Морозов. Книга 7 - Гоблин MeXXanik

сменил тему разговора. — Постарайся никого не впускать в свое сердце. А уж если впустил, убедись, что это достойный человек. Если друзья — то верные, если женщина, то та, что не отравит душу.

Последняя часть фразы прозвучала как-то особенно обреченно.

— Куда без них, — я покачал головой. — Неужели все дело в ней? Из-за женщины ты изменил свою жизнь.

— Скажем так, это она изменила все. А я лишь попытался спасти то, что осталось от моей прежней жизни.

Мы помолчали, каждый думая о своем. Епископ заговорил первым.

— Мне повезло. Когда мне пришлось уйти из ведьмаков, друзья поддержали. Не отвернулись. Даже помогли создать этот клуб. Синод не желал отпускать меня. И в тот момент дядюшка Александр Морозов здорово помог.

— Каким же образом? — удивился я.

— Он прозрачно намекнул, что если я останусь в рядах ведьмаков, то могу сменить сторону и стать темным. Александр с таким азартом рассказывал, что чует во мне родственную душу и будет счастлив, если нас вдруг станет больше.

Мужчина сухо засмеялся, а я представил, как переполошился Синод, получивший такие новости. Они одного ведьмака терпели с трудом.

— Мой куратор быстро смекнул, что если я и впрямь изменюсь, то семью ждет раскол. И ко всему прочему, он смог донести до начальства, что все это может дурно повлиять на моих друзей. Как знать, как я мог повлиять на молодых Шуйских, Шереметьева и светлого Морозова.

— Неужели дядя не шутил? — я сощурился.

— Если бы ты был с ним знаком, то понял, что Александр был себе на уме. Я знал его справедливым и жестким. Но он не был подлым или жестоким.

— Вы были друзьями?

Мужчина посмотрел на меня странными глазами вспыхнувшими желтым в вечерних сумерках. А потом твердо ответил:

— Он всегда будет моим другом. И я почему-то уверен, что темный Морозов не умер. Что также, как и ты, обманул смерть. Не говори мне о том, что я выжил из ума…

Пожарский отмахнулся от невысказанных мыслей рукой, в которой держал сигарету. Искры разлетись, но не достигли меня.

— Ты не выжил из ума, — негромко сказал я и улыбнулся. — Добить темного сложнее, чем думается. Тем более, Александра. Его и вовсе невозможно.

— Иногда мне кажется, что он ушел куда-то, где начал все с чистого листа. Хочется верить в это, понимаешь?

— Прекрасно, — кивнул я и мужчина усмехнулся, словно понял намек.

— Если у него получилось, то может и у меня тоже есть шанс, — проговорил Епископ.

В этот момент дверь клуба распахнулась и по ступеням сбежали двое. Уже знакомая мне официантка в джинсовой юбочке и раскрасневшийся парень, в котором я с трудом узнал Луля. Кто-то напялил на него жилет новичка клуба, но Епископ не возражал и хитро прижал к губам палец, призывая меня не выдать себя лишним звуком.

Парочка прошла мимо и впрямь не заметив нас. Они были слишком заняты друг другом. Рыжая девушка утащила знаменитого блогера в небольшой фургончик, бок которого был раскрашен ромашками. Автомобиль выкатил с парковки и направился куда-то по шоссе.

— Он ведь потом проспится, — хмыкнул я.

— У нашей официантки есть талант, — возразил Епископ. — Она поможет парню понять, что ему на самом деле нужно. Может у него есть шанс не прожить жизнь высокомерным идиотом.

Отчего-то мне показалось, что глава мотобратства хотел добавить «как я», но он смолчал и печально улыбнулся чему-то.

— Тебя надо доставить домой, — произнес Пожарский, по-отечески потрепав меня по плечу. — Мотоцикл тебе пригонят завтра.

Возражать я не стал.

Глава 10

Вечерние знакомства

У комплекса я оказался уже когда стемнело. Мне захотелось прогуляться от ворот до дома, и я медленно брел по дорожке. Мысли текли неспешно, лениво. Я думал о том, что жизнь сталкивает меня с удивительными людьми. И каждый из этих людей приходит ко мне неспроста. В этом мире все непросто. Со мной так уж точно.

Неожиданно мне под ноги бросилась тень, которой оказалась небольшая рыжая собачка. За ней тащился покрытый стразами поводок.

— Лови ее, бездельник! — раздался хриплый голос и я на секунду растерялся.

Этого хватило, чтобы псинка рванула прочь, радостно виляя пушистым хвостом.

— И чего ты пялишься? — укоризненно протянула пожилая женщина, которую я не сразу рассмотрел.

Она стояла у беседки и набивала в трубку табак. Одета дама была в ярко-розовый спортивный костюм с выложенными стразами узорами. Кроссовки украшали светящиеся неоновые шнурки. На голове красовалась белая панама.

— И как шустро бежит, зараза, — восторженно протянула женщина и покосилась на несущуюся прочь псину. — Будто за ней черти гонятся. Вот скажи, — она повернулась ко мне, — чего этой тварине не хватает? Кормлю ее отборной крольчатиной и индейкой. Вожу на стрижки…

Я бросил вслед зверюшке теневую плеть, и та поймала беглянку метрах в тридцати от нас. Заставила лохматую тушку дернуться и жалобно завизжать. А потом неспешно повела ко мне.

Незнакомка подслеповато прищурилась, следя за происходящим и удивленно уточнила:

— Это ты сделал?

— Я, — не стал скрывать. И собеседница покачала головой:

— А ногами сложно было догнать? Эх. молодежь. Слишком вы полагаетесь на силу, вместо того, чтобы делать что-то ручками и ножками.

Противореча самой себе женщина раскурила трубку от собственного вспыхнувшего пальца. Ее окружили плотные клубы сизого дыма, которые неохотно развеялись, когда женщина принялась обмахиваться журналом. Дама закашлялась, как обычно делали заядлые курильщики — словно лаяла с каждым вздохом. А потом прочистила горло и вновь вобрала дым.

Собака обреченно добрела ко ане, подняла морду, на которой отразились все страдания этого мира.

— Тащи ее сюда, — приказала женщина и уселась на скамью. — Я сама не дойду, видит Спаситель.

— Может вам курить бросить? — осведомился я и поднял собаку на руки.

Та зарычала и попыталась укусить меня за палец. От неожиданности я уронил мерзавку на землю, но успел ухватить конец поводка. Собака побежала, дернулась, всхрапнула, когда усыпанный стразами шнурок натянулся.

— Вот так она и сбежала, гадина лохматая, — пояснила незнакомка с сухим смешком. — А ведь я ни в чем ей не отказываю…

— Индейка и кролик, помню, — заметил я и подошел ближе, чтобы передать конец поводка хозяйке.

— Вы за мной следите? — нахмурилась