Чудеса и трагедии чёрного ящика - Игорь Губерман

Интересная деталь: таков был страх перед всевластным убийцей, что долгое время в смерть его никто не осмелился поверить – говорили, что он жив и сам распустил эти слухи, чтобы проверить отношение к себе римлян и отступников истребить.

А спустя небольшой срок во главе страны снова оказался безумец. Из того же достопочтенного рода, племянник Гая Калигулы, намного опередивший дядю.

У Гая Калигулы была сестра Агриппина, женщина властолюбивая и сильная характером. Муж ее был известен в Риме невероятными вспышками гнева – начав спорить, он мог убить возражавшего, такие срывы случались. Супруги прекрасно знали достоинства друг друга. Когда у них родился сын, счастливый отец сказал в кругу друзей: от меня и Агриппины может произойти разве что чудовище. Последующие годы показали, что он не ошибся.

Нерон воспринял и другие наследственные черты (Светоний беспристрастно подытоживает: Нерон утратил доблести своих предков, сохранив пороки каждого из них). Прапрадед его был «характера непостоянного, а нравом свиреп». Дед устраивал бои гладиаторов на таких бесчеловечных началах, что видавший виды император – его современник – был вынужден обуздать его специальным эдиктом.

Для воспитания сына Агриппина выпросила у тогдашнего императора возвращения из ссылки философа Сенеки. Жизнь Сенеки совпала с правлениями обоих безумных тиранов, но пережил он только одного.

. Интересно, что первым вознамерился истребить молодого тогда философа еще Калигула. За какую-то яркую юридическую речь, удостоенную оваций. Философ отделался ссылкой – заступилась одна из любовниц цезаря. Теперь он был возвращен.

Прекрасную жизнь прожил философ Сенека. Внешним успехам он всегда предпочитал внутреннее спокойствие. Размышлял, любил, писал друзьям длинные послания, уже навечно вошедшие в историю культуры. В них были полностью сформулированы самые насущные, самые основные понятия гуманизма – о свободе, о совести, о долге, – понятия, которые каждый очередной тиран безжалостно и успешно топтал ногами.

Когда Сенеке отдали на воспитание молодого Нерона, он с удивлением сказал на следующий день, будто видел сон, что ему поручен Калигула. Этот случай предвидения еще долго впоследствии взволнованно обсуждали историки.

Вначале Сенека был вполне доволен одиннадцатилетним способным воспитанником. Привязанность к нему он сохранял очень долго, позднее даже поступаясь порой своими убеждениями, чтобы смягчить слепые вспышки молодого психопата или направить его энергию в другое русло. Совесть, человеческая ответственность долго удерживали Сенеку при дворе: слабая надежда, что он еще влияет на императора, диким вспышкам страсти и самодурству которого уже никто не осмеливался возражать, заставляли философа медлить с отставкой. Присутствие духа и смелость мысли не раз помогали ему вмешиваться ежедневно в кровавые дела Нерона и спасать людей, осужденных по злобе или зверской прихоти монарха. Когда попытки эти сделались бесполезными, Сенека добился отставки и с радостью поселился на окраине Рима, забыв о хитросплетениях интриг и полностью отдавшись философии. Но после того как Нерон сжег Рим и, убоявшись глухого народного ропота, взвалил вину на несколько тысяч христиан, осужденных за это на мучительные казни, Сенека не выдержал. Он уже давно жил в одиночестве, питаясь в основном овощами и чистой водой из опасения быть отравленным благодарным воспитанником. Он явился к Нерону и спросил, как хватает у того совести осудить других за свою безумную прихоть. Нерон уже несколько лет не слышал такого тона. Он повернулся и вышел. Через час к Сенеке явился гонец с приказом от цезаря – умереть. Сенека простился с друзьями и вскрыл себе вены на руках и ногах. Умер он со словами: «Жалко родину».

А Нерон… Через девятнадцать веков бесполезно (да и не нужно) пытаться ставить клинический диагноз. Это не было, очевидно, сумасшествием в полном смысле этого слова – психозом, ведущим к полному распаду личности. Налицо было, вероятней всего, уродливое развитие личности – то, что называется психопатией. Наследственные черты властно сказались на характере этого уродства: Нерон был, по всей видимости, эпилептоидным психопатом. Интересно, что начало его правления было очень спокойным. Потребовалось несколько лет абсолютной власти и низкого раболепия окружающих, чтобы тлеющее безумие вспыхнуло огнем неописуемой жестокости.

