Всадники Ветра - Бай Айран

— Мама! — прервал принц.

— Ох, Ленс, мальчик мой, не горюй так! — попыталась его успокоить Лайс. Вряд ли ей это удалось. Двадцатилетий сын смотрел на престарелую мать и не скрывал своего горя. Как же только он родился, подумалось мне, ведь уже тогда королева была немолода.

— Не надо говорить о смерти и безысходности, всегда есть выход! — упрямо произнес Силенс. Он не хотел примиряться с горькой правдой.

Королева слабо рассмеялась, но вряд ли этот скрипучий звук можно было назвать смехом при других обстоятельствах. Король непреклонно молчал, даже не ответив жене на ее слова, словно свои собственные у него кончились.

— Так говорил Ялдон, — печально выдохнула Лайс и погладила пальцем руку младшего сына. — Ты станешь не худшим королем, чем он…

— Разве это важно? — раздражение явилось противодействием подступающему горю.

— Конечно, важно, глупый, — как к малому ребенку, обратилась она к сыну. — Но я уверена, все буде прекрасно. — Королева остановилась и отдышалась. — Спасибо за эту уверенность твоей будущей королеве.

— Она даже еще не принцесса! — Протест короля прозвучал как-то абсурдно в этой интимной обстановке признаний.

— Молчал бы ты, Энтраст! — резко одернула его Лайс. Никто не ожидал такой силы в ее голосе. — Ты сам это прекрасно знаешь, ты ведь не зря хотел ее выбрать, хотя волхвы советовали отвергнуть.

— Что-что? — Силенс недоуменно вертел головой, поворачиваясь то к отцу, то к матери. — Какие волхвы?

— Советники, помогающие выбрать невесту, — на выдохе пояснила Лайс. — Они настаивали на отказе Эверин, но уверяли, что из Шорлен выйдет из рук вон плохая королева. Она разорит казну, сведет тебя в могилу раньше времени и развалит Королевство. Ее сила тщеславия слишком велика, а избалованность ненужное качество для королевы.

— Да, — подтвердил ее слабые слова Энтраст. — Но также они сказали, что не видят будущего Королевства Дейстроу в иных вариантах. Они редко его видят, — добавил он.

— И вы выбрали ее? — подытожил принц.

— Ты выбрал, Ленс, — тихо ответила мать. — Ты не знал нашего решения, ты нарушил традицию, но сделал правильный выбор.

Я дрожала от их слов, но чувствовала себя чужой в этой душной и тесной комнате. Хотелось бежать по земле, ощущая сильные лапы, ветер в шерсти и…

— Волхвы предсказали отцу Энтраста, что я рожу двух наследников. Больше они не видели ничего в будущем Дейстроу, их видения не стабильны и не всегда верны.

— Но… почему я о них ничего не знаю?

— Узнаешь, со временем, — заверил его отец.

Ощутив некий призыв от королевы, я вновь поднесла чашку к ее губам. Та жадно пила несколько минут.

— Но почему вы не обратились к лекарю? — робко спросила я. Принц вздрогнул от моего искаженного болью и страхом голоса. Я до сих пор частично разделяла страдания королевы, чтобы той было легче переносить разговор.

— Я не видела в этом смысла. Отрава шла изнутри, сделать что-то было просто невозможно.

«Ошибаетесь!» — хотела сказать я, но сдержалась, пожалев чувства принца. Королева поняла, что я знаю правду. Она не хотела себе помогать.

— Если бы я был в замке…

— Нет, Ленс, не смей винить себя! — грубо прервала его мать. — На то воля богов!

— Боги, — фыркнул принц.

— Да, мальчик мой, именно боги. — Не заметив усмешки в его словах, произнесла королева сдавленным голосом. Кожа ее бледнела, становилась практически серой, ближе к землистому оттенку.

— Иногда нужно делать все самим! — упрямо возразил Силенс.

— В этом ты не похож на брата, — тихо прошептала Лайс. Она становилась к Ялдону ближе, так она считала.

— Я на него не похож.

— Похож.

— Да, — вмешался король. Я так и не поняла, кого он поддерживал.

Поленья трещали в очаге, почти умиротворенная картина могла нарисоваться в этот вечер, но скверный дух болезни портил все окружающее. Королева в молчании лежала на кровати, глядя на своего единственного сына, который дрожал вместе с ней. Я тоже разделяла это чувство, точнее, острую боль в районе живота, которая разливалась по всему телу. Я знала, это лишь отголоски, королева испытывает еще большие мучения, но ни слова не произносит.

