Маленький дракон с актерского факультета - Лариса Шкатула

Незадолго до прихода врача она еле растолкала заспавшуюся Алену интересно, кто их них госпожа, а кто рабыня?

Алена подхватилась и со слезами стала просить прощения . Она уже поняла, что в этой юрте её не обидят и боялась, что, разозлившись, новая госпожа отправит её прочь.

Она тут же стала наводить чистоту в юрте, до чего у Екатерины, к её стыду, все не доходили руки.

Потом взялась причесывать госпожу, так что Тахаветдин по достоинству оценил её усилия. На красоту Гюзель становилось прямо-таки больно смотреть.

Правда, он с неудовольствием отметил, что рабыня наряжена в один из дорогих сарафанов, предназначенных вовсе не ей.

– Господин предпочитает, чтобы сквозь рубашку неверной по-прежнему виднелось её тело? - холодно осведомилась Катя, сделав вид, что не поняла его недовольства. - Ее тряпье я приказала сжечь: разве по тому, как одеты рабы, не судят о богатстве и достоинстве их господ?

Влюбленный врач опять восхитился удивительной женщиной. Гюзель не только красива, но и умна, рассудительна. Сколько хороших черт в шкатулке её добродетелей!

Да, он чуть было не забыл сообщить ей важную новость. По тому, каким торжественным стало вдруг лицо Тахаветдина, Катя поняла: сейчас последует СООБЩЕНИЕ!

И оно последовало.

– О, госпожа моего сердца Гюзель! У нас - радостная весть. В стан войска барса степей, великого Джэбэ, сегодня утром пожаловала сама великая ханша - жена императора Угэдэя...

– Великая ханша? Прибыла в расположение войск? Но зачем? - вопрос вырвался у Кати невольно и голос её при этом был отнюдь нерадостным.

– Она приехала, чтобы поднять ещё выше дух монгольских багатуров. Передать им благодарственное напутствие самого великого императора. Это воистину выдающаяся женщина! Она не только не убоялась трудностей далекого пути, но сегодня, едва прибыв на место, сразу занялась делами. Гордись, Гюзель, великая ханша узнала о твоем существовании и непременно хочет видеть тебя в своей свите. Жена императора выказывает тебе, Гюзель, особое расположение. Она даже прислала одежду из своего сундука. Именно в ней ты должна явиться пред светлые очи великой ханши.

Молодой врач не скрывал, как ему самому это приятно. Видно, там, в далеком Каракоруме известно, что Гюзель происходит из знатного рода...

– Мне надо переодеться, - сухо напомнила Катя врачу, воспарившему в мечтах о блестящем будущем, которое ждет его рядом с такой блестящей женщиной.

– Да, да, конечно, - он опять попятился к выходу, но уже не удивился этому своему порыву - теперь он понял, что его преклонение перед Гюзель заслужено этой женщиной.

Как только врач вышел из юрты, маска спокойствия и равнодушия слетела с лица Кати, точно шелуха, она повернулась и в упор посмотрела на Алену.

– Ты хочешь вернуться к своим? К русичам?

– Госпожа отсылает меня прочь? Госпожа недовольна мною? - побледнела девушка, которая со вчерашнего дня не могла воспринимать все, происходящее с нею, одновременно. Заторможенный мозг осознавал лишь часть происходящего: её зачем-то отсылают от себя.

От страха Алена расплакалась.

– Подожди реветь, глупая! - сейчас, по сравнению с этой перепуганной девчонкой, Катя казалась себе чуть ли не умудренной жизнью женщиной средних лет. - Я хочу лишь дать тебе свободу.

– Мне не нужна никакая свобода!

Алена цеплялась за нее, как за последнее прибежище.

– Мне нужна от тебя всего лишь одна услуга. Ты готова мне её оказать?

Полонянка ничего не понимала, но, на всякий случай, кивнула.

– А услуга эта такого рода: тебе нужно будет позаботиться об одном раненом. Это русский дружинник. Сейчас он лежит в лесу. В беспамятстве. Он потерял много крови.

– Я знаю одну траву, - робко начала Алена.

– Вот и прекрасно! - обрадовалась Катя. - Делай, что хочешь, но поставь его на ноги. Это и будет твоей платой за свободу. Поняла?

Лицо девушки озарилось счастливой улыбкой.

– Поняла, - сказала она с облегченияем. - Не беспокойся, матушка боярыня... госпожа, ходить буду, как за родным братом!

Алена попыталась упасть на колени, но Катя удержала её.

– Нет времени, поторопись!

Она сунула в руки девушки корзину с продуктами, представила себе то место в лесу, где лежал раненый Мирошка, мысленно проговорила заклинание и дунула. Алена исчезла. Лишь сильным вихрем сорвало колья с той стороны юрты, которая смотрела на лес.

