Золотая Ладья - Дмитрий Смирнов

— Прислушайтесь к шепоту древней тайны, — промолвил старый жрец. — Боги окружают вас со всех сторон. Им не нужны слова, чтобы речительствовать. Они отворяют в ваших сердцах позабытые знаки, отверзают в ваших глазах угасшие образы. Так спадают покровы с зарода первозданной правды.

Волки Одина, оказавшись за древоколием, обнаружили кольцо из двенадцати валунов, выложенных вокруг главного строения, и три ясеня.

— Сизые камни Трояна оживят вашу память, — продолжал Пачемир. — Дерви Трояна, съединяя Мать Сыру Землю с Лучистой Сваргой, позовут к Истоку Времен, который наполнен неувядающим знанием. Каждый сумеет зачерпнуть из того истока свою криницу.

— Растолкуй нам, жрец, для чего ты нас сюда привел, — не выдержал Олав Медвежья Лапа, помрачнев лицом. Ярл не любил неопределенности.

— Изволь, воин, — согласился Пачемир.

Он смерил предводителя хирдманнов долгим взглядом, в котором проступило осуждение.

— Вы пришли в наш край не гостями и не странниками. Вы пришли с железом, дабы отворить кровь родов словенских, идущих от колен Даждьбоговых.

Тороп хотел было что-то возразить, но потупился под взором волхва.

— Вы несете с собой огонь разрушенья всюду, куда бы не ступила ваша нога. Вы влечете ветер раздора, выжигающий почву нив и души людей. Однако же вам невдомек, что вы сами — только оружие в чужих руках. Меж тем, небоземь округ вас, оскверненная гулом войны, суть отчизна ваша. Сыны, что стонут от гнева ваших мечей, не вороги, но единородцы.

— Похоже, жрец, ты совсем спятил на старости лет, — сказал ярл. — Какие мы тебе единородцы?

— Неведение — худшее из всех зол, — отвечал Пачемир. — Оно закрывает духовзор человека, не дозволяя видеть настоящее. Не далее как седьмицу тому назад вы разгромили общину, что поклонялась тем же богам, что и вы!

Урмане смутились.

— Ты говоришь о людях Тура? — уточнил ярл.

— Да. Я расскажу вам, откуда и как они появились. Общины наши веками сидели на этой земле, не ведая горя, покуда не пришел с закатной стороны Моренин пасынок, чаровник, которого прозывали Ртищ. Позже он объявил себя Туровидом. Сородичи прогнали его из веси за черную ворошбу, и он и нашел приют в Турьем Гульбище, поставив хижину у ручья Турье Копыто. Первое время отсельник сидел там тише воды — ниже травы, а местные о нем даже не слышали. Но вот однажды Ртищ натолкнулся на лугу на умирающего тура. Зверей этих в давние времена на нашей земле водилось немерянно, да с годами охотники их всех перебили, только шкуры и остались в избах. Ртищ застал последнего — большого старого вожака, который медленно издыхал от стрелы. Дух этого зверя чаровник сумел вобрать в свою плоть, а с ним — всю его мощь и звериную суть.

Волки Одина с изумлением внимали этому рассказу.

— Вот тогда, — продолжал Пачемир, — селяне из весей, окружавших Гульбище, залились горючими слезами, ибо Ртищ, ставший Туровидом, причинил им премного лиходейства. Люд, что в лес отправлялся — назад воротитья не мог. Расправлялся чаровник и с охотниками, и с бортниками, и с рыбарями. Всех, кого встречал — рвал на части. Сила в нем появилась необычайная, но сила темная, необузданная и звериная. То дух вожака стада туров, живший в теле человека, принуждал мстить людям за то, что те истребили его род.

— Откуда же взялись другие? — спросил Олав. — Те, что в турьих шкурах? Ты и это знаешь?

Пачемир горько улыбнулся.

— Скоро потянулись к Туровиду разные отщепенцы: все больше народ гнилой — от суда единоплеменников бежавший. Стали селиться в лесах Турьего Гульбища. Туровид их всех быстро подмял под себя, принудив себя почитать, как великого бога. Так и сложилась община людей-туров, которая за несколько лет разрослась без всякой меры, наводя страх на всю округу, да еще и отпрысков своих наплодив. По слову лютознатца туроглавые отбирали добро у путников, а селян резали, как скот на капище, построенном в его честь. Требы приносили Туровиду кровавые, и длилось это до той самой поры, покуда вы с ним не покончили. За это от всех родов наших вам поклон. Однако не ведали вы и не помышляли, сражаясь с Туровидом, что и ваша община некогда появилась на свет схожим образом.

— О чем ты говоришь? — насупился ярл.

Волхв помолчал всего мгновение.