— Сегодня был хороший день, — внезапно для всех снова заговорила королева. — Я видела, как сын начал свое соединение с достойной женщиной. — Хрипота становилась все более отчетливой. — Совсем еще юной, но с огнем в душе, с пониманием в разуме и зачатками любви в сердце. — Я не стала опровергать ее последние слова насчет чувств к ее сыну. Что толку расстраивать королеву? — Я видела своего сына взрослым мужчиной, смотрящим пронзительным взглядом далеко в будущее. С мудростью, решительностью внутри и страстью в глазах. — Сын жалобно запротестовал, но был остановлен слабым жестом руки. — Черная ткань на ваших руках…

Оглушительный треск полена заставил всех вздрогнуть. Момент заработал свою печальную торжественность.

— В день нашей помолвки Энтраст снял ее, как только мы отъехали достаточно далеко от замка — ему было неудобно, — скорбно призналась королева в давнем грехе своего мужа. — Нарушив традицию, он поломал наш брак. — Король заскрежетал зубами. — Я долго вымаливала сыновей у Богов, я знала, их должно быть двое, и после тяжелого рождения Ялдона продолжала свои молитвы. — Королева дышала все прерывистей. — Наши предки не зря придумали свои традиции.

Мы с Силенсом переглянулись. Наш узел развязал сам король — мы не открывали рук для солнца целый день.

— Вы…

— Да, мама, нашу ткань снял только отец. — Королева довольно улыбнулась, даже тень радости промелькнула на ее осунувшемся лице.

— Я горжусь тобой, Силенс…

Гул горящих поленьев становился для меня все громче, а дыхание королевы все тяжелее. Все сильнее отголоски боли разливались от нее по моему телу, все чаще она начинала задыхаться. Сердце мое отчаянно искало выхода для боли, но лишь билось о преграду груди.

— Я видела… видела ее во сне… верхом… верхом на… — невнятно говорила королева, но мы ловили лишь кусочки ее фраз. — Ветер…

— Что? — ласково спросил сын, ближе придвигаясь к матери. Лайс собрала остатки своих усилий.

— Со временем ты поймешь, Ленс, не сейчас, — умиротворенно произнесла королева.

Энтраст возбужденно ходил вокруг кровати, явно раздражая принца, но Силенс был поглощен матерью.

— Конечно, как скажешь, — принц согласился достаточно покорно, ему не хотелось тревожить любимую мать.

— Знаешь, Энтраст, я всегда любила тебя… — Король встрепенулся и пораженно посмотрел на свою жену. Шок в глазах не являлся поддельным. Теперь стало ясно, почему он был почти равнодушен к изменениям, которые происходили с ней.

— И тебя, Ленс, маленький сорванец, — сквозь жалкую улыбку, сделала она еще одно признание. Алмазные слезы блеснули в серых глазах принца.

Я не могла поверить в то, что сейчас происходит, напряженно хмуря лоб, я вглядывалась в черты лица старой женщины. Глупая сука — так сказал волк. Нет, мудрая королева.

— Эверин, пусть твоя страсть не погаснет, — едва слышно выдохнула Лайс.

Угли зашипели от попавшей на них воды из чайника. Комната словно покачнулась от нескольких догоревших и резко погаснувших свечей. Дыхание королевы стало громким, хриплым и медленным.

Болезненное дыхание королевы резко прервалось. Грудь не вздымалась. Жизнь в ее теле прекратилась.

III. Тень

«Смерть принца Ялдона Жертвенного стала ударом для короля Энтраста. Но его жена не была сломлена горем и помогала младшему сыну осваиваться в новом звании наследника трона.

Вместе с пренебрежением короля к оставшемуся в живых сыну по Королевству стали ходить слухи.

Всем было известно, что король Энтраст женился по воле отца, но он был разительно против этого, отличаясь от своих предшественников — юным он влюбился в другую женщину. Но его отец настоял на своем решении, и наследный принц получил в жены Лайс Необыкновенную. Любви между ними не возникло, так считали все, и отчего-то винили в этом девушку, которая робко привыкала к обычаям замка Дейст. Поэтому многие утверждали, что Ялдон был рожден от той самой женщины, которую полюбил Энтраст еще в молодости. Его склонность к Королевской магии навсегда пресекла эти слухи, но нелюбовь к Силенсу, который уж точно родился от королевы Лайс, наталкивала на такие мысли. Народ роптал, а король все истлевал в своей печали».

Лицо Лайс приятно разгладилось, вернув себе несколько лет от молодости, кожа приобрела ровный, бледно-синий цвет, но не выглядела уже такой болезненной. Ресницы умиротворенно лежали на исхудалых щеках, еще теплые руки лежали на животе, куда она положила их в предсмертных мучениях, а сальные седые волосы потеряли всякий блеск. В комнате повисла горестная тишина, сочившаяся тяжелой болью.