Восставший из ада - Клайв Баркер

Теперь, когда он глядел на нее, стоявшую у лестницы, ему невообразимо сложно было представить, как счастливо и хорошо все некогда скрывалось. Все было похоронено под грудой сомнений и грязи.

Лишь одно немного утешало его сейчас – то, что она выглядит такой встревоженной. Возможно, это означает, что сейчас, сию минуту она признается ему во всех своих прегрешениях, и он, конечно же, простит ее, и, конечно же, эта сцена будет сопровождаться морем слез, бурным раскаянием с ее и пониманием с его стороны.

– Ты что-то кислая сегодня, – осторожно заметил он. Она собралась было что-то сказать, но не решилась, потом, набравшись духу, произнесла:

– Мне очень трудно, Рори…

– Что трудно?

Она, похоже, вообще передумала говорить.

– Что именно трудно? – настаивал он.

– Мне так много надо тебе объяснить…

Рука ее, заметил он, так крепко вцепилась в перила, что побелели костяшки пальцев.

– Я слушаю, – сказал он. Он все равно будет любить ее, в чем бы она ни призналась. Если, конечно, она будет искренней до конца… – Говори.

– Я думаю, может… может, будет лучше, если я скажу тебе кое что… – и с этими словами она начала подниматься по лестнице. Он последовал за ней.

Ветер, подметавший улицу, теплым назвать было никак нельзя, судя по тому, как прохожие поднимали воротники и отворачивали от нем лица. Но Керсти не чувствовала холода. Возможно, дело было в невидимом спутнике, защищавшем ее от холода, окутывая ее жаром, на котором издавна поджаривали грешников? Или это, или же причина крылась в том, что она была слишком напугана и возбуждена, чтоб вообще чувствовать что-либо.

Впрочем, первое не совсем точно. Она не боялась. Ее обуревали куда более сложные чувства. Она отворила дверь – ту самую дверь, которую некогда открыл брат Рори – и теперь находилась в обществе демонов. А в конце пути она сможет отомстить. Она найдет то, что мучило и разрывало ее душу на части, и заставит его испытать то же ощущение полного отчаяния и беспомощности, которое совсем недавно испытывала сама. Она будет наблюдать за тем, как он корчится в муках. Мало того – она будет наслаждаться этим зрелищем. Боль и страдания превратили ее в садистку.

Выйдя на Лодовико-стрит, она обернулась – посмотреть, где же сенобит. Но его не было видно. Несмотря на это, она решительно двинулась к дому. Определенного плана у нее не было; слишком уж много различных вариантов, чтобы как-то рассчитать. Взять хотя бы один нюанс: будет ли там Джулия, и если да, то каким образом вовлечена она во все это? Маловероятно, что она лишь невинный наблюдатель. Но возможно и другое: что, если ее поступками руководил страх? Что, если она просто испугалась Фрэнка? Что ж, через несколько минут она получит ответы на все эти вопросы. Она позвонила в дверь и приготовилась ждать.

Дверь открыла Джулия. В руках у нее был кусочек белого кружева.

– Керсти, – сказала она с виду нисколько не удивленная появлением девушки. – Уже поздно…

Первыми словами Керсти были:

– Где Рори? – не совсем то, что она собиралась сказать, но это вырвалось непроизвольно.

– Дома, – спокойно ответила Джулия, словно утешая капризного ребенка. – А что случилось?

– Я бы хотела его видеть, – ответила Керсти.

– Рори?

– Да.

И она переступила порог, не дожидаясь приглашения. Джулия не возражала, лишь затворила за ней дверь. Только теперь Керсти ощутила холод. Она стояла в прихожей и вся дрожала.

– Ты выглядишь просто ужасно, – заметила Джулия.

– Я была здесь днем, – выпалила Керсти. – Я видела, что произошло, Джулия. Видела!

– А что, собственно, произошло? – последовал вопрос.

Джулия и бровью не повела.

– Сама знаешь.

– Честное слово, нет. Мне надо поговорить с Рори.

– Ну, конечно, почему нет? – ответила Джулия. – Только смотри, будь с ним поосторожнее. Он что-то неважно себя чувствует.

Она провела Керсти в столовую. Рори сидел за столом, в руке бокал с выпивкой, на столе бутылка. Рядом на стуле лежало перекинутое через спинку свадебное платье Джулии. Только тут она догадалась, что за кружево держала Джулия в руке – свадебную фату.

Рори выглядел куда хуже, чем она ожидала. На лице и у корней волос запеклась кровь. Он приветствовал ее теплой, но несколько усталой улыбкой.

– Что случилось? – спросила она его.

– Сейчас уже все в порядке, Керсти, все нормально, – ответил он шепотом. – Джулия мне все рассказала… И теперь все о'кей.

– Нет, – мотнула она головой, подозревая, что рассказали ему далеко не все.

– Ты ведь приходила сюда сегодня?

– Да.

– Очень неудачное было выбрано время…

– Но ты… ты же сам просил меня… – она покосилась на Джулию, стоявшую у дверей, затем снова перевела взгляд на Рори. – Я сделала так, как ты хотел.

– Да, я знаю, знаю. Мне очень жаль, что ты влипла в такую жуткую историю.

– А ты знаешь, что сделал твой братец? – спросила она. – Знаешь, что он сотворил?

– Я знаю достаточно, – коротко ответил Рори. – Но главное это то, что теперь все кончено.

– Что ты имеешь в виду?

– Я постарался исправить все, что он сделал, и…

– Что значит кончено?

– Он умер, Керсти.

(«…доставьте его нам живым… и, возможно, тогда мы не станем раздирать на куски вашу душу…»)

– Умер?

– Мы уничтожили его, я и Джулия. Это было несложно. Он считал, что мне можно доверять, полагая, что кровь – не водица. Так вот, на деле оказалось иначе. Я подумал, что наилучший вариант – избавить человека от мучений и…

Внутри у Керсти все похолодело, желудок болезненно заныл. Наверное, сенобиты уже вонзили в нее свои крючки и скоро начнут вытаскивать из нее внутренности.

– Ты была так добра, Керсти. Так рисковала, придя сюда…

Она почувствовала чье-то невидимое присутствие у своего плеча.

«Давай сюда свою душу», – пробормотало существо.

– Я, конечно, пойду в участок и сделаю соответствующее заявление, как только почувствую себя лучше. Постараюсь найти способ объяснить им…

– Ты убил его? – спросила она.

– Да.

– Не верю… – пробормотала Керсти.

– Отведи ее наверх, – сказал Рори Джулии. – И покажи.

– Ты действительно хочешь видеть? – спросила Джулия. Кивнув, Керсти последовала за ней. На площадке оказалось теплее, чем внизу, а воздух был серым и жирным, словно вода после мытья посуды. Дверь в комнату Фрэнка была распахнута настежь. Тело, лежавшее на голых досках пола в обрывках бинтов, казалось, еще дымилось. Шея была свернута, голова безжизненно свисала на плечо. Кожа была содрана со всего тела – с головы до ног.