Катерина открыла кузовок с белкой.

– Антип, ты все слышал?

– Все, - недовольно пробормотал домовой. - Только меня никуда не отправишь! Если хочешь знать, Венуста послала меня за тобой приглядывать!

– Ага, в кузовке сидючи! - не удержавшись, съязвила Екатерина.

– Ничего. В кузовке сижу, а далеко гляжу.

– Поэт! Все-то ты знаешь... Я ещё и рот не открыла...

– Вот и не открывай.

– Не груби будущей великой актрисе... Если мы, конечно, вернемся... Пойми, не хочется мне тебя опасности подвергать.

– Хочешь отправить меня с глаз долой, как эту глупую девчонку?

– Да, пойми, здесь сейчас такое начнется, чертям станет тошно!

– Кого, ты думаешь, они за тобой прислали?

– Полактию Фортунатовну. А её мне вовек не обмануть!

– Думаешь, она тебя убить захочет?

– Убить не убьет, а в какую-нибудь гадость обратить может.

– Давай убежим. Венуста поймет...

– Признать свое поражение, даже не попытавшись бороться?

– А что ты сможешь против нее?

Катя могла бы обидеться на эти слова домового, но знала, что в них есть сермяжная правда.

– Потому я и хочу, чтобы хоть ты скрылся. Тебя-то искать не станут.

– А если она уже и обо мне знает?

– Чего зря гадать?.. Превращу-ка я тебя в обычного воробья. Вон их сколько летает. Попробуй разберись, какой местный, а какой из двадцатого века прилетел... Правда, ты высоты боишься... Но ничего, будешь летать низенько, как говорится, по-над землей.

И, не дослушав очередного возражения Антипа, коснулась его заговоренной палочкой. Она была не совсем права, утверждая, что он ничем от других воробьев отличаться не будет. Если приглядеться, можно обнаружить у него несколько перышек, слегка отливающих хной. Минут пять спустя из юрты вышла изящная фигурка в дорогих шелковых одеждах. За нею следом вылетел никем не замеченный серый воробей.

Тахаветдин, который в ожидании прохаживался неподалеку, поспешил к молодой женщине, сопроводить её к шатру великой ханши. Нельзя допустить, чтобы его только что обретенное скровище расхаживало по лагерю без сопровождения.

Шатер жены императора отличался от всех жилищ стана и пестротой ткани, и богатством отделки - даже маковка наверху шатра была вылита из чистого золота.

Сам шатер был подобен райской птице, опустившейся на землю посреди отдыхающих здесь же уток и гусей.

Не без трепета прошла Екатерина под скрешенными копьями тургаудов у входа, которые таким образом поддерживали полог и следили, чтобы посетители не наступали на порог шатра, что считалось дурной приметой.

Тахаветдин не посмел пройти за нею следом, но как верный пес остался ждать её выхода снаружи.

Правда, за ним тотчас же прибежал посыльный - с поля боя привезли какого-то раненого военачальника.

Великая ханша сидела на возвышении, составленном из множества пестрых подушек и играла в шахматы с каким-то военным.

Столик, на котором стояли шахматы, был ниже импровизированного сиденья ханши и чтобы передвинуть фигуру, ей приходилось склоняться вниз, а сидевшему на пятках мужчине наоборот приподниматься вверх для того же. Но никто из них и не думал расположить шахматы поудобнее.

Катерина вошла и согнулась в поклоне. Она могла бы и упасть ниц, но жена императора махнула рукой: мол, не надо этих церемоний! Она все же не поднимала на вошедшую глаз как бы задумавшись над очередным ходом.

"За саму себя побаивается! - усмехнулась Катя. - Как бы в запале бед не натворить!" И услышала, как ханша проговорила своему напарнику:

– Оставь нас одних.

Тот покорно встал и направился к выходу, ухитряясь и делать это быстро и не поворачиваться спиной к жене императора. Повадки выдавали в нем опытного придворного.

– Подойди, Катерина, - сказала по-русски великая ханша, разом отметая все надежды девушки, если у неё таковые и имелись.

Увы, перед нею на подушках и вправду сидела Полактия Фортунатовна, лицо которой пылало гневом.

Свой лик она преобразила куда искусней Кати. Даже её прекрасные, прежде такие большие черные глаза, теперь были маленькими, глубоко посаженными и вообще светло-карими.

Некоторое время обе молчали.

– У тебя ещё нос недорос, на равных играть с нами в такие игры! презрительно заметила женщина-маг. - Вон, даже цвет глаз не потрудилась изменить. Ты много видела монголов с синими глазами?

– Я их вообще очень мало видела.

– Шутишь!.. На что ты надеялась? На наше слабоумие? Застала врасплох Леона - он слишком рассеян для настоящего мага - чуть не лишила его жизни.