На Выборг! - А. Макаров

залегших финских снайперов. Стараюсь стать еще менее заметным, прячу автомат среди кустов, глубже впиваюсь в снег.

Финны лежали за бревнами, покрытыми нетронутым снегом. В просвет между бревнами они и стреляли. Но в это время из-за тучи выглянул луч солнца. На кинжале, примкнутом к автомату, заиграл «зайчик», и это выдало меня.

Скосил глаза вправо, хотел взглянуть, что там делается. Прямо на меня было направлено темное пятнышко канала ствола. Финн зажмуривал глаз.

Мельнула мысль отползти в сторону, замаскироваться и открыть огонь с нового места. Но финн опередил. Его пуля ранила меня в левое плечо.

Скорее гранату! Здоровой правой рукой швыряю во врагов две гранаты одну за другой. Белофинские снайперы уничтожены. Рота пошла в атаку. А я по дороге, освобожденной от обстрела, вскоре сам направился в госпиталь.

Батальонный комиссар И. Горянский

Танки у Выборгского вокзала

Это был первый бой, в котором мы участвовали. Он оказался и последним. Прибыв на фронт, наш танковый батальон в ночь с 12 на 13 марта получил приказ — выйти на северную окраину Выборга и овладеть вокзалом.

13 марта, в 7 часов утра, по направлению к Выборгу выступили две танковые роты под командованием капитана Приходько. От города нас отделяло метров пятьсот — шестьсот. Возле городского кладбища мы прошли две линии надолб, в которых саперы заблаговременно сделали проходы. За надолбами начинались окраины города. Только мы миновали первые домики, как по танкам был открыт огонь из автоматов. Пули, точно град, стучали по броне, но, конечно, не могли принести нам ни малейшего вреда. Видно, противник был озлоблен до крайности и позабыл, что простая пуля не пробивает броню.

Выборгская крепость

Перед нами был вокзал. На станции стояло несколько составов. Над паровозами клубились облака пара. Платформы были пустынны. Мы вышли на железнодорожные пути. Раздался взрыв: передовой танк наскочил на мину. Остальные танки стали развертываться. Со всех сторон на нас обрушился огонь. Стреляли автоматические ружья, пулеметы, противотанковые пушки.

Развертывание рот поддерживал огнем танк младшего командира взвода Антонца. Финский снаряд попал в башню, но Антонец продолжал вести огонь. Только после того, как второй снаряд разворотил башню, танк замолчал. Но к этому времени мы уже развернулись и громили гнезда противника на привокзальных домах, за железнодорожными составами.

В этом первом бою танкисты нашего батальона вели себя с достоинством.

Когда на повороте, зацепившись за рельс, слетела гусеница станка механика-водителя Викторука, тот без промедления вышел из машины и под огнем стал исправлять поломку. Пока он надевал гусеницу, экипаж защищал его огнем своей пушки и пулеметов.

Крупнокалиберный пулемет противника пробил башню одного из танков. Башенный стрелок Соколов был ранен в руку. Но он попрежнему продолжал работать у пушки, стреляя по огневым точкам финнов.

С разных мест вели огонь по танкам пять финских противотанковых пушек. Особенно беспокоила нас огневая точка, находившаяся на многоэтажном доме у вокзала. Сосредоточенным огнем мы заставили ее замолчать. Также были уничтожены нами и остальные артиллерийские точки. Теперь нас обстреливали только пулеметы.

Наконец, подошла пехота. Саперы произвели разминирование железнодорожного пути и площади перед вокзалом.

Путь для нас был свободен. Мы снова развернулись, проскочили площадь и двинулись дальше по городу. Город был очищен от белофиннов.

Здесь, на улицах Выборга, нас и застал приказ о прекращении боевых действий.

Военинженер 1 ранга Н. Герасимов

Штрихи

Получив назначение, я поехал в Райволу. В то время каждый уезжающий на фронт готовился увидеть пожарища, разрушения и тому подобное. И я думал так же. Приезжаю, и вот тебе на, — все на своем месте. Наши войска так стремительно прошли этот участок, что белофинны, спасая собственную шкуру, почти не испортили местечко.

В Райволе я засел за работу. Она заключалась в своевременном обеспечении наших частей топографическими картами.

Работа топографа в боевой обстановке — интереснейшая работа. Топограф тесно связан с оперативной частью и с любыми видами разведки.

Однажды у убитого белофинского офицера красноармейцы нашли прозрачную восковую бумагу. На ней были зашифрованы различные знаки. Как тут быть? Разбирали по всякому эти знаки, — ничего не выходит. Наконец, положили восковку на топографическую карту и видим, что некоторые наши укрепления на восковке отмечены знаками. Тогда мы сделали обратный ход по карте в сторону финнов и обнаружили доты, блиндажи, которые раньше нам были неизвестны. В общем нам удалось ориентировать восковку по карте и получить весьма ценные сведения.

Приходилось мне иметь дело и с пленными. Солдаты первое время дрожали при малейшем нашем движении. Затем страх перерастал в недоумение: их ведь там нашпиговали, всякого наговорили про нас, а тут они встречали человеческое обхождение.

* * *

По заключении мира мы, топографы, поехали в Выборг. Приезжаем на бывшую главную квартиру штаба корпуса белофиннов. Входим в большой просторный зал. Прямо перед нами во всю стену висит план Выборга. Смотрим, весь этот план утыкан булавками, причем головки булавок различные по цвету.

В чем дело? Рассматриваем план и ничего понять не можем. Что за булавки? Почему цветные головки?

Присмотревшись, увидели на полях карты надпись примерно такую:

«Разрешаю с 6 марта не отмечать попаданий снарядов противника, так как их сыплется такое количество, что отмечать бесцельно».

Под резолюцией подпись финского генерала. Фамилию мы никак разобрать не смогли. Вдоволь посмеялись мы над этой резолюцией. И главное — на каждый калибр орудия определенный цвет булавки. Представляю себе, как офицер, отмечавший попадания наших снарядов, метался вдоль стены с булавками в зубах, когда работала наша артиллерия!

Лейтенант А. Ждан-Пушкин

С боем через водные преграды

Дорога вьется по скату гряды холмов. Влево — широкая лощина. На карте она обозначена, как мокрый луг, по середине которого вырисовывает свои голубоватые извилины маленькая речушка.

Но это только на карте. Сейчас эта широкая равнина покрыта метровым снеговым покровом. Кое-где грязные пятна с желтоватыми краями — следы разрывов снарядов.

Недалеко оттого места, где по карте должно быть болото, распластался громадный самолет с подломанным крылом. Лучи заходящего солнца окрашивают стекла кабины в багряный цвет. Это — подбитый нашими славными летчиками вражеский бомбардировщик.

К самолету протоптана дорожка. Много любопытных прошло к нему. Черным, желтеющим по краям штрихом пролегла она по девственной белизне снега. Но люди, пробирающиеся к самолету, почему-то предпочитают целину. Высоко поднимая ноги, проваливаясь по пояс в снег, они идут туда, делая смешные движения неловкого пловца, собирающегося плыть, и…