Охота - Владимир Геннадьевич Поселягин

вернул на место, только поставил криво, не сработает. А когда майор активировал своё самоубийство, сработал вирус, и его сеть теперь тоже чиста. Я бы даже сказал, окончательно умерла вместе с ним. У майора, к слову, стояла сеть восьмого поколения, хотя флот республики официально использовал не выше седьмого.

В общем, зам погибшего всех опросил и у всех проверил нейросети. У всех было чисто. Так что оставили выяснение причин смерти майора до прибытия, тело убрали в мешок для перевозки трупов и положили в трюме эсминца.

Следующие двое суток прошли как-то нервозно. Казалось бы, разведчики – люди закалённые, но смерть майора заметно ударила по ним. И только когда мы вышли в нужной системе, все немного приободрились. Теперь в кресле капитана сидел второй майор, зам прошлого. Фамилия у него интересная – Осел. Не Осёл, а Осел.

Сразу после выхода я, матерясь, начал маневрировать – щита-то нет! – и, к счастью, удалось избежать столкновений с обломками. Быстро просветил систему – она была пустой, только виднелись следы боя. Я понял, что тут произошло.

– Свежий бой, – известил я командира. – Сутки, максимум двое. Победитель или победители ушли.

– Вызывай наших, – приказал он. – Передай код опознания.

– Кого наших? – не понял я и показал на экран, где боевой радар высвечивал обломки. – Вот они, наши.

– Уверен?

– Да, вон корма от нашего крейсера. Остальное в виде мусора. Видимо, детонация была. Не реакторов, чего-то послабее. Может, боеприпаса, ракет, например.

– Зафиксируй всё – и уходим.

– Господин майор, а наши?

– Думаешь, кто уцелел? И противник не подобрал?

– Могли уцелеть.

– Хм, ладно, рискнём. Давай свой личный код идентификатора.

– Есть.

Я включил оборудование связи и выдал в эфире свой код, сообщая, что в системе работает корабль 3-го флота республики, и запрашивая информацию о выживших. Отозвались двое, прятались в обломках, оба в скафандрах. Это была десантура, а скафандры у них экранируют, потому их и не засекли сканерами.

Я приблизился, они перепрыгнули на борт и прошли шлюзование. Спасённые встретили наше появление с огромным облегчением, чуть не плакали: они уже почти потеряли надежду. Пока майор общался с парнями, одного из которых с переломами ног сразу отправили в реаниматор, я продолжал слать вызовы.

Потом я позвал второго из парней, который был командиром взвода в звании мастер-сержанта, и он с нашего оборудования стал отправлять запрос. И сразу поступили три ответных сигнала: две спаскапсулы, находившиеся на спутнике одной из планет без атмосферы, и ещё один выживший техник в скафе. Мы сначала забрали его, тоже поломанного от взрыва, а потом спустились к капсулам.

Капсулы я взять не мог, только пассажиров. Они перешли к нам на борт, и нам пришлось поделиться с ними скафандрами: у многих их не было. Всего было спасено тридцать семь человек. Поскольку эсминец мог брать не больше двадцати – система жизнеобеспечения на большее не рассчитана, – половине спасённых пришлось сидеть в скафандрах.

После этого я, поднявшись с поверхности спутника, разогнался и ушёл в прыжок. Придётся прорываться своими силами. И нам это удалось. От директората мы ушли, а вот наши загнали нас в ловушку. Причём действовала глушилка гипера, не сбежишь. Пришлось сдаваться, но своим можно.

Пока нас проверяли, я, сидя в карцере, прикинул расклады по своему первому заданию. Жаль, крейсер потеряли, но задание наша группа, похоже, выполнила. Об этом прямо не говорили (вообще была компания молчунов), но по их виду было ясно, что всё сделали как надо.

Что касается крейсера, то он укрывался на нижней орбите спутника, когда в систему вдруг вышла группа боевых кораблей директората – три линкора и несколько крейсеров – и атаковала его. Удалось узнать, как они выяснили место стоянки крейсера: в стороне скинул маскировку разведывательный корвет директората, он и навёл своих на наш корабль. Стечение обстоятельств. Из ста человек команды уцелела едва треть, всего пять офицеров.

Сутки мы просидели в карцере и ещё три дня ожидали попутного конвоя. Тело погибшего майора осмотрел врач, а потом нас всех, включая остатки команды крейсера, погрузили на транспорт, шедший в тылы в составе конвоя, с нашим эсминцем в трюме, и направили в тыл, в наш ППД.

Вот так после почти полуторамесячного отсутствия мы вернулись на базу. После возвращения, уже через час, я лёг в капсулу, а ещё через четыре покинул её, забрав свои вещи. Мне вернули, наконец, мой собственный облик, который меня более чем устраивал, и я был этому рад, так как мне не особо нравился внешний вид того мичмана, личину которого пришлось носить эти неполные два месяца.

Я только начал обустраиваться в номере служебной гостиницы, как за мной прибыл посыльный, который сопроводил меня в офис службы безопасности нашего разведупра. Сперва меня четверо суток держали в камере, причём без объяснений – видимо, такой психологический прессинг. Сеть мне выключили, и учить базы я не мог.

Я прождал сутки – реакции нет. Наконец, под одеялом достал медицинский планшет, включил себе сеть и продолжил учить базы. К тому времени у меня все базы из пакета пилота-универсала среднего класса кораблей были выучены во втором уровне, база по пилотированию – в третьем, и ещё одну в третьем я учил в настоящий момент. Стоит отметить, что без капсулы учиться куда дольше.

Кстати, когда мне возвращали прежний облик, обнаружили этот выученный пакет и внесли информацию по нему в карту ФПИ. Заодно сняли с сети копию информации и убрали ту кривую закладку. Я в капсуле без сознания был и узнал об этом уже потом, когда в номере гостиницы протестировал себя с помощью медицинского планшета. И да, закладку на мою ликвидацию убрали, но зато добавили шесть новых, которые должны были следить за мной. Я убрал их уже в камере – да пошли они к чёрту.

Ну а потом меня вызвали на допрос и начали спрашивать, не было ли у нас с покойным майором конфликтов. Тупая попытка поймать меня на слове. Я рассказал о той ситуации на мостике, когда майор выказал своё недовольство тем, что я не выполняю его приказ. Больше, мол, ничего не было. А о том инциденте рассказать было нужно, потому что о нём знал зам майора.

Меня снова отправили в камеру на двое суток, и прессинг продолжался. Потом опять вызвали на допрос.

– Как вы объясните то, что майор Болло хотел отстранить вас от пилотирования судна и арестовать?

Видимо, следователь знал или догадывался о том, что майор активировал закладку в моей нейросети с целью моей ликвидации, но сказать об этом прямо не мог и прижать меня этим тоже, вот и делал акцент на косвенных уликах.

– До меня эту информацию не доводили.

Я догадался, что зам командира нашей