Английская лирика первой половины XVII века - Джон Донн

ШТИЛЬ

Кристоферу Бруку

Улегся гнев стихий, и вот мы сноваВ плену у штиля — увальня тупого.Мы думали, что аист — наш тиран,А вышло, хуже аиста чурбан!Шторм отшумит и стихнет обессиля,Но где, скажите, угомон для штиля?Мы рвемся в путь, а наши кораблиАрхипелагом к месту приросли;И нет на море ни единой складки:Как зеркальце девичье, волны гладки.От зноя нестерпимого течетИз просмоленных досок черный пот.Где белых парусов великолепье?На мачтах развеваются отрепьяИ такелаж изодранный виситТак опустевшей сцены жалок видИль чердака, где свалены за дверьюСегодня и вчера, труха и перья.Земля все ветры держит взаперти,И мы не можем ни друзей найтиОтставших, ни врагов на глади этой:Болтаемся бессмысленной кометойВ безбрежной синеве, что за напасть!Отсюда выход — только в рыбью пастьДля прыгающих за борт ошалело;Команда истомилась до предела.Кто, в жертву сам себя предав жаре,На крышке люка, как на алтаре,Простерся навзничь; кто, того похлеще,Гуляет, аки отрок в жаркой пещи,По палубе. А если б кто рискнул,Не убоясь прожорливых акул,Купаньем освежиться в океане,Он оказался бы в горячей ванне.Как Баязет, что скифом был пленен,Иль наголо остриженный Самсон,Бессильны мы и далеки от цели!Как муравьи, что в Риме змейку съели,Так стая тихоходных черепахГалер, где стонут узники в цепях,Могла бы штурмом взять, подплыв на веслах,Наш град плавучий мачт высокорослых.Что бы меня ни подтолкнуло в путьЛюбовь или надежда утонуть,Прогнивший век, досада, пресыщеньеИль попросту мираж обогащеньяУже неважно. Будь ты здесь храбрецИль жалкий трус — тебе один конец;Меж гончей и оленем нет различий,Когда судьба их сделает добычей.Ну кто бы этого подвоха ждал?Мечтать на море, чтобы дунул шквал,Не то же ль самое, что домогатьсяВ аду жары, на полюсе прохладцы?Как человек, однако, измельчал!Он был ничем в начале всех начал,Но в нем дремали замыслы природны;А мы — ничто и ни на что не годны,В душе ни сил, ни чувств… Но что я лгу?Унынье же я чувствовать могу!

Элегии

АРОМАТ

Единожды застали нас вдвоем,А уж угроз и крику — на весь дом!Как первому попавшемуся воруВменяют все разбои без разбору,Так твой папаша мне чинит допрос:Пристал пиявкой старый виносос!Уж как, бывало, он глазами рыскал,Как будто мнил прикончить василиска;Уж как грозился он, бродя окрест,Лишить тебя изюминки невестИ топлива любви — то бишь наследства;Но мы скрываться находили средства.Кажись, на что уж мать твоя хитра,На ладан дышит, не встает с одра,А в гроб, однако, все никак не ляжет:Днем спит она, а по ночам на страже,Следит твой каждый выход и приход,Украдкой щупает тебе животИ, за руку беря, колечко ищет,Заводит разговор о пряной пище,Чтоб вызвать бледность или тошнотуУлику женщин, иль начистотуТолкует о грехах и шашнях юных,Чтоб подыграть тебе на этих струнахИ как бы невзначай в капкан поймать,Но ты сумела одурачить мать.Твои братишки, дерзкие проныры,Сующие носы в любые дыры,Ни разу на коленях у отцаНе выдали нас ради леденца.Привратник ваш, крикун медноголосый,Подобие родосского Колосса,Всегда безбожной одержим божбой,Болван под восемь футов вышиной,Который ужаснет и ад кромешный(Куда он скоро попадет, конечно),И этот лютый Цербер наших встречНе мог ни отвратить, ни подстеречь.Увы, на свете всем давно привычно,Что злейший враг нам — друг наш закадычный.Тот аромат, что я с собой принес,С порога возопил папаше в нос.Бедняга задрожал, как деспот дряхлый,Почуявший, что порохом запахло.Будь запах гнусен, он бы думать мог,Что то — родная вонь зубов иль ног;Как мы, привыкши к свиньям и баранам.Единорога почитаем странным,Так, благовонным духом поражен,Тотчас чужого заподозрил он!Мой славный плащ не прошумел ни разу,Каблук был нем по моему приказу,Лишь вы, духи, предатели мои,Кого я так приблизил из любви,Вы, притворившись верными вначале,С доносом на меня во тьму помчали.О выброски презренные земли,Порока покровители, врали!Не вы ли, сводни, маните влюбленныхВ объятья потаскушек зараженных?Не из-за вас ли прилипает к намМужчинам — бабьего жеманства срам?Недаром во дворцах вам честь такая,Где правят ложь и суета мирская,Недаром встарь, безбожникам на страх,Подобья ваши жгли на алтарях.Коль врозь воняют составные части,То благо ли в сей благовонной масти?Не благо, ибо тает аромат,А истинному благу чужд распад.Все эти мази я отдам без блажи,Чтоб тестя умастить в гробу… Когда же?!

ПОРТРЕТ

Возьми на память мой портрет, а твойВ груди, как сердце, навсегда со мной.Дарю лишь тень, но снизойди к даренью.Ведь я умру — и тень сольется с тенью.…Когда вернусь, от солнца черным ставИ веслами ладони ободрав,Заволосатев грудью и щеками,Обветренный, обвеянный штормами,Мешок костей — скуластый и худой,Весь в пятнах копоти пороховой,И упрекнут тебя, что ты любилаБродягу грубого (ведь это было!),Мой прежний облик воскресит портрет,И ты поймешь: сравненье не во вредТому, кто сердцем не переменилсяИ обожать тебя не разучился.Пока он был за красоту любим,Любовь питалась молоком грудным;Но в зрелых летах ей уже некстатиПитаться тем, что годно для дитяти.

ЕРЕСЬ

Дозволь служить тебе, но не задаром,Как те, что чахнут, насыщаясь паромНадежд, иль нищенствуют от щедротЛаскающих посулами господ.Не так меня в любовный чин приемли,Как вносят в королевский титул землиДля вящей славы, — жалок мертвый звук!Я предлагаю род таких услуг,Награда коих в них самих сокрыта.Что мне без прав — названье фаворита?Пока я прозябал, еще не знавСих мук чистилища, не испытавНи ласк твоих, ни клятв с их едкой лжою,Я мнил: ты сердцем воск и сталь душою.Вот так цветы, несомые волной,Притягивает крутень водянойИ, в глубину засасывая, топит;Так мотылька бездумного торопитСвеча, дабы спалить в своем огне;И так предавшиеся сатанеБывают им же преданы жестоко.Когда я вижу реку, от истокаСтруящуюся в блеске золотомСтоль неразлучмо с руслом, а потомНачавшую бурлить и волноваться,От брега к брегу яростно кидаться,Вздуваясь от гордыни, если вдругНад ней склонится некий толстый сук,Чтоб, и саму себя вконец измучаИ шаткую береговую кручуЯзвящими лобзаньями размыв,Неудержимо ринуться в прорывС бесстыжим ревом, с пылом сумасбродным,Оставив русло прежнее безводным,Я мыслю, горечь в сердце затая:Она — сия река, а русло — я.Прочь, горе! Ты бесплодно и недужно;Отчаянью предавшись, безоружнаЛюбовь перед лицом своих обид:Боль тупит, но презрение острит.Вгляжусь в тебя острей и обнаружуСмерть на щеках, во взорах тьму и стужу,Лишь тени милосердья не найдуИ от любви твоей я отпаду,Как от погрязшего в неправде Рима.И буду тем силен неуязвимо:Коль первым я проклятья изреку,Что отлученье мне, еретику!

ЛЮБОВНАЯ НАУКА

Невежда! Сколько я убил трудов,Пока не научил в конце концовТебя премудростям любви. СначалаТы ровно ничего не понималаВ таинственных намеках глаз и рукИ не могла определить на звук,Где дутый вздох, а где недуг серьезный,Или узнать по виду влаги слезной,Озноб иль жар поклонника томит;И ты цветов не знала алфавит,Который, душу изъясняя немо,Способен стать любовною поэмой!Как ты боялась очутиться вдругНаедине с мужчиной, без подруг,Как робко ты загадывала мужа!Припомни, как была ты неуклюжа,Как то молчала целый час подряд,То отвечала вовсе невпопад,Дрожа и запинаясь то и дело.Клянусь душой, ты создана всецелоНе им (он лишь участок захватилИ крепкою стеной огородил),А мной, кто, почву нежную взрыхляя,На пустоши возделал рощи рая.Твой вкус, твой блеск — во всем мои труды;Кому же как не мне вкусить плоды?Ужель я создал кубок драгоценный,Чтоб из баклаги пить обыкновенной?Так долго воск трудился размягчать,Чтобы чужая втиснулась печать?Объездил жеребенка для того ли,Чтобы другой скакал на нем по воле?

НА РАЗДЕВАНИЕ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