— О временах, когда вожди и зачинатели вашего племени впервые пришли в ваш суровый морской край. Все они происходят из рода Юных, что владычествовал когда-то на бескрайних просторах между двух морей. Свеи такие же отпрыски его, как словене, кривичи, радимичи или волгаре с лужичанами. Однако вокруг этих вождей и их немногочисленных воинов быстро сплотились отщепенцы, что не смогли ужиться на родине в своих племенах и общинах. Они нашли для себя прибежище на севере, среди голых скал, и начали создавать воинские отряды тех, кто поклоняется…

— Богу Туру! — неожиданно вскричал Кандих, стоявший за спиной урман.

— Закрой рот! — глаза Олава метнули молнию.

— Именно так, — прикрыл веки Пачемир, не обратив внимания на резкий возглас ярла. — Только с течением времени образ этот исказился в душах людских, побуждая служить необузданной воинской силе и во имя ее приносить постоянные жертвы в виде умервщленных врагов…

Пачемир немного помолчал, давая возможность урманам осмыслить услышанное.

— Ты хочешь сказать, старик, — вопросил Бови Скальд, — что у нас с тобой общий корень, а земли, на которых сейчас живут наши собратья, прежде принадлежали роду Унных?

— Да, — подтвердил волхв.

— Ты говоришь про Юнглингов? — вдруг словно осенило ярла.

— Так их назвали в ваших краях, переиначив древнее имя Унных или Юных, пришедших с восхода. Тех, кто возводит свой род к Единому предку всех живущих…

— Наши великие вожди также ведут свой род от Унных, — заметил Кандих, но быстро осекся под гневным взглядом ярла.

— Некогда Юные создали обширную державу, вобрав в себя множество разных народов, — продолжал свой рассказ невозмутимый Пачемир. — Немало нынешних князей относят себя к ним. Кто-то заслуженно, кто-то, чтобы придать весу собственному имени. Но отрок прав. В эпоху расцвета державы, стяг Юных объединял общины Даждьбоговых внуков, роды потомков Асов, племена степняков с Приречья, с Дикого Поля и с Железных Гор, а также всех «залесных людей»: берендеев, весинов, водян. Юные совершали успешные походы и против надменных ромеев, и против правителей персиян, укрепляя свои рубежи. В пору великого князя Влиды сила Юных казалась неодолимой, а владения — безмерны…

— Если этот Влида был столь могуч, то почему я ничего не слышал о нем? — с сомнением в голосе воспросил Олав Медвежья Лапа.

— Ты знаешь его под именем Атли-Завоевателя[86], - ответил волхв. — Ромейские сказители всегда были хитроумны. Дрожа перед ним, они сделали все, чтобы очернить его образ; а может, и сами ошиблись. Они знали два имени этого человека. При рождении он получил имя Влида, а после того, как возглавил Унных — взял себе прозвище Атли или От-Тила — Пришедший с Великой реки Тиль. Так оно звучит на нашем языке и так его запомнили соседи. Вначале Ромеи знали Влиду, потом услышали От-Тилу, а имя Влида очень скоро исчезло из всех договоров и иных письмен, дав повод невежественым людям думать, будто Влида погиб. Ну, а как мог погибнуть старший брат? Вот и сочинили историю о двух кровных братьях: старшем Влиде и младшем Атли, в которой младший, побуждаемый жаждой власти, убил старшего.

— О нем говорится в преданиях о Вельсунгах, — неожиданно нарушил свое молчание Даг Угрюмый, подняв глаза на Бови Скальда. — Атли-конунг одолел дружину братьев Гуннара и Хогни.

— Отважен и грозен был князь Влида, — вещал Пачемир почти распевно. — Большинство ворогов не выдерживали даже взгляда этого человека. Своим мечом он сбил спесь и с западных, и с восточных ромеев, заставив просить милости и пощады. Стольный же град свой поставил меж реками Даной и Тисой. Толковали, что клинок великого князя особый, недаром прозывался он Огненным Мечом и на заре времен принадлежал праотцу Ярию. Один вещий кудесник преподнес его Влиде на берегу Белой Заводи в Великой Степи. С этим оружием князь был неудержим в сече, постремляясь на супротивников своих, аки Перун Сварожич. Все, видавшие его на бранном поле, приходили в трепет, поражаясь сходству с Небесным Ратаем. Черного скакуна Влиды звали Молния, стяг, под коим бились его дружины, украшал Крес Перунов…

Внимавшие речи жреца воины неожиданно увидели перед собой обширную равнину, густо усеянную мертвыми телами. Здесь были целые горы покореженного оружия: помятые шлемы с цветастыми гребнями и перьями, расколотые щиты, брошеные знамена, много нарядных плащей, теперь втоптанных в грязь. Коршуны уже радостно били крыльями, предвкушая свой пир, тогда как в стане победителей, разгоряченных битвой, начинался пир человеческий. Звучали торжествующие возгласы, катились монотонные напевы, заглушавшие стоны раненых. И только один человек — невысокий, коренастый, с глубокими темными глазами, безмолвно стоял над остывающими врагами, задумчиво уперев руки в бока. Густые черные волосы его непокрытой головы были замараны кровью. Они прилипли к вискам и щекам, лежали на наплечниках простого кожаного панциря.