ЧВК Херсонес. Том 2 - Андрей Олегович Белянин

точки зрения поднимать голову и смотреть в ноздрю, представляя, что оттуда может на нас обрушиться, – малоприятно во всех смыслах. Хотя вдруг оно кому и нравится?

А Земнов указал пальцем на плоские камни, словно рукотворная тропинка ведущие вверх к входу в глубокий тоннель…

– Нам прямо туда?

– Ты прав, друг мой. Это ступени. Камень обработан, на нём до сих пор можно различить следы молотка и зубила.

– Думаешь, древние мастера позаботились об удобстве археологов?

– Нет, – он закусил нижнюю губу. – Я думаю, ступени были нужны для того, чтобы полностью обустроить могилу царя. Потом их завалили рабы, но в прошлом веке произошло проседание почвы, гора ожила, и оползни открыли нам путь.

– Лично я в ноздрю не полезу, – твёрдо объявила наша Афродита. – Я брезгую! Куда вы ещё заставите меня лезть, в какое отверстие?!

– Бро, давай пол-литра, и я полезу первым! В любую дыру, мне оно пофиг!

– Сидите все уже тут, – решил я, вглядываясь в темноту так называемой ноздри. – Герман просто не протиснется, а Светлана…

– Зема, я всегда говорил, что он толстый! А вот Светка может, она любит сиять обоими полушариями мужикам в лицо!

Денисыч мигом словил сдвоенный подзатыльник от покрасневшего великана и от побледневшей Гребневой, после чего затих на грани потери сознания. Нестрашно, обычное дело, дайте ему понюхать пробку от вина – и он снова живчик!

А вот карабкаться по ступеням наверх предстояло, естественно, мне. Кто бы сомневался, да? Но мне уже и самому было интересно, что там прячется, какой клад…

Земнов сложил ладони ступенькой, словно цирковой атлет, помогающий гимнасту. Один мягкий толчок – и он подбросил меня в ту самую ноздрю Максимилиана на три или даже четыре метра вверх. Он мог и выше, но там тоннель делал поворот, и я рисковал бы разбить голову, а это не было ни в чьих интересах. Уж не ЧВК «Херсонес» точно.

Мне удалось зацепиться, выгнуться, упереться коленом и продолжить путь. Тоннель вёл вверх и в целом был вполне себе широк, чтобы передвигаться на четвереньках, а в отдельных местах позволял даже вставать на полусогнутые ноги. Фонарь давал достаточно света, иногда даже слепя мне же глаза. Кстати, должен признать, что чем дальше мне удавалось вскарабкаться, тем шире становился проход.

И вот на последнем десятке метров я уже мог идти, выпрямившись во весь рост.

– Мы нашли его, – невольно вырвалось у меня, когда впереди открылся довольно высокий подземный зал.

Освещения, разумеется, не было никакого, в отличие от подземного храма в Красных пещерах под Гурзуфом. Но благодаря неизвестным мастерам древности, до зеркального блеска отполировавших стены, сияния одного фонаря хватало на всё. Перечисляю: на осмотр всего рукотворного зала; на плиты с неизвестными надписями на древних, давно забытых языках; на причудливо декорированные кувшины, полуистлевшие ткани; на медные блюда, наполненные драгоценностями, и самое главное – на детальный осмотр фигуры золотого коня. «Ну, или скорее Конька-Горбунка», – подумав, признал я.

Вопреки передаваемым из уст в уста легендам, золотой конь не был отлит из благородного металла во весь рост. Или нет, я неправильно выразился, эмоции перехлёстывали, простите великодушно! Это был не высокий боевой конь фракийской породы и даже не низкорослая скифская лошадка, нет. Просто миниатюрная копия коняшки высотой с овцу, стоявшая на невысоком песчаном холмике и с ног до головы покрытая грубо кованными пластинками золота, словно рыцарскими латами…

– Вполне себе реалистичный, – разговаривая сам с собой, признал я. – Но на таком малыше нельзя не то что ездить, а даже сидеть. Вдруг раздавишь?

Подойдя поближе и присмотревшись, я увидел небольшую прорезь прямо на холке, вроде как для просовывания монет или жетонов. Не знаю, что именно толкнуло меня под руку, какой бес или демон-искуситель, но я храбро достал из кармана деньги и опустил пару золотых. Зачем? Ага, нашли что спросить!

Раздался мелодичный звон. Я был в эйфории, а потому чисто автоматически сел на маленького конька, словно на лошадку детской карусели. Всё было легко и празднично, хотя ноги пришлось поджать. С мягким металлическим скрежетом золотой конь повернул голову и покосился на меня.

– Круто, – я сразу почувствовал тебя царём Митридатом. – Значит, это ещё и один из первых механических роботов? Как всё-таки мало мы знаем о древних технологиях.

А стоило бы знать больше. Если бы я ещё и доверял фильмам о приключениях Индианы Джонса, то помнил, что в подобных сакральных пещерах всегда полно ловушек и тайн.

Под моим весом копыта коня ушли в неплотно утрамбованный песок. Отполированные стены вдруг откликнулись мелкими трещинами. Сверху посыпалась вековая пыль, каменные плиты на полу задрожали, кувшины опрокинулись, жемчуга и драгоценные самоцветы запрыгали, как дождевые капли. Всё это было явно похоже на механизм самоуничтожения…

Пещера рушилась, я был готов бежать, но тело отказывалось подчиняться, словно парализованное. Совершенно потеряв голову, я пытался позвать на помощь, но кто бы меня услышал? Зато в рюкзаке очень вовремя нашлась серебряная нагайка и…

– Аря-ря-а! – только и успел сказать я, когда, в шоке хлестнув по золотому крупу справа налево, вдруг почувствовал, что конь царя Митридата полностью оживает.

Слезть с него уже не удалось. Проще было бы сразу самоубиться. Я что, дурак, да? Нет!

Но размышлять на эту животрепещущую тему было и некогда, и не перед кем. Резвый золотой конёк скакал как деревенский козёл, уворачиваясь от падающих с потолка камней! Каким чудом мне удавалось на нём держаться – ума не приложу. Я не техасский ковбой, не мексиканский пеон и не венгерский цыган, чтобы вот так запросто объездить любую лошадь. Но уж тут…

– Да остановись ты, скотиняка ржавая! – шёпотом орал я, держась изо всех сил и продолжая яростно размахивать нагайкой. – Мы всё равно в ноздре и по этим узким проходам никуда не выскочим! Давай просто умрём героями?

Конь меня не слушался, у него были свои взгляды на будущее. А потом, кажется, Макс Волошин чихнул…

Если вы поняли, то мы каким-то неопознанным чудом вылетели вместе с каменными соплями на сто метров вперёд, легко сбив по ходу и здоровяка Германа, и красавицу Светлану, и – до кучи – протрезвевшего Денисыча! Мы все четверо, а, включая коня, считай, все пятеро, покатились по волошинской бороде вниз. Полёт был коротким, но, блин, ярким…

Земнов опрокинулся на спину, сверху его накрыла Гребнева, поверх неё, ногами к лицу, лёг Диня, а уже на его спине оттоптались по полной золотые копыта! Конь царя Митридата показал себя весьма весёлым и жизнелюбивым существом, хотя каким образом он вообще двигался в этом мире,