Крест и король - Джон Холм

– Это kraki, – ответил Шеф. – Такая лесенка с одной тетивой вместо двух. Посередине шест и в обе стороны от него идут перекладины. Это знак моего бога.

– Однако ты, я полагаю, крещеный? Какой срам, что человек, познавший истинного Бога, начинает поклоняться языческому идолу. Не чувствуешь ли ты потребности вернуться назад? Скажем, если некоторые… э-э, препятствия будут убраны с твоего пути.

Шеф впервые за время их разговора улыбнулся, вспомнив ужас, который внушали ему и остальным черные монахи, Вульфир и епископ Даниил. Он помотал головой.

– Мне понятно, что ты не хочешь ни с того ни с сего менять свое решение. Но позволь предложить тебе две темы для размышления, – продолжал светловолосый. – Первая такая. Уверен, что со стороны кажется, будто причина всех этих религиозных распрей – земли и деньги. И так оно и есть! Хрорик не отдал тебя мне потому, что от других надеялся получить больше, и потому, что не хочет ни в чем нам помогать. Мне известно, что ты покорил королевство английское, отменив десятину, которую люди должны платить церкви, и ввел вашу ересь – свободу верить в любых богов. Но я уверен, ты понимаешь, что под спудом этих распрей скрывается нечто более глубокое. Не просто борьба людей, а борьба иных, высших сил.

Вспомнив недавнее загадочное видение, властные голоса своих покровителей и других богов в непостижимом мире его снов Асгарде, Шеф медленно кивнул.

– Существуют силы, с которыми человеку лучше не связываться. Святая Церковь зовет их дьяволами и демонами, и ты можешь подумать, что это просто предрассудок Церкви, защищающий ее – как это называется? – исключительное право на спасение души. Что ж, я тоже знаю священников и я тоже презираю их жадность, их торговлю святынями. Но я говорю тебе, Шеф Сигвардссон, как воин воину: грядут великие перемены, и приближается Тот, кто вызовет их. В тот день царства будут разрушены и переплавлены в новый сплав, а священники – да, и архиепископы и папы римские – которые хотят вести паству, сами будут ведомы. В тот день ты не захочешь оказаться на стороне лживых.

– А как узнать, на чьей стороне правда? – спросил Шеф, завороженный отблеском страсти на суровом чеканном лице. Услышав, как зазвенел голос Бруно, стражники подошли ближе, словно ожидая внезапной вспышки ярости.

На лице Бруно появилась одна из его неожиданных и странно привлекательных улыбок.

– О, будет знак. Что-то безошибочное, я думаю. Чудо, реликвия, что-то ниспосланное Господом для царя земного, – он поднялся на ноги, собираясь уходить.

– Ты говорил, у тебя есть для меня два сообщения. Быть на стороне правды, когда царства разрушатся, это первое. А второе?

– Ах да. Конечно. Я должен сказать тебе, что ты несколько заблуждаешься относительно своего собственного знака. Надеюсь, другие знаки ты распознаешь лучше. То, что ты носишь на шее, это может называться kraki на норвежском языке или «лестница» – на нашем с тобой. Но на латыни – ты слышал латынь от священников? Так вот, это называется graduale. От слова «ступенька», понимаешь.

Шеф выжидал с некоторым недоумением.

– Есть такие, кто верит в святой Graduale. Франки называют его святой Грааль. Ужасно, как франки коверкают латынь – можешь ты представить себе язык, на котором aqua вода, произносится eau? Да, святой Грааль – это и есть то, что ты носишь на шее. Некоторые говорят, что он должен сочетаться со Святым Копьем.

Бруно шагнул к куче своей одежды и оружия и стал не спеша собирать все, по-прежнему под прицелом копий. Он бросил прощальный взгляд на Шефа, кивнул и размеренно зашагал по направлению к рынку.

– О чем это он говорил? – с подозрением спросил Карли. Шеф не ответил. В нем усиливалось ощущение, что он находится под водой, теперь уже на глубине в несколько саженей, но в воде чистой, не замутняющей зрение. Продолжая смотреть на мирные поля Англии, он почувствовал на шее хватку, которая подсказала ему, что его зрение будет направляться извне. Поверх зеленеющих и свежевспаханных полей и струящегося из печных труб дыма начали разворачиваться другие картины.

