Почему «поставили» именно Путина - Олег Мороз

В мае 1998 года Юмашев попросил Ельцина обратить на Путина особое внимание. Надо полагать, эта просьба возымела на Ельцина какое-то действие, хотя, может быть, и не сразу…

Как на одного из серьезных кандидатов в преемники Ельцин, по-видимому, стал смотреть на Путина после социальных потрясений лета 1998-го в частности, после «шахтерского» кризиса, когда горняки перекрывали железные дороги, требуя удовлетворения своих требований.

Борис Немцов, в ту пору он был первым вице-премьером и как раз занимался в правительстве разрешением этого кризиса, в своей книге «Исповедь бунтаря» так описывает сложившуюся тогда ситуацию:

«По всей стране бастуют шахтеры. Сидят на Горбатом мосту перед зданием правительства и стучат касками по мостовой. Березовский этот спектакль спонсирует и подвозит забастовщикам бутерброды. Вся страна блокирована: Транссиб, Северная железная дорога, Северо-Кавказская дорога… Железнодорожное движение парализовано по всей России… Мы понимали, что страна вот-вот разлетится на куски… ведь Транссиб единственная железная дорога, связывающая Дальний Восток и Сибирь с центром России… На Северо-Кавказской дороге собралось столько пассажиров с детьми, ехавших на отдых, что там создалась в прямом смысле взрывоопасная обстановка… Более ста составов простаивали в поле и на станциях на юге. Кругом антисанитария, отсутствие элементарных условий. Эпидемия могла вспыхнуть со дня на день…

С другой стороны, шахтеры выдвигали во многом справедливые требования, хотя и был перехлест, подогреваемый обиженными олигархами».

В июле 1998-го Ельцин по рекомендации Юмашева и Кириенко назначает Путина директором ФСБ: по мнению осведомленных людей, Николай Ковалев, предшественник Путина на этом посту, во время шахтерских волнений показал себя не лучшим образом, «поплыл», ударился в панику. Путин же, как утверждают свидетели, действовал логично и хладнокровно, выдвигал разумные идеи, которые, будучи реализованы, показывали свою эффективность.

Тут, правда, надо сказать, что не все, кто в то время работал рядом с Путиным, столь же высоко оценивают его деятельность в период шахтерских волнений. Тот же Борис Немцов рассказывает о таком случае:

«Я как вице-премьер руководил комиссией по урегулированию ситуации. Собрал экстренное совещание, пригласил всех силовиков. Все пришли, кроме директора ФСБ Владимира Путина… Путин позвонил и сказал, что он прийти не может, потому что у него заболела собака. Я был в шоке и долго не мог прийти в себя. Поведение руководителя ФСБ мне показалось настолько вопиюще нелепым, немудрым и негосударственным, что я отказывался верить в происходящее. Не помню, в каких выражениях я говорил тогда с Путиным, но наверняка не в очень вежливых».

Что на это сказать? Хотя формально Путин в то время и был вроде бы подчиненным Немцова, поскольку как директор ФСБ входил в правительство, по-настоящему важным для него было не то, что о нем подумают в Белом доме, а то, что подумают в Кремле…

Но вообще история с собакой — какая-то странная, необъяснимая…

Пост директора ФСБ еще больше приблизил Путина к кабинету президента. Теперь уже регулярные, мимо главы администрации и премьера, по крайней мере, раз в неделю, встречи Ельцина и Путина вполне соответствовали путинскому рангу.

Как отмечали многие, в общении, в диалоге, в вопросах, ответах Путин всегда производил приятное впечатление. Он прекрасно реагировал на слова собеседника, прекрасно формулировал собственные мысли. Все это, надо полагать, не могло не понравиться и Ельцину…

Второй этап плотного общения Ельцина и Путина начался в марте 1999-го, в момент еще одного кризиса, «скуратовского» (напомню: президент пытался снять опозорившегося генпрокурора, однако натолкнулся тут на упорное сопротивление Совета Федерации). Директор ФСБ, как правило, участвовал тогда вместе с премьером и главой администрации в совещаниях, которые Ельцин проводил по этой теме, хотя она вроде бы не относилась прямо к его компетенции.

Уже невооруженным глазом было видно: Ельцин явно выделяет Путина среди других чиновников, причем дело не ограничивается частотой их встреч. Ельцин, например, практически полностью передал на попечение своего нового фаворита Совет безопасности (Путин стал секретарем СБ в марте 1999-го, оставаясь при этом главой лубянского ведомства), ввел его в узкий круг тех, кто решал самые главные вопросы, точнее, давал президенту рекомендации по этим вопросам. В этот круг, помимо Путина и все тех же Волошина, Дьяченко, Юмашева, входил Чубайс и позже Степашин.

