«Отречемся от старого мира!» Самоубийство Европы и России - Андрей Буровский

Революционер А. Гастев (1882–1941), писавший под псевдонимом Дозоров, так увидел будущее крохотного тогда, глухо провинциального Красноярска:

«Красноярск! Это мозг Сибири.

Только что закончен постройкой центральный сибирский музей, ставший целым ученым городом. Университет стоит рядом с музеем, кажется маленькой будочкой, но он уже известен всему миру своими открытиями. Это здесь создалась новая геологическая теория, устанавливающая точный возраст земного шара; это здесь нашли способ рассматривать движение лавы в центре Земли; это здесь создали знаменитую лабораторию опытов с радием и открыли интернациональную клинику на 20 000 человек. Но истинная научная гордость Красноярска — обсерватория и сейсмограф. Здесь записываются не только землетрясения, но все движения подземных огненно-жидких и паровых образований, публикуют их точные фотографии и диаграммы; в течение последних десяти лет не было ни одного землетрясения в мире, которое не было бы точно установлено во времени и пространстве и предсказано Красноярском.

А вот прямо перед экспрессом точно растет и летит прямо в небо блестяще-белый шпиль. Это Дом международных научных конгрессов. Его фасад усеян флагами государств всего мира, теперь там заседает конгресс по улучшению человеческого типа путем демонстративного полового отбора. Если нужно выразить научно-смелую идею, то всегда и всюду — в Европе и в Америке — говорят: „Это что-то… красноярское“».{50}

Когда таких утопий много, когда они идут буквально валом, это формирует оптимистическое, романтически-приподнятое отношение ко грядущему.

Тем более интересно, что в начале XX века появился и страх перед будущим.

В своей знаменитой книге «Первобытная культура» выдающийся английский культуролог, исследователь религиозных обрядов и церемоний, один из основателей научной этнографии и антропологии Эдуард Бернетт Тайлор (1832–1917) высказал тревожное предположение: цивилизация может и погибнуть — ведь большую часть своей истории человечество прожило вне цивилизации.{51}

Неопределенный страх Тайлора напоминает опаску человека, для которого все окружающее так хорошо, что невольно становиться страшно: ведь любое изменение чревато ухудшением. Или просто автор приятно побоялся в меру своего удовольствия.

Но к началу XX века цивилизацию начинает мучить неясное предчувствие конца. Тогда наряду с ожиданием лучшего будущего появился и страх перед будущим. Некоторые «страшилки» явно вызваны новыми знаниями. Предки не опасались нашествий других разумных видов — просто потому, что не имели о них ни малейшего представления. Теперь же Уэллс принимается пугать читателей то разумными ядовитыми муравьями,{52} то нашествием с Марса.{53}

Вторжение бесполых марсиан, питающихся чело веческой кровью, оказывается особенно ценной находкой: ведь люди узнали о громадных пространствах Космоса — неведомых и потому особенно страшных. Как же их не бояться? Вдруг и вправду кто-то страшный прилетит? Не случайно же в 1930 г. радиопьеса по «Войне миров» вызвала панику в США: люди решили, что хищные марсиане и впрямь высаживаются на Земле. Но вышел-то роман в 1898 г.!

Еще более серьезная «страшилка» — враждебная европейцам цивилизация Востока. Римляне и не думали бояться «внешнего пролетариата». Британцы XIX века презирали индусов и африканцев не меньше, чем римляне их собственных предков. По мнению Джека Лондона, каждый белый может справиться с сотней черных, а по воскресеньям — с двумя. Его рассказы показывают, как именно колонизаторы подавляют восстания «внешнего пролетариата» — и были они тогда очень популярны.

Но в начале XX века не менее популярен стал Артур Генри Сарсфилд Уорд (1883–1959), писавший под псевдонимом Сакс Ромер. С 1913 г. он выпустил в общей сложности двенадцать романов об ужасном китайце Фу Манчи. Первый так и называется: «Зловещий доктор Фу Манчи».{54}

Чего только не выделывает этот герой, чтобы уничтожить западную цивилизацию! Мерзкий и беспощадный злодей убивает, похищает, шантажирует, подкупает — не останавливается ни перед чем, лишь бы нагадить европейцам. Противостоят ему детектив Найленд Смит и его друг, доктор Перси. И война идет на равных. Так же, как Конан-Дойл описывал борьбу Шерлока Холмса с профессором Мориарти, теперь британцы борются с китайским врагом цивилизации.

