Шокирующая музыка - Кристофер Лоуренс

16. Всегда носите с собой швейцарский армейский нож

Еще одна ресторанная история: много лет назад я гастролировал с британским пианистом, записывая по пути некоторые из его концертов для радиопередач. Наше посещение ресторана в обеденный перерыв в провинциальном городке было омрачено навязчивым музоном, который, несомненно, должен был создать «атмосферу». Наша вежливая просьба выключить его (мы были единственными посетителями) была воспринята как оскорбление хорошего вкуса руководства, и вместо этого посторонний шум сделали громче. Пианист отметил, что он готов к таким случаям, и громко сообщил о том, что идет в туалет. За время его короткого отсутствия акустическая чесотка исчезла как по волшебству, заставив озадаченных сотрудников начать постукивать по боковой панели проблемного усилителя. Настоящая причина оказалась более зловещей: вернувшийся пианист продемонстрировал мне свой швейцарский армейский нож и наклоном головы указал на незаметно перерезанные провода колонок, протянутые по стене.

17. Знайте, когда можно разговаривать с незнакомцами

Этот же пианист утверждал, что исполняет некоторые произведения под непосредственным наблюдением духа умершего композитора, так что его сольные концерты были публичным проявлением одержимости. Я отнесся к этому утверждению с долей сомнения, пока не зашел как-то в антракте в его гримерку, чтобы сказать традиционные слова поддержки. На мой стук в незапертую дверь никто не отреагировал. Когда я осторожно открыл ее, то обнаружил его одного, держащего на коленях ноты «Трансцендентальных этюдов» Листа. Он указывал на некоторые такты, глядя в пол, и спрашивал: «Что бы вы хотели, чтобы я здесь сделал?», а затем делал паузу в ожидании неслышимого ответа. Я, основательно напуганный, улизнул от этой односторонней беседы, понимая, что это консультация, которую не стоит прерывать. Во второй части он играл очень убедительно.

Вскоре после этого слушательница моей радиопрограммы разыскала меня, чтобы срочно исповедаться, сообщив, что получила на это разрешение от неких «советников». Это была вполне здравомыслящая женщина средних лет с двумя сыновьями-подростками и мужем, сотрудником холодильной компании, который слишком много работал. Она ничего не знала о музыке и, понятно, была смущена, когда несколько лет назад, во время сочинения письма отцу, ее перо вывело фразу «Я – Людвиг ван Бетховен». Проведя расследование о личности своего невидимого друга по переписке, она смирилась с его более частыми визитами, более того, она почувствовала к нему сильное влечение. Их беседы посредством пера становились всё более интимными. Бетховен разрушал ее брак. Он познакомил ее с некоторыми из своих потусторонних коллег, и у нее завязались новые дружеские отношения. По ее словам, Шуберт был прекрасным компаньоном для шопинга.

Ближе всего ей был Бетховен, и в дальнейшем он предложил ей купить некоторые записи его произведений. Как она сказала, он казался ей таким милым человеком, что она захотела познакомиться с его музыкой. Седьмая симфония была ее любимой. Композитор рекомендовал Караяна вместо Бернстайна. Кто она такая, чтобы спорить? До этого момента их диалог происходил исключительно посредством пера. Однажды, и только однажды, она испытала его визуальное проявление. Вид его «прекрасного» лица стал решающим фактором. Она решила сбежать с ним. Тем не менее она не была уверена в том, как новость об этих неординарных отношениях воспримут ее друзья. За советом обратились ко мне: как же ей поступить?

Я ответил, что нужно смотреть на прошлое, а на этом основании будущее не внушает оптимизма (см. «Гнев»). Конечно, Бетховен, скорее всего, решил некоторые личные проблемы в своей новой модальности существования. И глухота, естественно, больше не мешала. Но у композитора была история влечения к замужним женщинам, в то же время он был очень щепетилен в отношении морали других людей; более того, его настоящей любовницей всегда была его работа. Невесело быть отодвинутым в сторону, чтобы освободить место для сонаты. Гораздо безопаснее, как сказал я, принять во внимание опыт и выбрать дружбу. Пусть у него не будет ее тела, но почерк останется всегда. Совет был принят и исполнен; когда мы разговаривали в следующий раз, они с Людвигом всё уладили. Когда я улетал из этого города, она встретила меня в аэропорту и вложила в мои руки небольшую пачку конвертов с письмами от ее «круга», включая Бетховена. Мне было велено вскрыть их только в воздухе и никому не рассказывать об их содержимом, чего я никогда и не делал.

Ярость

Людвиг ван Бетховен и инцидент с тарелкой «Это поцелуй Тоски!»

Флория Тоска насмерть закалывает злобного барона Скарпиа в опере Пуччини 1900 года.

Я не встречал ни одного человека, который бы не признался, что он время от времени немного злится. Возможно, гнев даже вносит свой вклад в «колорит» наших личностей, как осадок в бутылке шампанского. Возможно, пытаться вычленить гнев в музыке – это слишком большая натяжка, но есть произведения, которые прекрасно резонируют с проецируемым гневом слушателя. Например, в дни раздражения я могу найти убежище в бетховенской увертюре «Эгмонт». Я не боец, но это может быть полезно – слышать, как оркестр дает музыке хорошую взбучку, как того требует партитура. Это, безусловно, лучше, чем бросать кирпич из папье-маше в телевизор. Иногда, но не часто, я могу понять, почему некоторые водители, страдающие от избытка тестостерона, превращают свои машины в бумбоксы.

В этом и заключается главный сюрприз классической музыки: она не является успокоительным средством. Она не завораживает нас, притупляя наши реакции. Она выполняет полезную функцию – открывает окна на определенные части нас самих и позволяет нам наблюдать за ними по очереди. Однако часто вид из окна не так уж хорош. Почему это должно быть так? Как вы уже обнаружили, композиторы обычно не были безмятежными людьми. Можно высказать предположение, что все они носили в себе подавленный гнев. Он должен был где-то вырваться наружу, и лист пустой нотной бумаги, должно быть, представлял собой заманчивую мишень. Вас не арестуют за нападение на собственную симфонию. Однако обстановка накаляется, когда мы подозреваем, что музыка нападает на нас (см. ниже).

Хотя прослушивание и восприятие хорошей музыки может способствовать катарсису, это не обязательно приводит нас к выводу, что она делает нас лучше. Никогда не соглашайтесь с выводами музыкальных снобов о том, что они являются более высокоразвитыми существами, потому что они «понимают» Баха или Штокхаузена, а вы – нет. И наоборот, сохраняйте самообладание, когда идиот осуждает Штокхаузена или Баха, которых он еще не понял. По крайней мере, постарайтесь не пнуть их.