Другая история литературы. От самого начала до наших дней - Александр Жабинский

Интересное психологическое замечание обнаруживаем у Лессинга: «Я знаю, что мы, утонченные европейцы, принадлежащие к более разумному поколению, умеем лучше владеть нашим ртом и глазами. Приличия и благопристойность запрещают нам кричать и плакать… Как бы ни возвышал Гомер своих героев над человеческой природой, они все же всегда остаются ей верны, когда дело касается ощущений боли и страдания и выражения этих чувств в крике, слезах или брани».

Человеческая природа! Никуда не денешься, если человек мыслит, как ребенок, он и поступать будет, как ребенок, – в крике, слезах или брани. Автор же, такой же точно «взрослый ребенок», серьезно описывает эти серьезные дела, которые ныне выглядят столь по-детски… Ну как нам относиться к таким, например, поступкам, как описанное Геродотом (V век до н. э., линия № 5) наказание моря розгами?! По нашей схеме это XIII век:

«Итак, к этому скалистому выступу из Абидоса людьми, которым это было поручено, были построены два моста. Один мост возвели финикийцы с помощью канатов из «белого льна», а другой – из папирусных канатов – египтяне. Расстояние между Абидосом и противоположным берегом – 1 стадий. Когда же наконец пролив был соединен мостом, то разразившаяся сильная буря снесла и уничтожила всю эту постройку.

Узнав об этом, Ксеркс распалился страшным гневом и повелел бичевать Геллеспонт, наказав 300 ударами бича, и затем погрузить в открытое море пару оков. Передают еще, что царь послал также палачей заклеймить Геллеспонт клеймом.

Впрочем, верно лишь то, что царь велел палачам сечь море, приговаривая при этом варварские и нечестивые слова: «О ты, горькая влага Геллеспонта! Так тебя карает наш владыка за оскорбление, которое ты нанесла ему, хотя он тебя ничем не оскорбил. И царь Ксеркс все-таки перейдет тебя, желаешь ты этого или нет. По заслугам тебе, конечно, ни один человек не станет приносить жертв, как мутной и соленой реке». Так велел Ксеркс наказать это море, а надзирателям за сооружением моста через Геллеспонт – отрубить головы.

И палачи, на которых была возложена эта неприятная обязанность, исполнили царское повеление. Мосты же вновь соорудили другие зодчие».

Здесь Геродот, возможно, излагает легенду более раннего происхождения, нежели XIII век. Этот поступок так и хочется приписать 10-летнему ребенку. Причем случаи, когда автор излагал в художественной форме легенды раннего времени, были нередки, а самый известный случай такого рода – шекспировская «трактовка древних сюжетов». Она сходна с ситуацией, когда кинематографисты переделывают на новый «язык» драматические произведения.

Но откуда возникла легенда, что Шекспир переделывал произведения и мифы совсем древнего времени? Ведь сами литературоведы зачастую не могут отделить «античность» от ее «возрождения»!

В предисловии к одному из сборников Шекспира читаем:

«Эпоху, охватывающую XIII–XVI века европейской истории, назвали Возрождением по одному признаку: возродился интерес к античности, культуре древнего, греко-римского мира, погибшего во II–IV веках под ударами варваров. Вдохновляющее слово «Возрождение» совпало с пафосом эпохи и во многих других отношениях… Энтузиазмом полны были новые, выходившие на мировую арену силы. Правда, историки до сих пор выясняют, что было новое, а что старое; что нужно было возрождать, а что никогда и не умирало; что возникло собственно в эпоху Возрождения, а что было унаследовано не только от античности, но и от Средних веков (V–XIII вв.), пролегавших вроде бы беспросветной полосой между древним и новым миром».

Наша синусоида прекрасно сводит в одну эпоху и «античность» и ее «возрождение», делая ненужным выяснение, что у Шекспира возрождалось, а что и не умирало. И «беспросветную полосу» можно забыть. То, что происходило в реальности до XII–XIII веков, не было временем «одичания» после блестящего периода античности, а было ее началом и прелюдией к ее же развитию под «псевдонимом» Возрождения.

Двинемся же в еще более ранние времена, к самой древней литературе.

В предисловии к «Сказанию о Нибелунгах» читаем, что как целостное произведение эта поэма была завершена в Южной Германии в XII–XIII веках, а исторической ее основой послужили события V века, связанные с разгромом гуннами Бургундского королевства. После чего добавлено: «Причем варварское общество V столетия преобразовано в поэме в более позднее – рыцарско-феодальное». А по нашей синусоиде V век и есть XII реальный век, линия № 4, и, что самое удивительное, на этой же линии находится сходная с «Нибелунгами» легенда об Ахилле, которого в XIII веке до н. э. тоже окунули в некую священную жидкость, после чего он, как и Зигфрид, стал неуязвим весь, кроме части тела (пятки).