В этот момент, в марте — апреле 1999 года, Ельцин, надо полагать, и подошел вплотную к своему решению сделать Путина своим преемником. То есть, чтобы у него вызрело это решение, понадобилось около девяти месяцев. Срок от зачатия до рождения ребенка…

Миф о Березовском

В день своего назначения исполняющим обязанности премьера Путин, среди прочего, заявил журналистам: он, мол, не считает, что в отношениях с олигархами у него возникнут проблемы, хотя в бытность директором ФСБ он уволил из рядов спецслужбы некоторых людей, считавшихся, например, ставленниками Березовского. Это было довольно неожиданное признание: все были уверены, что у Путина с Березовским прекрасные отношения и, более того, что Березовский был одним из тех, кто сделал Путина сначала премьером, а потом президентом.

Каких же «ставленников Березовского» уволил Путин? Возможно, он имел в виду подполковника Александра Литвиненко и некоторых его коллег, принявших участие в скандальной телевизионной пресс-конференции в декабре 1998-го (напомню, сотрудники ФСБ заявили тогда в прямом эфире, что их лубянское начальство заставляло их осуществлять заказные убийства; среди прочего, речь шла о «заказе» на Бориса Березовского).

Утверждение (до сих пор живущее), что Березовский «сделал» Путина, это одна из многочисленных легенд, которыми под завязку забито наше «информационное пространство» и, соответственно, головы наших сограждан. У Березовского просто не было таких возможностей, «сделать» президента (преемника Ельцина), хотя бы по той простой причине, что он не имел прямого выхода на действующего главу государства. Однако пресса усердно раздувала масштабы этих возможностей. Да и сам Борис Абрамович всегда с удовольствием занимался тем же самым: пиар и самопиар он считал нормальным инструментом политической деятельности, политической борьбы.

Березовский не имел прямого отношения к восхождению Путина по ступенькам кремлевской служебной, карьерной лестницы (о том, кто имел, мы уже говорили). Но он, в самом деле, весьма одобрительно отнесся к известию, что Путина прочат в преемники. Он считал, что если этот «проект» получится, это будет фантастической удачей.

Березовский не «сделал» Путина, но он сделал другое — придумал блок «Единство», который стал хорошим подспорьем для Путина при его продвижении на вершину власти. Хотя придумывал его Березовский совсем не для этого.

В тот момент Борис Абрамович был с головой погружен в борьбу с Примаковым и Лужковым, вел ее напористо и агрессивно. (Известна его характеристика этих двух деятелей, которую он дал в интервью французской газете «Монд» 12 августа 1999 года, сразу после отставки Степашина. Березовский назвал Лужкова «безответственным популистом». По его мнению, приход столичного градоначальника к власти приведет к «кровавой бане» из-за его намерений пересмотреть результаты приватизации. Что касается Примакова, тот, по мнению олигарха, в отличие от Лужкова, «серьезно думает об интересах России», однако он «принадлежит ушедшему прошлому и испытывает ностальгию по великой империи, каковой был Советский Союз» — такой подход «смертелен для России»).

Так что Березовский придумал «Единство» как инструмент борьбы с двумя наиболее перспективными, как тогда представлялось, кандидатами в президенты. Первоначально это была просто идея. Такие идеи, как известно, Березовский генерирует непрерывно, отсюда его репутация как непревзойденного «креатора», «креативщика» или как там еще это называется. В Кремле замысел Бориса Абрамовича встретил противоречивое отношение. Некоторые отнеслись к нему скептически, считая, что с этим «Единством» шансов у Кремля никаких: при том разброде, который тогда царил в Администрации президента, в лучшем случае удастся набрать пять-шесть процентов, не более. Процентов десять — это был бы уже успех…

Но Березовский, с его вулканической энергией, «завел» всех. Как и в случае, когда он фактически сам себя сделал исполнительным секретарем СНГ, он облетел два-три десятка губернаторов, заручился их поддержкой. Впрочем, добиться ее было не так уж трудно, поскольку среди этой публики всегда немало ярых ненавистников Лужкова. К тому же новый альянс, а первоначально он планировался как некая партия регионов, вроде бы открывал новые возможности для реализации разнообразных губернаторских амбиций. Так или иначе, губернаторы выразили готовность предоставить свои ресурсы для предложенного Березовским «партстроительства».