Певец из Кастагвардии - Джейн Уэлч

Теперь не приходилось ни смотреть под ноги, чтобы не наступить на что-нибудь хрупкое, ни остерегаться, как бы котелок не плюнул в тебя темной жидкостью, мало что горячей, так еще и пятна на одежде оставляющей. Варево на дне застыло густой жижей, ритуальный нож и серп лежали на трехногом столике, рядом стояла чаша. Хоть искать долго не пришлось. Каспар взял серп, бывший чуть больше, чем с его ладонь, и сунул за пояс.

Драконий коготь покрылся пылью. В нишах поселились крупные пауки. С потолочной балки все так же свисали сладко пахнувшие травы, а вот тритоньи хвосты, сушеных головастиков и лапки крапивников кто-то собрал с пола и сложил аккуратными кучками. Комната сделалась нежилой. Раньше Каспару тут нравилось больше.

Книги Морригвэн, прежде валявшиеся по стульям и грозившие сверзиться с каминной полки, тщательно расставили по шкафам, причем тот, кто это сделал, вряд ли умел читать – порядок он выбрал не по алфавиту, не по тематике, а по размеру.

Где же она – маленькая черная книжица, к которой жрица никому не позволяла прикасаться? Даже ослепнув, Карга по-прежнему часто брала ее и перелистывала страницы, будто нащупывая слова пальцами. Брид и Керидвэн уехали, Морригвэн мертва, но находится в Иномирье. Возможно, Каспар сумеет с нею связаться. Найти бы только книжку.

Ага, вот! Спасибо тому, кто тут прибирался – положил ее на видное место, на самую верхнюю полку. Каспар подтащил стул, влез на него, встал на цыпочки, дотянулся, взял томик и, не глядя, сунул его в карман.

Теперь руны. Карга никогда не держала их в мешочке – вечно либо вертела в пальцах, либо разбрасывала по гадательному кругу. На овладение этим искусством требуются годы, но кое-чему Брид Каспара научила, и, вероятно, если он отыщет руны, Великая Матерь дарует ему понимание, как ими пользоваться. В конце концов, он ведь сын высшей жрицы.

Трижды перерыв комнату и ничего не обнаружив, Каспар вышел за дверь и вновь вошел, чтобы взглянуть свежими глазами. Куда бы он положил руны на месте человека, не имеющего о них ни малейшего представления? В мешочек, а мешочек поставил бы в середину гадательного круга. Однако на полу ничего не было. Он перевернул каждую подушку и заглянул под каждый шкаф. У камина, рядом с кочергой, стоял рунный посох Морригвэн, для Каспара совершенно бесполезный. Но все же юноша прихватил и его (оказалось, что посох ему по руке): так он выглядел мудрее, а внешность, говаривал Халь, штука важная. Вообще-то Каспар никогда этому не верил и посмеивался над дядюшкой, особенно над его вечным и несбыточным желанием заполучить себе полные латы – что от них толку в горах? Однако теперь Каспару требовалось что-нибудь, что придало бы ему уверенности в себе.

Мешочек с рунами обнаружился в принадлежавшей Май корзинке для шитья – его туда запихали вместе со всякой другой мелочью, которой не нашлось места на полках. Каспар в последний раз окинул комнату взглядом. Возле небольшой склянки, будто подернутой инеем – в ней, как он знал, находилась камфара, – лежал костяной гребешок, украшенный орнаментом в виде не то орлиного крыла, не то конской челюсти.

Резкий, проясняющий голову запах камфары ему нравился; однажды Каспар видел, как Морригвэн взяла несколько кристалликов, бросила их в пар, подымавшийся над котелком, и они вспыхнули. Гребешок же принадлежал Май – позабыла в спешке, убегая от него. Проведя ногтями по костяным зубьям, Каспар извлек череду отрывистых скучных звуков. Глубоко вздохнув при воспоминании о густых каштановых кудрях девушки, положил гребешок в карман. Как могла Май его бросить, когда она так ему нужна?

Теперь, достав все, за чем пришел, он спустился во двор, легко перескакивая через ступеньки, и кинулся к конюшням. Огнебой уловил, что хозяин торопится, и выбежал из стойла, храпя и попутно зацепив дверной косяк. Папоротник уже ждал возле ворот.

К караулке шел, задумчиво глядя под ноги, капитан. Услышав, как ржет конь, бросая вызов утреннему солнцу, он вскинул голову:

– Мастер Спар! Солдаты привели пленников обратно в крепость. Все трое сошли с ума. Вам было бы лучше всего…

– Прости, мне некогда, – выпалил юноша. – Яйцо пропало, я должен его вернуть. – Что еще он мог сказать? Терять время было нельзя. Огнебой грыз удила и нетерпеливо бил копытом. – Халь скоро вернется. Передай ему… – Каспар замялся. – Передай, что я прошу прощения.

Он проскакал под поднятой решеткой. Вслед раздалось гавканье и возбужденный визг. Огнебой взбрыкнул, и Каспар, взглянув вниз, увидел, что у ног жеребца прыгает Трог, а вокруг него вьется белый волчонок: эти двое сделались неразлучной парой.

– Домой, – приказал он.

Пес яростно замотал хвостом и вроде бы оскалился, но назад не повернул. Каспар его выругал и велел убираться, однако Трог прижал уши к голове, будто отказываясь слушать. Пришлось уступить. Прав был Халь: испортила Брид собаку.

К тому времени как он вернулся к телу Морригвэн, уже совсем рассвело. Золотые иглы солнечных лучей пронзили тучку, прилегшую на горизонт у востока. Бледно-голубое небо над головой перечеркнули узкими лентами розовые облака. Но в самом ущелье было еще темно и холодно. Густая роса одела буйное разнотравье серебром, а паутина напоминала шелк, унизанный жемчугом. Сквозь растрескавшуюся кожу сапог сочилась сырость. Где-то ухнула сова – видать, не насытилась за ночную пору охоты.

На коже Морригвэн тоже блестели капли воды, но вскоре солнце поднялось выше, между двумя утесами по краям ущелья, и согрело ее. Каспар на цыпочках вошел в круг камней, держа черную книжку перед собой, как щит – от ундин.

Он поднял над головой рунный посох:

– Я пришел не со злой волей! – Но все же духи стихий шатнулись ему навстречу, злобно шипя в лицо и целя призрачными пальцами в глаза. – Морригвэн сама хотела бы этого!

Каспар замахнулся посохом на ундин, одна из них в ответ дохнула на него огнем. Он невольно присел, и тут же духи вцепились ему в волосы. Стиснув зубы и не обращая внимания на леденящие кровь вопли, Каспар двинулся вперед, держа в одной руке книжку, а в другой золотой ритуальный серп.

Прежде он не раз задавался вопросом: зачем три жрицы носят их с собой? Сегодня понял. Изогнутое лезвие прекрасно подходило для его целей. Дрожащими пальцами Каспар стал листать страницы в поисках рун знамения, которые направят его руку.

Папоротник, стоявший за кромкой круга, испуганно повизгивал:

– Так только хищники делают!

Не слушая его, Каспар прочел древние слова: «Золотым клинком рассечь тело от горла до живота и отвернуть кожу». Выгнав из головы зудевшую мысль «что же я такое творю», он сделал первый надрез. Кровь не брызнула, лишь вытекло немного густой жидкости, но работа оказалась куда труднее, чем Каспар ожидал. За серпом оставался неровный рваный след. Тело Карги приходилось придерживать, чтобы оно не моталось из стороны в сторону.