Кримхильда молвит: «Муж мой отважен и силен,Раз у горы дракона сразил до смерти он;Отважный искупался в его крови, и вотС тех пор ничье оружье в бою его неймет.

Но всякий раз, как в битве мой милый муж стоитИ туча крепких копий из рук бойцов летит,Боюсь я, что утрачу супруга моего.Ах, сколько раз от страха дрожала за него!

Тебе лишь, в знак доверья, могу я, друг, сказать,Чтоб мог потом ты верность свою мне доказать,В какое место может быть ранен Зигфрид мой.Уж так и быть, скажу я по дружбе лишь одной.

Когда из раны змея кровь хлынула и сталБоец в крови купаться, то с липы вдруг упалНа спину, меж лопаток, широкий лист, – и вотВ то место могут ранить, и страх меня берет».

Ответил хитрый Гаген: «Какой-нибудь значокНашейте на одежду ему, чтоб знать я мог,Какое место должно в бою прикрыть ему».Прислушалась Кримхильда к вассалу своему,

Сказала: «Тонким шелком я крестик небольшойНашью поверх одежды, а ты своей рукойТо место, витязь, должен усердно охранять,Когда ему придется перед врагами встать».

«Все, госпожа, исполню», – так Гаген молвил злой.Ей мнилось, будет польза ему от речи той.На деле же тем самым вдруг предан Зигфрид был,А Гаген, все узнавши, на волю поспешил.

…

Бойцы лихие, Гунтер и Гаген, в лес густойСобрались на охоту, был замысел их злой.Разить они хотели бизонов и свинейИ медведей. Что может быть лучше и смелей?

И Зигфрид ехал с ними в лес с радостью большой,Они немало взяли различных яств с собой.У вод ручья студеных расстался с жизнью он:Брунхильдой-королевой на смерть был обречен.

Пошел боец отважный к Кримхильде поскорей.Охотничьи одежды его и свиты всейНа лошадей взвалили: за Рейн хотелось им.Кримхильде ж не хотелось прощаться со своим.

Он милую супругу в уста поцеловал.«Дай бог, чтоб вновь здоровой тебя я увидал,И ты меня таким же. Отсюда ныне в путьСбираюсь я; покуда ты здесь с родней побудь».

Тут вспомнила Кримхильда (не смея вслух сказать),Что Гагену сболтнула, и стала гореватьНесчастная супруга, что на свет родилась.От горя королева слезами залилась…

В лесную чашу быстро помчали кони ихОхотой забавляться, и рыцарей лихихПоехало немало за Гунтером туда.Младой Гизель и Гернот остались лишь тогда…

…

Им удалось немало зверей тогда убить.Уже мечтали скоро награду получитьВсе за свою удачу; был их расчет плохой.Как на коне подъехал король, боец лихой,

Охота прекратилась на время; кто хотел,Коня к костру направив, с добычею летел.И сколько ж шкур звериных и дичи той поройДля кухни королевской они везли с собой.

Дать знать бойцам отборным король тут приказал,Что он поесть хотел бы. Тут громко прозвучалПризывный рог; тотчас же по этому узналиОни, что ждет их Зигфрид давно уж на привале…

Студеный и прозрачный поток бежал, журча.И вот нагнулся Гунтер лицом к струе ключа.Воды напившись вволю, оставил он ручей.Ах, как хотел и Зигфрид к воде припасть скорей!

Что ж Зигфрид за учтивость в награду получил?И лук, и меч – все Гаген подальше отложил.Скорей назад вернувшись, копье его он взялИ знак креста на платье искать глазами стал.

Уж Зигфрид, полон жажды, склонился над ключом,Как Гаген, в крест наметясь, пустил в него копьем.Кровь брызнула из сердца на Гагена тогда.Никто столь злого дела не делал никогда…

Тут все бойцы сбежались туда, где он лежал.Да, день для них печальный, нерадостный настал!В ком честь еще осталась, те плакали о нем,И стоило лить слезы: был удалым бойцом…

Сказал тут Гаген: «Тело я повезу домой.Мне все равно: пусть будет известно это той,Кем госпожа Брунхильда была оскорблена;Мне, право, горя мало, что слезы льет она».

Еще более показательными могут быть откровенные былины Х века. Такое чтение вполне подходит современному 10-летнему ребенку! А ведь описаниями битв с драконами и прочим полна мифология всех стран.