли чувствовать себя обманщиком и предателем.

– Закройте грудь, Дэниел, – наконец произнёс он, – и выслушайте меня. Вы, конечно, понимаете, что вы справитесь с этими тремя роботами, не правда ли?

– Это совершенно очевидно, партнёр Илайдж.

– Хорошо. Слушайте, парни, – обратился он к трём неподвижным фигурам.

– Вы не должны никому, ни господам, ни роботам сообщать о том, что это создание – робот. Никому и никогда, пока я, и только я, не дам вам соответствующих инструкций по этому поводу. Однако, – продолжал Бейли, – этот человекообразный робот ни в коем случае не должен мешать мне действовать так, как я сочту нужным. Если он попытается вмешаться в мои действия, вы задержите его силой, при этом стараясь не причинить ему никакого вреда, кроме тех случаев, когда это будет совершенно неизбежно. Не разрешайте ему вызывать для телеконтактов никого из людей, кроме меня, и никого из роботов, кроме вас троих. Не оставляйте его одного ни на минуту. Все остальные ваши функции временно прекращаются, впредь до моего распоряжения. Всё ясно?

– Да, господин, – ответили роботы хором.

Бейли снова повернулся к Дэниелу.

– Вы сейчас ничего не сможете сделать. Поэтому не пытайтесь мешать мне, Дэниел.

– Я не имею права своей пассивностью допустить, чтобы вы причинили себе какой-либо вред, партнёр Илайдж. Однако простая логика показывает, что в данной ситуации пассивность – мой удел.

«Вот именно, – подумал Бейли. – Логически рассуждая, Дэниел пришёл к выводу, что он бессилен. Разум, если бы он был у него, заставил бы его лихорадочно искать какой-то выход. Но роботы не разумны, они только логичны».

И всё-таки Бейли не покидало чувство неловкости. Ему хотелось чем-нибудь утешить своего партнёра.

– Послушайте, Дэниел, – обратился он к все ещё неподвижно стоящему роботу. – Даже если бы меня подстерегала опасность, чего, конечно, нет, – поспешил он добавить, бросив быстрый взгляд на других роботов, – даже и в этом случае ничего нельзя сделать. Такова моя работа. Я обязан пытаться предотвратить опасность, грозящую человечеству, точно так же, как вы делаете это применительно к отдельному существу. Вы понимаете меня?

– Нет, не понимаю, – быстро ответил Дэниел.

– Значит, вы так устроены. Но поверьте мне, если бы вы были человеком, вы бы меня поняли.

Дэниел склонил голову в знак согласия и так остался стоять, неподвижно, с бессильно опущенными руками. Бейли медленно направился к двери. Все три робота расступились, чтобы пропустить его, по-прежнему устремив свои фотоэлектрические глаза на Дэниела.

Землянин почувствовал, что наконец-то он делает первый шаг к свободе, и сердце его сильно забилось в предвкушении нового, неизведанного…

В двери показался, поспешно шагая, новый робот. «Он появился без вызова, наверное, что-то случилось», – промелькнуло в мозгу Бейли, и сердце его ёкнуло.

– Что такое, парень? – вскричал он.

– Вам экстренное сообщение, господин, из Департамента Безопасности, от самого главы Департамента Правителя Атлбиша.

Бейли схватил поданную бумагу и прочитал её. На его худом продолговатом лице выступил румянец удовольствия. Он получил официальное уведомление, что ему разрешены любые встречи, в том числе личные, с теми из соляриан, которые будут нужны ему для расследования. Всем жителям Солярии предписывалось по мере своих сил содействовать деятельности представителей Земли и Авроры – Бейли и Дэниелу Оливо.

Правитель Корвин Атлбиш капитулировал, капитулировал полностью. Даже фамилию землянина он поставил впереди фамилии аврорианина. Он, Бейли, вышел победителем в схватке с надменным спейсером.

Илайдж Бейли встречается с социологом

Снова Бейли пришлось совершать путешествие на воздушном корабле, как в тот памятный день на Земле, когда его вызвали в Департамент Юстиции. Однако между этими двумя путешествиями была разница. Самолёт отнюдь не был герметически закрыт, как это делалось на Земле. В окна ярко светило солнце. Бейли старался изо всех сил не поддавался панике. Изредка, когда он чувствовал, что больше не в состоянии выдержать, он прятал голову в колени, но потом снова заставлял себя поднять её. Ведь он сам выбрал этот путь, твердил он себе.

– Я должен привыкнуть к этому, просто обязан, – беспрерывно повторял он и смотрел, не мигая, на голубое небо до тех пор, пока хватало сил, пока сердце не начинало бешено колотиться. Он старался сосредоточиться на том, что ему предстояло сделать. А ему предстояла личная встреча с рекомендованным ему Атлбишем социологом, неким Ансельпом Квемотом. Из разговора с социологом он надеялся почерпнуть ценные сведения о структуре солярианского общества. А это, в свою очередь, помогло бы ему разобраться в целях того заговора, которого опасался Правитель Груэр.

Когда самолёт приземлился, Бейли уже поджидали роботы. Выйдя из самолёта, он снова очутился на открытой площадке и почувствовал себя совсем скверно. Он весь дрожал, даже колени у него тряслись.

– Поддержи меня, парень, – пробормотал он, обращаясь к одному из роботов.

Опираясь на робота, Бейли прошёл в дом социолога.

В конце длинного зала Бейли ожидал солярианин.

– Добрый день, инспектор, – сказал он, напряжённо улыбаясь.

Бейли кивнул.

– Добрый день, сэр. Не могли бы распорядиться, чтобы зашторили окна? – прошептал он, с трудом переводя дыхание.

– Окна уже закрыты, – ответил социолог. – Я знаю кое-что об обычаях Земли. Не пройдёте ли вы со мной в мой кабинет?

Держась от хозяина дома на приличном расстоянии, Бейли проследовал за ним через анфиладу многочисленных комнат и переходов. Бейли был рад, что наконец-то он сможет сесть и отдохнуть. Стены комнат поражали пестротой своей расцветки. Во множестве ниш красовались золотые и пурпурные статуи самого нелепого и претенциозного вида. В углу стояло странное сооружение с качающимися белыми клавишами и многочисленными педалями: очевидно, музыкальный инструмент.

Бейли внимательно глядел на социолога, стоявшего перед ним. Спейсер был высок и худ. У него было скуластое лицо с большим носом и глубоко посаженными живыми глазами, с белыми волосами. Некоторое время в комнате царило напряжённое молчание, а затем Бейли, почувствовав себя лучше, начал разговор: