Сакура-ян. Часть 1 - Андрей Геннадьевич Кощиенко

Вот это поворот!!

… Для иностранцев, находящихся на территории страны… — с официальной интонацией в голосе, возможно, цитируя по памяти, вещает работник миграционной службы, — … осуществление всякого рода экономической деятельности разрешается только при наличии трудовой визы…

Пфф…

… В случае обнаружения нарушения, иностранец, занимающийся незаконной трудовой деятельностью на территории Японии, подвергается депортации и признаётся лицом, нарушившим законы страны…

«Где ж я буду харчеваться?» Без пропитания мне никак нельзя… Кажется, поход за шмотьём в« Omotesando Hills» накрылся «медным тазом»…

— Агдан–сан, вы въехали как туристка, — продолжают объяснять мне тонкости японского законодательства, но уже простым языком. — Для работы, вам необходимо иметь так называемую «рабочую» визу. Но вы её не получите, потому что не соответствуете необходимым критериям возраста.

«Колокольщикам» придётся вернуть деньги, — возникает унылая мысль. — А вообще–то, вопрос нужно ставить так — кому лучше задолжать? Им, или больнице? Больнице, лучше не надо. Вдруг, снова придётся воспользоваться её услугами?'

— Господин Судзуки, — стараясь не показать своего огорчения от происходящей белиберды, обращаюсь я к японцу. — Вы, как специалист, не объясните мне одно непонятное место в условиях получения японского гражданства?

— Да, конечно, я отвечу вам, если смогу.

— Благодарю, Като–сан. Мне сказали, что существует правило, согласно которому, человек, имеющий уголовное прошлое, не может получить статус резидента?

— Госпожа Агдан, в законе определены два случая, попадающие под ваш вопрос. Им устанавливается, что лица, имеющие непогашенную судимость в стране своего проживания, не могут подавать прошение на получение ВНЖ. А также иностранцы, совершившие преступление на территории Японии и депортированные, навсегда лишаются права стать её гражданином.

«Вон оно как оказывается… — думаю я, вспоминая про то, о чём мне рассказывали ЁнЭ и СунОк. — Наверное, сами не поняли, но взялись другим лапшу на уши вешать. Впрочем, юридические документы порою так написаны, что читаешь и ничего не понимаешь. Вроде — слова человеческие в тексте, а смысл — инопланетянский…»

Благодарю собеседника за разъяснение. Тот в ответ кивает и, сочтя нужным, добавляет ещё комментарий.

— Наиболее частая причина, — говорит он, — по которой люди навсегда теряют возможность получить гражданство Ниппон, — это депортация за незаконную трудовую деятельность…

«Встав на паузу», японец смотрит взглядом, от которого (наверное, по его мнению), у меня должно что–то отложиться в голове. Зря он так таращится, ибо всё ясно, как божий день. Светлое будущее, в котором я купаюсь в деньгах, вновь отодвинулось куда–то за горизонт. И тут меня достала «мёртвая рука» Хангук! Ну это нужно быть ненормальными, чтобы установить возраст совершеннолетия в двадцать один год! В Советском союзе, в таком возрасте — полками командовали!

— Домо аригато, господин Судзуки, — кланяюсь я, ещё раз благодаря за консультацию. — Предупреждён, значит вооружён, так говорят в Америке.

Мой собеседник одобрительно мотает головой.

— Вы свободно владеете несколькими иностранными языками, Агдан–сан, — говорит он. — Вам пришлось потратить очень много времени, чтобы добиться такого высокого результата. Соответственно, для других занятий времени у вас оставалось мало. Думаю, только поэтому вы не знаете законы страны, в которой хотите жить…

— Обязательно постараюсь их изучить, — поняв намёк, обещаю я. — Восстановлюсь после болезни и приступлю.

— Не сомневаюсь в ваших словах. Но, пока вы это не сделали, вам предоставляется поддержка. Госпожа Сато Харуко…

Японец делает короткое движение рукой, указывая на свою помощницу.

… будет оказывать вам всемерную помощь, во время вашего пребывания в Ниппон. Обращайтесь к ней по любому вопросу, если возникнет необходимость. Харуко–сан постоянно находится со мною на связи и, если её компетенции почему–то окажется недостаточно, она обратится ко мне и уже я, приму участие в решении проблемы…

Перевожу взгляд на подсовываемую мне помощницу. Ну как, «помощницу»? Приставленную шпионку. Пока смотрю, вспоминаю, что Сато — одна из самых распространённых в Японии фамилий. И Харуко, тоже, одно из популярных женских имён, в переводе означающее — «дитя весны». В итоге имеем японский вариант американского безликого персонажа — «агент Смит». Хотя, «вариант» совсем не безликий, а очень даже ничего. Нужно ли безропотно соглашаться на присутствие рядом с собою соглядатая? Уже имея опыт общения с корейскими «специалистами» плаща и кинжала, — да ну его нафиг! Но, в данный момент, ситуация у меня не из тех, в которой можно вставать в позу, чего–то там изображая. В игры со мною не играют, потихоньку подводя соответствующего «человечка», а поступают честно, говоря — «вот наш сотрудник, сотрудничаем». Показательный жест уважения. Понятно ведь, что без внимания меня не оставят, так какой мне смысл «пальцы гнуть»? А вот выгод от прямого общения со спецлужбами, может быть немало. Хотя бы козырнуть при случае знакомством — уже интересно. Или пожаловаться напрямую для ускорения решения возникшей проблемы. Всё это, конечно, при условии, что японцы более вменяемы, чем их корейские коллеги. Но тут, пока не попробуешь, не узнаешь…

Может ли этот «глазастый агент» свиснуть чего–нибудь ценного? Секрет у меня только один, внутри. Украсть его из сейфа не получится, поскольку там его не храню. Всё остальное, ну так… Скажем — «слабосекретно». Не думаю, что Харуко поставят задачу — тырить всё, что не приколочено гвоздями к полу. Наблюдение — будет главной её обязанностью. Поиск доказательств потустороннего и внеземного…

Ладно, пусть будет. Берём!

— Рада познакомиться с вами, Харуко–сан, — говорю я, вежливо наклоняя голову.

Девушка почтительно отвечает, тоже кланяясь. Обмениваемся с ней фразами, которые не обязательны, но одобряемы при знакомстве в Японии. Ещё раз благодарю её начальника за проявленную заботу. Договариваемся с ним о том, что начнём взаимодействие после того как я выйду из больницы.

«Ёлки–моталки!» — думаю я, смотря на закрывшуюся за посетителями дверь. — «Это просто какой–то крандец на взлёте…»

(несколько позже)

— Как мы деньги вернём⁈ — выпучив от возмущения глаза, восклицает СунОк.

— Тебя продадим, — говорю я. — А ты убежишь! И будем так делать, пока не расплатимся.

— Прекрати свои шуточки! — негодующе требует онни. – Вот что теперь мы будем делать⁈

Отмечаю, что сеструха произносит «мы», а не «ты». Всё–таки, есть в Корее нечто хорошее. Крепкие родственные отношения, например.

— Думать будем, — говорю я и напоминаю: — Мы же сейчас этим