Освобожденная инопланетным воином - Хоуп Харт

Если бы у меня был шанс вернуть маму, я бы ухватилась за него. Так, как же я могу ждать, что Тагиз откажется от своей семьи ради меня?

Я пытаюсь сморгнуть слёзы, но они уже капают по моему лицу. Я видимо издала какой-то звук, потому что Тагиз смотрит вверх с удивлением на лице.

— Маленькая целительница… — я вытираю влажное лицо, и слова льются изо рта почти до того, как я их осознаю.

— Прости, Тагиз. Но я больше не могу так.

Малис отступает от него, двигаясь ко мне, её лицо обеспокоено.

— Ты же знаешь, что это не то, на что было похоже, Зои.

Я киваю, и слёзы катятся по моему лицу.

— Я знаю. Но я устала чувствовать себя третьей лишней. Я знаю, что вы попали в ужасную ситуацию, и мне очень жаль, правда. Но я больше не могу смотреть на это. И мысль о том, что ты спаришься с другой? — мой голос срывается, и лицо Тагиза каменеет.

— Не делай этого, маленькая целительница. Не оставляй меня.

Почему-то это разбивает мне сердце, и мне хочется дать ему пощечину.

— Как я могу оставить тебя, Тагиз? Я никогда не была с тобой по-настоящему.

Это поразило меня тогда. Я люблю Тагиза. Он добрый, верный и сильный. У него мягкое сердце, скрытое в его невероятной сильной груди. Он был первым мужчиной, который заставил меня почувствовать, что меня увидели по-настоящему. Первый, кто заставил меня почувствовать себя особенной.

Но я люблю себя больше.

Он открывает рот, и я отступаю назад.

— Всё нормально. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Делай всё, что заставляет тебя чувствовать себя хорошо, Тагиз. Живи так, как хочешь, и этого мне будет достаточно.

— Зои…

Я поднимаю руку.

— Если ты заботишься обо мне, не следуй за мной.

***

Я смотрю сквозь прутья клетки, дышу прерывисто. Я вздрагиваю от холода, но пот на моём лице говорит о другом.

Высокая температура.

Думаю, этого следовало ожидать. Невылеченные трещины или сломанные ребра затрудняют дыхание. Без обезболивающих невозможность сделать полный вдох приводит к коллапсу дальних отделов легких.

А это приводит к пневмонии.

Иронично. Если бы мои рёбра пробили лёгкое, по крайней мере, моя смерть могла прийти побыстрее.

Теперь всё, на что я могу надеюсь, так это увидеть небо в последний раз перед смертью.

Даже если это не то голубое небо, под которым я родилась.

Затем появился Тагиз, его руки были нежными, когда он взял меня на руки. Его взгляд мягкий, и он убрал спутанные волосы от моего лица.

— Ты со мной, — говорит он.

Но тут появилась Малис. И они обнимают друг друга, выглядящие так идеально вместе, что кусок моего сердца тут же отламывается, падая к моим ногам с глухим стуком.

***

Я резко просыпаюсь, закрывая лицо руками.

Что-то… лижет меня.

Я плакала. Маленький пушистый комочек слизывал мои слёзы, положив одну лапу мне на грудь.

— Ты пытался разбудить меня? — бормочу я.

Он рычит на меня, но это не угрожающее рычание. Он скорее ругает меня, а я смеюсь.

Я сажусь, вытирая слезы и слюни пушистика с лица.

— Это моё воображение, или ты стал ещё больше? Я знаю, что это заложено в генах, ради выживания в новой среде, но это уже слишком.

Карья-мамы не склонны долго оставаться рядом и присматривать за своими детьми, поэтому малыши вынуждены адаптироваться к новому миру.

Я знаю, каково это — внезапно оказаться в полном одиночестве в новом мире без всякого предупреждения.

Я чищу его пушистые маленькие ушки, и он позволяет это, звук, похожий на мурлыканье, вырывается из его горла. Я улыбаюсь. Думаю, мне нельзя позволять ему бегать по лагерю, пока он не обучен. Но он ненавидит маленький загон, который я устроила для него возле леса, и он плакал, пока я не спасла его, вернув в свой кради. Я думала, что он предпочёл бы находиться ближе к дикой природе, но, может быть, он ненавидел его.

Я понимаю его.

Я выкатываюсь из постели, одеваюсь и нахожу немного еды для малыша, тайком отвожу его на одну из полян возле моего кради, чтобы он мог заняться своими делами возле большого белого дерева.

— Милый, — бормочу я, приседая рядом с ним, и он облизывает мою руку. Кажется, он вполне доволен тем, что спит большую часть дня, но, по словам некоторых воинов, карья скоро вызовет хаос.

Я оглядываюсь, стараясь держаться подальше от Тагиза. Когда дело доходит до него, я чувствую слабость. Последнее, что мне нужно, это снова увидеть боль в его глазах, когда он посмотрит на меня. Если я не буду работать над возведением стены вокруг своего сердца, я вернусь к тому, с чего начала.

Я отношу карью к себе в кради, и он уютно укладывается в маленькую кроватку, которую я для него соорудила. Затем я направилась на тренировочную арену, чтобы узнать, сможет ли кто-нибудь из воинов пойти со мной в лес.

Я улыбаюсь самому сварливому воину лагеря.

— Ты вернулся!

Хьюекс не то чтобы ухмыляется мне в ответ, но его хмурый взгляд немного смягчается, когда он кивает.

— Дай угадаю, — говорит он. — Тебе нужно найти немного коры и веток.

Я смеюсь.

— Побольше уважения к моему делу.

Он фыркает, и я стараюсь не смотреть на тренировочную арену. Я только что увидела знакомую пару широких плеч и тут же отвернулась. Не думаю, что смогу смириться с тем, что Тагиз выглядит расслабленным и счастливым, в то время как я чувствую, что моё сердце вырвали из груди.

— Я не могу пойти с тобой сегодня — у меня встреча с Ракизом. Но Крониз только что закончил тренировку.

Он зовёт другого воина, и я мгновенно чувствую на себе взгляд Тагиза. Я не спускаю глаз с лица Крониза, отказываясь поддаться желанию посмотреть на человека, причинившего мне столько боли.

Оказывается, грусть и ярость — две стороны одной медали.

Крониз ухмыляется, кивая, когда Хьюекс объясняет, что не может торчать со мной. Я смотрю на Хьюекса. Он пытается свести меня с Кронизом? Крониз, кажется, понимает, что я не хочу болтать, поэтому я сразу перехожу к делу, как только мы оказываемся в лесу. Я забыла свою корзину, поэтому вытаскиваю из кармана носовой платок и ищу крошечные зеленые ягоды.

Не в первый раз, я благодарна, что нас спасли браксианцы. Если бы нас оставили одних, голодающих на этой планете, мы, вероятно, ели бы всё, что попадалось под