Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

— Пока нет ничего такого, чего не знали бы все. За исключением того, что среди людей Джаха много колеблющихся. Примерно треть их может переметнуться к нам, если они получат от вас предложение. Джах повсюду трезвонит, что вы не выполнили свой женский долг, не совершили самосожжения и не предали себя самозаточению, как подобает шадаритке. Он плетет интриги, но у нас нет друзей среди его поверенных.

— Убить его — и дело с концом, — сказал Нож. А Зиндху кивнул одобрительно.

— Зачем? — Политическая победа была бы лучшим вариантом, если мыслить перспективно.

— Не стоит ждать, когда змея укусит тебя, если не знаешь, где она притаилась. Лучше ее уничтожить сразу.

Каким бы упрощенным ни казалось такое решение, в нем было нечто заманчивое. Если бы нам удалось нанести ему удар там, где он считал себя наиболее защищенным, это имело бы большой резонанс. К тому же сейчас я не была расположена затевать долгую игру.

— Решено. Но сделать это надо аккуратно. Есть ли у нас в его лагере надежные друзья, которые помогли бы проникнуть туда незаметно?

— Есть, — заверил меня Нарайян. — Нужно только выбрать подходящий момент. Нужно, чтоб они дежурили.

— Уладьте это. А как насчет врагов? Джах — явный, потому что он — рядом. На севере наверняка есть и другие.

— Это будет выяснено, — пообещал Нарайян. — Когда у нас будут люди и время на это. Пока слишком много работы, а рук не хватает.

Это правда. Но я с надеждой смотрела в будущее. Никто вокруг не прилагал столько усердия, никто не стремился к цели так, как мы. Я спросила:

— Нельзя ли подобраться к Радише и ее шуту поближе? К колдуну Копченому? Лебедь и Мотер в самом деле так преданы Радише?

— Преданы? — удивился Нож. — Нет. Просто они дали слово. И не предадут ее, если только эта Дама не предаст их первая.

Об этом стоило подумать.

— Может, ввести их в заблуждение? Хотя, если обман раскроется, это может обернуться против меня.

Двести воинов Джахамараджа Джаха перешли на нашу сторону, когда им предложили надежное укрытие в моем лагере. Еще пятьдесят человек просто сбежали и скрылись. В тот же день, когда шадариты перешли к нам, несколько сотен беженцев из других мест добровольно вступили в отряд. У меня сложилось впечатление, что Радишу это не порадовало.

В тот же день около ста женщин-гунниток совершили самосожжение. Я слышала, как на том берегу реки меня осыпали проклятиями.

Я пошла и поговорила с некоторыми, но разговаривать было не о чем.

Когда я вернулась, Копченый стоял у ворот крепости. Он ухмыльнулся, когда я прошла мимо. Интересно, Радише его будет сильно не хватать?

Бывают минуты, когда человек задумывается о тех свойствах своей натуры, о которых он до сих пор и не подозревал. Точно так же задумалась и я, когда мы с Нарайяном и Зиндху крались к месту расположения шадаритской конной гвардии.

Я волновалась. Стремилась вперед, как мотылек на пламя. Пыталась себя убедить, что делаю это потому, что вынуждена пойти на этот шаг, а не потому, что хотела этого. Радости я не испытывала. Джах сам был виноват. Его злоба привлекла нашу месть.

Друзья Нарайяна подтвердили, что Джах собирался схватить Радишу и меня и выставить все так, будто я похитила ее. Как он собирался это проделать, я не знаю. Думаю, по его плану я должна была убить Радишу. Это выбило бы почву из-под ног ее брата. А затем сама, как хорошая жена, должна совершить самосожжение. С чьей-нибудь помощью.

Поэтому я решила опередить его в действии, и скорее, чем намеревалась.

Нарайян шепотом обменялся паролем с дозорными — нашими друзьями, которые притворились, что не видят нас, когда мы прошли мимо. Лагерь внизу смахивал на свинарник. Учитывая, что, как правило, шадариты придают чистоте огромное значение, дух, царивший в войске Джаха, боевым назвать было нельзя.

Мы крались, словно тени. Я гордилась собой. Передвигалась так же незаметно, как и мои товарищи. А они удивлялись тому, что женщина способна на такой беззвучный шаг. Мы приблизились к шатру Джаха.

Он был огромным и хорошо охранялся. Джах понимал, что у многих есть причины ненавидеть его. В каждом углу горел огонь и стоял стражник.

Нарайян выругался, затем проныл какую-то мантру. Зиндху что-то проворчал. Нарайян шепнул:

— Приблизится нет никакой возможности. Эти стражники наверняка из тех, кому он доверяет. К тому же они знают нас.

Я кивнула, оттянула своих товарищей назад и попросила:

— Дайте подумать.

Пока я думала, они шептались. Они от меня ничего особенного не ждали. Мне известно одно короткое заклинание: можно на какой-то миг ослепить человека так, что он того и не заметит. Сейчас это будет кстати, если, конечно, у меня получится. Получилось. Это было в сущности что-то вроде детских считалок, простых, как подмигивание. Целый век я его не использовала. Рискованно. Если бы я произнесла его неправильно, дозорные увидели бы меня и подняли тревогу. Однако другого способа проверить действенность заклинания не было.

В конце концов, я рисковала только собственной жизнью.

Я настолько сосредоточилась, словно это было самым опасным вызовом дьявольских сил, которое я когда-либо совершала. Я произнесла его трижды, на всякий случай, но и закончив, не была уверена, получилось ли. По виду стражи определить это было трудно.

Зиндху и Нарайян все еще шептались.

— Идем, — сказала я и вернулась к границе освещенного кострами крута. Кроме стражи, никого не было.

Наступил момент, когда нужно было проверить заклинание на деле или давать задний ход.

Я пошла прямо на стражников.

Нарайян и Зиндху выругались оба и попытались окликнуть меня. Я махнула в их сторону рукой. И стала невидимой.

Стражник и вправду меня не видел.

Сердце мое часто-часто забилось, как тогда, когда я вызывала лошадей. Я дала знак Нарайяну и Зиндху, чтобы они оставались вне поля зрения охраны. Потом стража может вспомнить тех, кого они видели. А их непременно подвергнут допросу.

Они проскользнули, как псы, им все еще не верилось, что они невидимы. Им отчаянно хотелось узнать, что это такое я сделала и как. И наверное, они не прочь научиться этому трюку. Но не посмели ни слова произнести вслух.

Я чуть-чуть отодвинула полог шатра и не увидела никого. Пространство внутри было разделено небольшими перегородками. Я проскользнула в ту часть, которая, видимо, служила приемной и занимала большую площадь. Она была великолепно обставлена — еще одно доказательство того, что Джах ценил собственный комфорт выше благополучия своих солдат и безопасности родины.

Но я еще ребенком усвоила, что уважение и преданность людей можно завоевать, разделив с ними общие трудности.