Книги Сакса Ромера были необычайно популярны. Их множество раз экранизировали, в том числе в Голливуде. Видимо, они очень плотно легли на какие-то общественные переживания. В одном из фильмов 1932 г., «Маска Фу Манчи», страшный китаец завладевает магической реликвией — мечом Чингисхана. Размахивая им, он призывает все народы Востока на борьбу с европейцами. С большим трудом герои фильма отнимают у Фу Манчи этот меч, им же рубят злодея, а потом, по дороге домой, в Европу, выбрасывают оружие в океан, дабы ничто не могло помешать власти европейцев над миром.

Появление образа Фу Манчи показывает, что европейцы начинают бояться «внешнего пролетариата».

И готовы воевать с ним всерьез, на равных. Еще недавно было не так: у раннего Конан-Дойла в повести «Знак Четырех» восставшие индусы убивают и пытают англичан в самой Индии, зловещий андаманец может убивать отравленными стрелками, однако опасен лишь для отдельных людей, но уж никак не для цивилизации в целом. У Уилки Коллинза индусские брахманы в самой Британии убивают плохого человека, никак не злоумышляя притом на английское правление в Индии, а лишь стремясь вернуть в свой храм священный желтый алмаз.{55}

Но с 1880-х годов по 1913 г. много чего произошло: и индусские предприниматели Бенгалии и Бомбея стали ненамного беднее британцев, и Япония, избавившись от опеки европейцев, разгромила Российскую империю в войне 1904–1905 гг.

Стоит ли удивляться, что судьба всего мира решается в поединке Найланда Смита и ФуМанчи?

Но интереснее всего описание «войны в воздухе», в ходе которой «все здание цивилизации шаталось, и оседало, и разлеталось на куски, и плавилось в горниле войны».{56} Позже Уэллс считал самым большим достижением своей книги, написанной в 1907 г. и опубликованной в 1908-м, описание воздушного флота, сделанное до появления военной авиации. И еще — последствий Большой войны для цивилизации: развал, одичание, доживание людей маленькими, враждующими друг с другом общинами. Ведь Первая мировая война действительно вела примерно к такому результату.{57} Сила предвидения Уэллса просто поразительна. Джек Лондон тоже описывал возможные катаклизмы, ведущие к одичанию человечества. Вот выходит дикарь к месту, где убегают за горизонт две блестящие металлические полосы… Что это? Зачем эти металлические полосы? Он не знает, что такое рельсы, не имеет ни малейшего представления о поездах.{58}

Почему читали эти книги? Почему их издавали сотнями тысяч экземпляров? Видимо, не только у писателей были нехорошие предчувствия.

В начале XX века цивилизация напоминает человека, который очутился в темной комнате и чувствует: в темноте таится какая-то опасность. Он не знает, какая именно, но все сильнее ощущает: во мраке кроется что-то страшное! Он старается встать спиной к стене, обезопасить себя… Натыкается на стеллаж, сбрасывает кастрюли, и они со звоном катятся по полу… Шум вызывает еще большее напряжение, потому что пока катится и звенит, не слышны ни вкрадчивые шаги, ни приглушенное дыхание. «Оно» справа? Человек резко поворачивается, закрывается левой рукой и явственно ощущает движение слева. Поворот!

Никого. Но как будто тень стала гуще уже впереди? Никто не нападает. Тишина. Не слышно ни шагов, ни дыхания, только где-то капает вода… Может, привиделось? Разгулялись нервы?

Нет, не в разгулявшихся нервах тут дело.

Цивилизации XVII–XIX веков и вправду приходил конец сразу по трем направлениям: политическим, культурным, экологическим. Ко всем этим вызовам цивилизованное человечество было совершенно не готово.

Глава 6. Политический и культурный конец

Условия, обещающие мир во всем мире, никогда не были столь благоприятными, как сейчас.

Все империи возникают потому, что одни народы вырвались вперед, а другие от них отстают. Все империи гибнут потому, что завоеватели уже научили завоеванных всему, что знают и умеют сами.

Политический конец цивилизации наступал потому, что персы, китайцы и индусы все меньше нуждались в отеческом руководстве Европы. Европа оставалась передовой, но разрыв сокращался стремительно.

В 1800 г. неевропейский мир состоял из патриархальных народов, представители которых могут как сопротивляться колониализму, так и восторженно его приветствовать, но не могут ему ничего противопоставить.