Узники острова надежды - Кэролайн Кросс

— Я ужасно по тебе скучала. — И Лайла нежно поцеловала его. — Мне так было это нужно, — призналась она, с трудом оторвавшись от его губ. Прижимаясь к нему, впитывая его тепло, смакуя его вкус, девушка осознала, что напряжение, оставленное их короткой разлукой, куда-то исчезло. — Мне был нужен ты. — Взяв Доминика за руку, она ввела его в комнату. — Когда ты принял душ? Где? Ты потрясающе выглядишь. Но я думала, что ты сделаешь это здесь.

— Подожди, дорогая, не все сразу, — со смехом ответил Доминик, быстро поцеловав ее. — Я остановился в своем номере, — он оглядел роскошный интерьер и бассейн рядом с верандой. — Он, конечно, неплох, но не идет ни в какое сравнение с этим.

Его номер?

— Но я думала…

— Что?

Лайла внезапно замолчала. Она поняла, что в действительности совсем не думала об этом, а лишь предполагала, что они остановятся в одном номере. Наверное, у него была причина отказаться от этого. Хотя, какая, она не могла себе представить.

Это неважно, уговаривала себя Лайла. Он здесь, и это самое главное. Она улыбнулась.

— Ничего. Я просто очень рада тебя видеть.

— Я тоже.

Лайла забеспокоилась. Хотя он всячески старался не подавать виду, за его внешней непринужденностью скрывалось напряжение.

— Если хочешь, мы можем поужинать прямо здесь, — сказала она, уверяя себя в том, что он, наверное, устал.

Доминик посмотрел на нее, и на миг в глубине его глаз загорелось знакомое пламя, затем он снова опустил взор.

— Нет. Ты слишком красива, чтобы прятать тебя. К тому же сегодня прекрасный вечер. Я слышал, тут есть ресторан с отличной кухней и танцполом, и мне очень хочется пойти туда с тобой. Я только оставлю это здесь, — он достал из кармана пиджака какой-то пакет и положил его на стол, — и мы пойдем. Я ужасно проголодался.

Лайла взяла свою сумочку и, указав на пакет, спросила:

— Что это?

— То, без чего ты не сможешь обойтись, — ответил Доминик, направляясь к двери. — Деньги, новый паспорт, билет на самолет, маршрут…

— Какой еще маршрут?

— Твоего пути домой. Завтра в девять утра за тобой придет машина из консульства, чтобы отвезти тебя в аэропорт.

Лайла резко остановилась. О боже, она должна немедленно набрать в грудь воздух, иначе упадет в обморок.

— А как же ты? — Он пожал плечами.

— Мне нужно немного попрактиковаться в дипломатии. Кондесту никто не жалует, но местные власти не могут закрыть глаза на то, что произошло. Это было бы дурным тоном.

— А они точно не отправят тебя назад в Сан-Тимотео? — дрожащим голосом спросила Лайла.

— Нет. — Он погладил ее руку. От его пальцев исходило приятное тепло. — Несколько встреч, извинений, и все будет в порядке.

Ее захлестнула волна облегчения.

— Хорошо. Тогда я останусь и подожду, пока ты освободишься.

Она повернулась и пошла назад в гостиную.

— Лай…

— По какому номеру мне звонить, чтобы отменить…

— Лайла.

Всего два слога, но как он произнес их! Девушка остановилась, чувствуя, что что-то не так и от этого, в отличие от Кондесты и его людей, ей не убежать. Она повернулась и встретилась с ним взглядом.

— В чем дело, Доминик?

Он даже не стал делать вид, что улыбается.

— Ты и я… вместе… Это было здорово, но завтра каждый из нас должен вернуться к своей жизни.

Он дал ей от ворот поворот. Ужасный кошмар повторился, в памяти всплыло самое горькое воспоминание. Она испытала чувство потери и предательства, но все это будет ничто по сравнению с болью, когда ее сердце разобьется на тысячу осколков.

Однако время шло, а ее сердце по-прежнему оставалось целым и невредимым. Ошеломленная собственной реакцией на его слова, она почувствовала головокружение. Но и это тоже прошло, когда она осознала, что Доминик не сказал того, чего она больше всего боялась, — что он не любит ее. Кажется, он вообще не хотел затрагивать эту тему. Но она уже не беспомощный подросток, а взрослая женщина, которая может — и будет — бороться за свое счастье.

Посмотрев Доминику прямо в глаза, она решительно заявила:

— Нет.

— Ты о чем? — искренне удивился он.

— Я не могу просто взять и уйти, делая вид, что ничего не произошло. Я не лгала, когда говорила, что люблю тебя. Предполагая, что наши отношения были всего лишь легкомысленной игрой, ты оскорбляешь нас обоих. Ты ведь знаешь, что это неправда. То, что произошло между нами, очень серьезно.

На его щеке дернулся мускул.

— Хорошо, я был не прав, но это вовсе не означает, что у наших отношений есть будущее.

Это было скоропалительное заявление, и она не поверила ему ни на секунду.

— Почему?

— Черт побери, Лайла. Разве ты не видишь, какая у меня работа? Меня целыми неделями не бывает дома. Я постоянно подвергаю свою жизнь опасности.

Лайла пыталась угадать, что скрывалось за столь непреклонным выражением лица. Почему он это делает? Она знала, что небезразлична ему. Его поведение в последние несколько дней было лучшим доказательством этого. Так почему же сейчас он отталкивает ее?

— Мне тоже приходится много путешествовать по работе, — сообщила ему Лайла. — Ты не единственный на свете, у кого опасная профессия. Я бы никогда не стала требовать от тебя бросить ее, если тебя беспокоит именно это.

Доминик покачал головой.

— Ты еще не знаешь, что это такое, — упрямо произнес он. — Пройдет несколько месяцев, может, немного больше, и ты устанешь от того, что тебе не с кем пойти на балет или в твой любимый французский ресторан.

Ее это разозлило.

— К твоему сведению, Доминик, на дворе уже двадцать первый век, и я могу пойти одна куда захочу. Я веду вполне заурядный образ жизни. Живу в небольшой квартире, хожу только на концерты Тима Макгро и в «Пиццерию Пеллигрини».

— Но ты носишь фамилию Энсон, и этим все сказано.

— Если ты о деньгах, то я завтра же перепишу на тебя все свое имущество.

— Черт побери! — рявкнул Доминик. — Я не хочу твоих денег. Я лишь хочу, чтобы ты поняла: единственная причина, по которой я сейчас разговариваю с тобой, заключается в том, что мы вместе оказались в стрессовой ситуации. Тебе угрожала опасность, а я тебя защищал, С твоей стороны это классический случай…

— Только не говори, что идолопоклонства, — предупредила она.

— …переноса. В стрессовой ситуации чувства обостряются, но по возвращении к обычной жизни все встает на свои места. А ты как раз переносишь свои эмоции на обычную жизнь. Я оскорбил бы тебя, если бы воспользовался ситуацией.

— Нельзя оскорбить кого бы то ни было, исполнив его желание, — непреклонно заметила она.