Спарта. Мир богов и героев - Савельев Андрей Антонович

Одновременно с доминированием аттических технологий изготовления керамики, в вазописи реализм прорвал плотину прежних запретов. Вместе с традиционными сюжетами, как общепринятый мотив, появился откровенный эротизм. Вместо своеобразных памятников божествам и героям мифов пришло «очеловечивание» мифологических сюжетов и срисовывание их с натуры. Этот взлет изобразительного мастерства, очевидно, был связан с глубоким общественным кризисом, который, в конце концов, уничтожил Древнюю Грецию. Наиболее стойкими в этом кризисе оказались спартанцы.

Был ли культурный упадок?

Идеология всегда была соблазном историков. Применение концепций современности к прошлому приводит к заблуждениям. Так произошло с принятием многими учеными концепции «культурного переворота», который будто бы превратил Спарту в закрытое милитаристское общество, враждебное всем прогрессивным влияниям. Подтверждение этому обстоятельству находят в исчезновении или упрощении образцов изобразительного искусства, найденных в Спарте. И сравнение их с афинским изобилием, наполнившим нынешние музеи.

Для подобной концепции все основания замкнуты на музейные экспозиции. В то же время, перемещение культурных ценностей и во времена Античности имело место не в меньшей мере, чем в войнах XX века. Если представить себе, что наши отдаленные потомки станут раскапывать остатки нынешней цивилизации, то им придется определить центрами античного искусства не только Афины и Рим, но и Нью-Йорк, Лондон, Париж, Берлин, Санкт-Петербург.

Если сравнивать искусство Афин и Спарты периода архаики, то невозможно выделить лидера. Между тем, такое сравнение как раз вполне правомерно, поскольку сравнивается то, что уже не имело смысла перемещать: изменились культурные стандарты и вкусы, и материал архаики был оставлен современным археологам. Значит, именно в предметах повседневного быта мы только и можем видеть правду истории. Вовсе не в предметах роскоши.

Тут нас подстерегает другая проблема. Архаичное искусство трудно датировать, но еще труднее понять его истоки. Датировки кажутся исследователям настолько необходимыми, что они теряют чувство реальности и доходят до указания времени создания предметов материальной культуры с точностью до десятилетия. Но ведь минуло две с половиной тысячи лет! Можно наверняка сказать, что в добыче археологов слишком много того, что можно по произволу перемещать по временной шкале как минимум на сотню лет. Поэтому опрометчиво было бы заявлять о том, кто в рамках столетия был основателем того или иного культурного стиля или новатором в применении каких-то изобразительных приемов.

Еще одна проблема: более примитивные образцы можно выдать за праформы, а можно – за поделки неумелых мастеров, работавших на периферии культурного ареала или в провинции, где вкусы были менее притязательны. Одни образцы могут быть созданы придворными мастерами с привлечением иностранных учителей, другие – инородным провинциальным населением для местных нужд. Это также создает возможность для произвольных суждений, которые противопоставляют «развитые» Афины «неразвитой» Спарте. В Спарте, где влияние иностранцев было минимально, правда истории более очевидна, чем в Афинах, где перекрещивались торговые пути всего Средиземноморья.

Архаичная Спарта погребена под пластами иных культур и предоставляет не так много возможностей, чтобы судить о том, кто и как создавал предметы искусства, которые теперь собираются по крохам. Спарта к тому же значительно менее изучена, чем Аттика. Земля Лаконии таит в себе еще немало открытий. Мы можем делать лишь некоторые предположения, которые предстоит подтвердить или опровергнуть новыми научными исследованиями.

В сравнении с крито-микенской культурой, все изображения греческих мастеров 8 в. до н. э. примитивнее и безыскуснее. В то же время они родственны в неумелом изображении человека в миниатюрных произведениях. Микенцы и минойцы создавали реалистичные росписи в своих погребениях и, возможно, во дворцах (в последнем случае они сохранялись с меньшей вероятностью), но вазопись была символической. Также и у греков роспись керамической посуды в период архаики ограничивалась геометрическими бордюрами и самыми примитивными попытками отобразить сюжет с участием человека.

