Чемпионат - Андрей Ваон

В том году неожиданно рано лёг снег, и три домашних матча «Московии» в ноябре проходили на снегу. Это тоже было нововведение. Зимний перерыв был сокращён теперь до полутора месяцев и, дабы не мучаться с расчисткой полей, с кочками неискусственных газонов (у некоторых команд были ещё и такие) — решили использовать снежный покров. Благо ранние и обильные снегопады способствовали. Снег укатывали катками, наносили красную разметку и играли оранжевым мячом. Многое, конечно, менялось, и игроки проклинали руководство Первой Лиги. Отскоки мяча, скольжение, торможение — всё отличалось от «обычного» футбола. К тому же были команды с юга страны, где о снеге приходилось только мечтать. Но в самой сложной ситуации были те, у кого снег то выпадал, то таял. Так и приходилось игрокам то скользить в подкате добрые десять метров, то взрыхлять увлажнённый мягкий газон удлинённым шипами.

К Новому Году первый круг завершился убедительной победой «Московии». И у Бобровых наладилась тихая и мирная жизнь. Исторические пертурбации тоже как-то поутихли. Российская Республика обживалась в новых границах, продолжая «стричь» с Сибирской природные ресурсы. Новосибирск был недоволен, но был связан по рукам и ногам договором о разделении. Дальнейший сепаратизм выдохся, но и объединительные настроения жили лишь в таких пылких юношах, как Юра или Ганжа. Политическая жизнь замерла.

Они частенько виделись, ходили гулять в своё любимое Коломенское, а когда лёг снег, Юра вместе с Лерой вытаскивал Ганжу на лыжную прогулку. Было всеобщее посленовогоднее безделье, и у Юры был перерыв в тренировках до середины января. Но они решили никуда не уезжать, так как зима выходила совсем неплохой.

На ногах у них были широченные целинные лыжи из лёгкого пластика со специальной микроскопической структурой, позволяющей с минимальным трением скользить вперёд, намертво застревая при отдаче назад. Лера с Юрой красиво скользили по полям и перелескам ближнего Подмосковья, торя лыжню. Ганжа, отдуваясь, плёлся позади.

— Загнали меня, черти полосатые, — пыхтел он. — Это вы там спортсмены, а у меня ножки нетренированные, я мозгом работаю.

— Ладно, давайте привал и костерок, — сжалился Юрий.

— И коньячок? — обрадовался Ганжа.

— Фиг тебе, алкоголик!

Ганжа стащил с бритой головы шапку и умылся снегом. Он был разгорячён, но отличался от румяных друзей несвежим цветом лица — постоянные бдения за компьютером оставили на его лике землистый отпечаток. Они нашли уютную опушку и уселись под разлапистой елью на поваленные брёвна. Юра развёл поблизости небольшой костёр, прежде разгребя пушистый снег до мягкой землицы.

С аппетитом трескали бутерброды, дымя чаем из термоса, вдыхая сладковатый дымок от костра.

— Юрец, ну ты чего там, окончательно погряз в футбольных баталиях и забыл свои бравые идеи?

— Серёг, это ты так забыл начинку нашей команды?

— О! Это сейчас песнь про русское единство, которое олицетворяют румяные молодцы богатого татарина? Дела-то где? Да, народ полюбил, да выйдете в «вышку». А дальше-то что? Я уж не говорю, что в славе этой и деньгах скурвиться недолго. Хорошо, у тебя Лера есть. Родители и я, — Ганжа переглянулся с Лерой.

Юра в задумчивости ковырял прутиком в костре. Он знал, что Ганжа прав. Он и сам стал замечать, как ребята в команде принимают победы с некоторой надменной привычкой. С каким удовольствием раздают интервью и читают про себя в СМИ. Да, Тимур не охладел к прежней задаче. И сам Бобров, капитан, видел более высокие цели. Но сумеют ли они сохранить ребят? Ведь уже сыпались предложения со всех сторон, и Тимур делился опасениями. Но у них был один несомненный плюс — он боролись за путёвку на Чемпионат-2022 практически на равных с зубрами: ЦСКА, «Спартак», «Зенит», «Динамо», «Локомотив». Существовал сложный рейтинг, в котором достаточно большой вес имело мнение болельщиков. Так вот, у болельщиков, и болельщиков не только из Москвы, эта русская команда пользовалась небывалым успехом. Ахметдинов попал в точку, и популярность всё пребывала.

— Серж, ну чего скрывать — есть правда в твоих словах. И этот момент Тимур, может, и не учёл. А может… а может, и предусмотрел! Ведь популярность эта и слава идут вместе с его идеей. А порознь — грош нам цена! Главное, ребятам это донести.

— Вот! Сынок, ты прямо умнеешь на глазах, — снисходительно заулыбался Сергей. — И возникает вопрос — как, с какой стати в юных мозгах установится эта цепочка? От игры к игре самомнение растёт у них. И какое мнение-то? САМО! О себе, то бишь, с командой не слишком ассоциируемое. Вот тут Тимурка твой и погорит.