Он снова видел ту же самую местность, но на ней не было построек Гедебю, деревья росли гуще, а пашни встречались реже. Это Англе, каким оно было при англичанах, откуда-то он знал это. В устье реки Шлей входили десять длинных боевых ладей, похожих на корабли Сигурда Рагнарссона, но более примитивной конструкции: только весла, ни паруса, ни мачты, неуклюжие и громоздкие, без изящной завершенности и гибкости кораблей викингов. Просто боевые лодки с уключинами. Взгляд Шефа следовал за ними, а они поднимались вверх по реке, обнаружили приток и прошли по нему в неглубокое озерцо. На мелководье викинги высадились и рассыпались по берегу; возвращаться стали уже ближе к вечеру, с вьюками награбленного, бочками, кусками металла, гнали скот и женщин. Они загрузили ладьи, разожгли во тьме костры и принялись забивать скот и насиловать женщин. Шеф смотрел не шевелясь – в реальности он видел вещи и похуже, и вблизи, а не издалека.

Воины той земли не разбежались, они вооружались и собирались с силами. У них появился вождь. На речке, по которой ладьи поднялись в озеро, повалили деревья и перегородили ими проход. Затем мстители подобрались к месту пиршества и буйства. Из-за деревьев посыпались стрелы. Враги бросили свои забавы, кинулись за оружием, выстроились для обороны. Несколько женщин сбежали, ускользнули в темноту или укрылись в черных водах озера. Другие были сражены летящими стрелами, зарезаны разъяренными чужаками.

Местные построились в линию и, подняв щиты, напирали. Захватчики боем встретили их, несколько минут противники кромсали желтые деревянные щиты друг друга, затем местные отступили. Из-за деревьев снова посыпались стрелы. Из темного леса раздался голос, обещавший отдать всех врагов богу войны, а трупы развесить по деревьям на корм птицам. Пришлые сели на свои ладьи и на рассвете попытались пробиться назад к морю, но встретили завал из бревен. За время долгой утренней сечи Шеф видел – в ускоренном движении, словно сражались две армии муравьев, – как чужаки гибли, разбегались, как на уцелевших набрасывали сети и сбивали с ног или зажимали щитами. Под конец десять ладей с разбитыми уключинами были вытащены на болотистый берег, в них стояли и лежали сто двадцать угрюмых пленников.

Победители очистили местность от тел и оружия, по приказу своего вождя сложили их у захваченных судов. Шеф ожидал увидеть, что у пленных отнимут доспехи и все ценное и поделят между собой. Вместо этого в ладьях стали пробивать дыры. Захваченные у врага копья втыкали в бревна и гнули так, что их железные черенки становились бесполезными. Луки и стрелы ломали, в бронзовых шлемах делали пробоины, мечи размягчали на огне и щипцами скручивали клинки в спираль. Наконец, занялись пленными; каждого подводили к котлу, наклоняли и, перерезав глотку, спускали кровь в котел, как из свиней на Михайлов день. Трупы покидали в ладьи, которые оттолкнули от берега, чтобы тонули на середине озера, а испорченное оружие оставили на болотистых берегах.

И люди ушли оттуда. Долгие годы все валялось там, где было брошено, и никто туда не ходил, кроме редких озорных ребятишек. Лодки, обглоданные червями тела и оружие медленно тонули в черном иле. Еще медленней высыхало озеро. Теперь на его месте паслись коровы, никакой памяти о том, что произошло, давно не осталось, ни у победивших англов, чьи потомки ныне жили далеко за морем, ни у людей с островов, которые так ничего и не узнали о судьбе ушедших в бесславный поход.

Зачем же они так поступили, задумался Шеф. Тут масштаб его зрения изменился, он больше не смотрел на реальный мир с его реальной историей, вместо этого перед ним словно предстали картины, картины движущиеся. Над голой равниной вставало солнце. Только это было не солнце, а огненный шар на влекомой конями колеснице. Взмыленные кони в ужасе неслись прочь. За ними по небу мчались гигантские волки, высунув языки в решимости догнать коней и проглотить солнце. Когда не видно солнца или луны, подсказал кто-то Шефу, это значит, что на них падает тень волков. Однажды волки догонят их, и кровавый дождь прольется с неба, прежде чем солнце и луна исчезнут.

На равнине растет огромное дерево, дающее воздух, тень и жизнь всему миру под его ветвями. Присмотревшись, Шеф заметил, что оно постоянно извивается от боли. Под землей он мог разглядеть змея, что гложет, брызгая ядом, главный корень дерева. В море плавает еще более устрашающий змей, время от времени всплывая, чтобы одним движением гигантских челюстей утащить корабль вместе с парусом. Глубоко внизу от древесного и морского гадов Шеф своим новым зрением видел неясные очертания змея еще большего, прикованного цепью к основанию мира и корчащегося в муках так, что земля трясется. Он тоже страдает, постоянно борется и однажды вырвется на свободу, чтобы подгонять небесных волков и морского змея.