Около 6 в. до н. э. в Спарте и во всей Греции наблюдается стремительный культурный подъем, оставляющий «гомеровский период» далеко позади. И снова загадка. Если вазопись и архитектура испытывают подъем, то резьба по кости и скульптура остаются архаическими. Как будто автохтонные жители упорно придерживаются своих стандартов. Удивительно, но после 6 в. до н. э. резьба по кости в Спарте вообще исчезает из археологических находок, а скульптура отражается преимущественно в бронзе. Хотя керамические и каменные изваяния могли быть распространены не менее, в силу их традиционности и более доступной технологии. Но затем уровень бронзовых изделий также резко снижается, возвращаясь к стандартам ранней архаики.

Казалось бы, все это – обоснование культурного упадка. Но само отсутствие каменных изваяний при достоверно установленном факте бурного развития архитектуры в Спарте говорит о том, что перемещение культурных ценностей имело место – после государственного упадка Спарты. Архитектуру перемещать с места на место научились только в наше время. А скульптура, не говоря уже о более «легковесных» произведениях, во все века разносились по белу свету торговцами и завоевателями.

В 6 в. до н. э., по свидетельству Павсания, были построены самые известные архитектурные памятники Спарты – храм Афины Меднодомной, портик Скиада близ агоры, Трон Аполлона в Амиклах. Когда Спарта и весь Греческий мир пали в жестоких междоусобицах и оказались подчиненным Риму, Афины еще остались культурным центром. Спарта же превратилась в глухую провинцию, которой богатство было уже не по карману. Здесь сохранилась лишь местная экзотика, имитирующая прежние спартанские обычаи. Духовная архитектура для истории оказывается более хрупкой, чем каменная. Ну а перемещенные богатства Греции стали услаждать Рим.

Растаскиванием наследия Спарты можно объяснить и тот факт, что лучшие лаконские росписи по керамике и лучшие произведения из бронзы найдены не на территории Лаконии. Традиционно это объясняют тем, что вазопись и бронзовое литье предназначались для экспорта. Но разве не могла Спарта обеднеть по причине вывоза из нее всего, что скупщики сочли заслуживающим внимания? Это не умаляет заслуг мастеров, творивших в Аттике. Как раз там не было никакой нужды в лаконских бронзах и киликах. Потому они там и не появились. Зато появились в других местах, где и обнаружены были в нашу эпоху археологами. В самой же Спарте остались в основном более примитивные и архаичные изделия. Нечто подобное произошло и с Афинами, которые продали все свои ценности, пытаясь добиться военной победы и строить новые корабли – взамен потопленных врагом. Все золото Парфенона было отдано ради победы, которая все же не досталась афинянам.

Откуда взялось утверждение, что в Спарте прекратилась резьба по кости? Всего лишь из того, что в раскопанном святилище Артемиды Орфии в более поздних слоях этот вид изделий полностью отсутствует. Но почему же вывод делается в отношении Спарты целиком? Если завтра будет раскопано другое святилище, то выводы, возможно, придется пересмотреть. А пока имеет право на жизнь альтернативная гипотеза: о смене принадлежности храма или статуса приношений. Скажем, первоначально храм мог быть невзрачными руинами микенского периода, куда местные жители приносили те предметы, которые было принято жертвовать богине – резные изделия из кости. Позднее храм был взят под патронаж семьями гоплитов. И они предпочли другие приношения – небольшие свинцовые отливки, изображающие преимущественно богиню или воина со щитом. Уменьшение приношений было связано с вступлением Спарты в беспрерывные войны, начиная с 5 в. до н. э.

Еще одна версия, которую стоит рассмотреть, связана с функцией денег, которую в товарном обмене сначала выполняли достаточно простые костяные изделия. Потом они были заменены унифицированными свинцовыми отливками, которые были проще в изготовлении. Такая смена целесообразна, ибо избавила от необходимости ввозить в Спарту слоновую кость, из которой изготовлялись костяные «деньги». Кроме того, свинцовые отливки унифицируются формой. В святилище Артемиды Орфии их найдено более сотни тысяч. Эти отливки своей многочисленностью и малым числом вариаций фигурок очень подходят на роль денег.