— Так неспроста же собираемся мы и говорим об этом. Да, может, не все понимают, но мало ещё пока работы сделано…

— Да через полгода, когда выйдете вы в «вышку», — перебил Юру Ганжа, — растащат ваших мальцов, они и глазом не успеют моргнуть, а лишь безропотно будут смотреть в глаза очередному сказочнику, обещающему и горы золотые, и славы океаны, и девочек самых красивых. Не всем же, как тебе, повезло.

— Так, короче! Чего ты тут за наезды развёл? Что ты предлагаешь? — нахмурился Бобров.

— А сведи-ка ты меня с Тимуром, а я с ним и потолкую, — прищурился Ганжа.

— А я что же, недостоин? — Юре стало обидно.

— А тебе, мальчик мой, вредно от больших знаний может стать. Ты парень у нас горячий и роль твоя не в планировании стратегии.

— Выходит, что я безмозглая дубина в чьих-то руках?! — Юра вспылил, пнул сугроб и, надев лыжи, двинул в сторону, размашисто скользя в свете низкого солнца. Лера рванулась было за ним.

— Оставь, остынет сейчас.

— Серёж, ну нельзя же так резко с ним. Ты же знаешь, что ранимый он. Может, стоило его посвятить?

— Лерк, ничего ему не сделается сейчас. Попыхтит и вернётся. Ещё и прощения попросит за вспыльчивость. А вот знать много ему — это делу навредить. Так что пусть так, как есть.

Через полчаса, как и предсказывал Ганжа, Юра возвернулся с понурым видом. Что-то буркнув, он взял рюкзак, всем видом показывая, что пора двигаться дальше.

— Ну, пойдём, Лер, раз наш предводитель роет землю, — Ганжа с неохотой поднялся.

— Я поговорил с Тимуром, он с готовностью согласился с тобой встретиться, — глядя вдаль, пробурчал Бобров. — Дал ему твои координаты, он свяжется тогда. Пойдёмте, а то скоро стемнеет уже.

И они двинулись в звенящую тишину январского леса, разбрасывая длинные тени и оставляя две неглубоких колеи, синеющие среди чистой белизны.

С тех пор Юру частенько посещали обидчивые мысли о своей совсем не главной роли в «Московии», его амбициозность страдала от непосвящения в секреты «верхушки». И как Тимур ни успокаивал его, говоря про необходимость отгорожения истинного лидера их движения (именно тогда он употребил это слово к их команде в первый раз) от некоторой рутины управления.

— Понимаешь, Юра, если ты вникнешь в эту скучную и рутинную работу, пострадает твоя нынешняя роль. Я знаю, я вижу твои таланты кругом и чуть ли не во всём. И уверен, что ты справился бы с нашими задачами не хуже Ганжи или меня, но вот в твоей роли, той, что сейчас никто не сыграет лучше тебя. Выбирай. Можем творить, используя другу друга по максимуму, или дадим волю амбициям и будем тянуть в разные стороны.

— Да согласен я! Но простое любопытство изводит — не понимаю, почему нельзя просто посветить, не собираюсь я в дела лезть ваши.

— А вот как только расскажем, так всей игре и хана. Не время пока. Потом всё узнаешь.

И он ждал. Он играл. Он развивал свой мозг в занятиях с Лерой и отцом, он по-прежнему возился с географией, подолгу читал книги и пытался понять, что же нужно для того, чтобы перестало сосать под ложечкой. Что нужно, чтобы унять зуд…

К весне две тысячи двадцатого года «Московия» заняла первое место за несколько туров до конца турнира в Первой Лиге. Внешне всё выглядело как в сказке — команда-любимица болельщиков, безупречная на поле, красиво играющая, обладающая волей и силой, уверенно побеждала соперников, допуская лишь иногда досадные поражения. Но за ярким фасадом скрывался титанический труд и в первую очередь моральный дух. Как и предсказывал Ганжа, как и опасались Бобров и Ахметдинов, брожения в умах игроков в какой-то момент после зимнего перерыва достигли апогея. Вылилось это в серию неудачных игр для «Московии» и переход одного из сильнейших защитников и двух нападающих в Высшую Лигу. Конечно, вскоре они осели в глубоком запасе в своих звёздных клубах и уже к весне запросились назад.

С остальными участниками «проекта» (частенько, как предприниматель, Тимур так именовал всё, связанное с «Московией») всё со скрипом наладилось. Ганжа частенько встречался с Тимуром, и они вместе выстраивали какие-то схемы управления за закрытыми дверями. Результат был налицо — команда не только сплотилась, сбросив налёт надменности и высокомерия, но и стала образцом для болельщиков. На стадионе всегда был порядок, а эмоции выплёскивались исключительно без агрессии, ломания кресел и варварских «перфомансов». А ежели гостевые фаны пробовали начинать бузы, службы безопасности клуба быстро их утихомиривала, закрывая сектор специально предусмотренными тентами.