Вот черты эпилептоидной психопатии, тщательно собранные и тонко описанные русским психиатром Ганнушкиным.

Крайняя раздражительность, доходящая до приступов неудержимой ярости. Резкие расстройства настроения с тоской, страхом и гневом. Страстная любовь к сильным ощущениям. Нетерпеливость, нетерпимость к чужому мнению, ненависть к противоречащим. Крайнее себялюбие, эгоизм, физическая неспособность считаться с окружающими. А когда поводов для столкновения нет, такой психопат выдумывает их, чтобы разрядить раздражение и ярость. Они подозрительны и обидчивы, требуют покорности и подчинения. Поразительное отсутствие любви к ближним – даже к матери (запомните эту деталь).

Психиатры (все до единого пишущие о подобных характерах) заканчивают описание фразой: такие люди очень трудно уживаются с окружающими.

О, Нерону не приходилось с кем-либо уживаться! Условия диктовал он, а для несогласных и ропщущих возникала проблема не уживаемости уже, а выживаемости. Но и эту проблему решал за них монарх.

Надо сказать, что ко всем этим чертам у Нерона прибавлялось стремление во что бы то ни стало обратить на себя внимание окружающих, быть первым и неповторимым. Эта особенность тесно сплелась с одной-единственной (действительно существовавшей) способностью Нерона: он писал стихи (и неплохие!) и пел их, подыгрывая сам себе на кифаре (это разновидность арфы). В один прекрасный день страсть тирана-графомана обернулась трагедией для тысяч римлян.

Для начала он отравил своего сводного брата и трижды пытался отравить мать, осуждавшую его за дикие оргии, издевательства и казни (от которых страдали ее друзья, ибо вообще к убийствам сорокалетняя Агриппина относилась, как мы – к театру).

Неудачные попытки убить мать (она была начеку) только распалили двадцатилетнего ребенка. Сын был упрям и вдумчив. Маме гостеприимно оборудовали спальню, в которой специальное устройство должно было обрушить потолок. Она не приехала. Потом ее отправили на корабле, дно которого было раздвижным. К сожалению, небольшие кусочки свинца, которые должны были обрушиться на голову мамы с балдахина, построенного по приказу сына (чтоб солнце не пекло маму, которую он на прощанье трижды поцеловал) – эти кусочки упали слишком рано, и Агриппина спаслась вплавь. После этого, бросив притворство, он послал к ней убийцу. Немедленно по уничтожении матери исчез раб-исполнитель.

И тогда, пишут историки, он принялся истреблять без всякого разбора или меры. С тех пор и заметили современники в его маленьких и обычно тусклых глазах почти незатухающий красный огонек. Определилась цепочка событий: злоба, подозрительность и страх, мнимый заговор, сотни казней, громкая хвала бдительности сатрапов, сонный промежуток и опять придуманный заговор.

И писал, писал стихи. Исполнял их всюду – в театрах и храмах, банях и дворцах. Пять тысяч специально обученных и высокооплачиваемых молодчиков содержались для аплодисментов. Выйти из рядов во время его выступления было смертельной роскошью, не восторгаться в голос – самоубийством.

Когда для стихов не хватало (как теперь говорят) знания жизни, Нерон собирал материал. Однажды ему не удалось описать страдания умирающего животного. Тогда он приказал при себе замучить несколько рабов. А сам не отрываясь смотрел и… сочинял стихи.

И однажды, читая поэму об осаде Трои, был обвинен своим другом Тигеллином (единственный, кто не боялся его, ибо был начальником охранно-сыскной гвардии) в том, что неверно описал горящий город. Ряд историков полагает, что именно тогда и зародилась у психопата идея сжечь Рим. Сказано – сделано (я потому и описываю безумия именно владык, что на их осуществленных делах легче демонстрировать движения расстроенного рассудка).

Рим загорелся одновременно в десятке мест и горел шесть суток. Из вивария цирка вырвались слоны, львы и тигры. Сотни бандитов убивали и грабили на развалинах. Огненные языки на десятки метров взметнулись вверх, освещая круглосуточную (от дыма) темноту. Знаменитый водопровод бездействовал. Три четверти города сгорело без остатка.

Стоя на специально сложенном возвышении, цезарь слагал гимн огню.

До этого он несколько часов совещался в шатре с известным трагическим актером, какую позу ему принять при осмотре горящего города.

А потом виновниками были объявлены христиане, и зрелище расправы еще долго отвлекало народ.

У пожара была и другая причина (кроме познавательной): город после восстановления должен был называться Нерополем.