Атрак (СИ) - "1ex0"

От главной площади к дворцовой аллее поднималась небольшая лестница. И виран располагался на самом верху, и получилось так, что всякий, стоявший на площади, мог видеть его, а он в свою очередь мог видеть каждого, кто прибыл посмотреть на поединок. Немного оглядев присутствующих, он задержал взор на четырёх рослых незнакомцах, стоящих чуть в стороне, а после этого возвысил голос, и голос этот был могуч: «Славный народ Каанхора и других городов нашей необъятной страны! Я, виран Адин, рад приветствовать вас на двухсот тридцать седьмом показательном турнире Лурта́р, тень войны! По традиции, введённой моим предком Астигалом, — он указал на монумент своего прадеда, — всякий, изъявивший желание войти в воинство Каанхора, может быть принят беспрекословно, пройдя это посвящение. Мы чтим традиции предков и будем мудро пользоваться тем, что они оставили нам в наследие. Луртар объявляю открытым!» Под очередные рукоплескания виран опустился на принесённый его слугой трон и дождался окончания триумфа. Дракалес непрестанно улавливал на себе взор Адина, как словно он пытался углядеть в непроглядном лице кого-то знакомого. И пока овации продолжались, он мог себе это позволить. В тот же миг, как народ стих, управитель заговорил: «И по традиции символичная молитва» Люд опустил головы, и тишь воцарилась вокруг. Адин продолжил: «Чтя величие войны и святость триумфа, мы, прощённый народ, преклоняем главы свои пред тобой, могучий Победоносец. По твоему велению и по твоей воле я, прощённый виран, дарую меч и шлем всякому, кто в этот день возжелал твоей благости. И пусть Луртар будет ритуалом посвящения в твои рекруты. Том а Нуо́л[1]» Последнее выражение громом прокатилось средь людей. Теперь перекинул виран свой взор на двоих претендентов, а после обратился к ним: «Что ж, попросим наших будущих воителей представиться. Мы все, конечно же, знаем Асаи́да, сына нашего досточтимого кузнеца Мо́лы, но по традициям Астигала мы предоставим ему слово. Пожалуйста, проходи на поле сражения и говори» Юноша, неуверенно передвигаясь в своём обмундировании, вышел на арену и, подняв забрало шлема, возвысил свой не слишком сильный голос: «Меня зовут Асаид. Мне уже двадцать лет, и я решил вступить в воинство, чтобы служить вирану!» После того, как его слова завершились, постояла небольшая тишь, затем народ возрадовался такому заявлению, ведь, помнил Дракалес из поучений мудрого ратарда, что служение в гвардии вирана есть проявление самоотверженности и мужества, и за это народ его восхвалял. После долгих оваций и восклицаний Адин сказал: «Что ж, Асаид, это достойная цель, и я уверен, ты будешь неоценимым рекрутом. А теперь попросим второго пока что неизвестного нам претендента выйти на поле сражения и представить себя» Асаид отошёл в сторону, когда как второй вышел на середину и своим могучим и спокойным голосом заговорил: «У меня нет имени. Но меня все зовут Вихрь за мой динамичный стиль битвы. Я раньше был налётчиком из клана Мародёров. Мы грабили не странствующих купцов, а богатые кареты, окружённые телохранителями и стражниками. Но те времена остались позади. Оглянувшись назад, я понял, что проживал жизнь зря, поэтому, глубоко задумавшись над своим предназначением, решил посвятить свою жизнь благому делу, пока на то позволяют силы. И вот я тут. Спасибо» Договорив это, Вихрь отстранился. И затянувшуюся тишину никто не развеял приветствием. Чуть помолчав, Адин сказал: «Что ж, одуматься никогда не поздно. Я думаю, этот поступок заслуживает похвалы» Виран зааплодировал, его подхватил весь народ. Но аплодисменты были не столь радостны, как во время речи Асаида. Это выражало человеческое лицеприятие: рады люди приветствовать того, кто им был мил и, кажется, свершает великий поступок, нежели раскаивающейся убийца. Отдав должное Вихрю, Адин продолжил: «Может, остался средь присутствующих тот, кто возжелал также принять участие в Луртаре?» Взор вирана устремился в сторону Дракалеса. И ваурд не отринул приглашения: «Верно подметил ты, виран, остался ещё один, ведь есть и у меня желание принять участие в сражении, но имеется у меня условие одно: я желаю, чтобы они оба сразились против меня одного» Средь людей поднялся ропот, ведь это было чем-то новым, чем-то непривычным, но Адина это даже порадовало, и он отвечал незнакомцу: «Да будет так, но для начала представься, чтобы всем стало понятно, кто будет третьим претендентом» Его речь подхватил кузнец, тот самый кузнец Мола, чьим сыном был Асаид: «Но ваше высочество, как это так?! Мой сын достаточно обмундирован, чтобы сражаться в одиночку! Почему он должен биться в паре со своим оппонентом против какого-то там незнакомца?!» — «Успокойся, друг мой. Незнакомец пожелал скорого поражения, так пусть же это случится, и после твой сын и Вихрь сразятся» Претензий у Молы не возникло, и в тот миг же заговорил тарелон: «Дракалес — имя мне. И здесь я для того, чтобы пройти путь познания себя» По всей видимости, все ожидали продолжение речи, однако чуть помолчав, Адин ответил ему: «Что ж, Дракалес, голосище у тебя что надо. Пройди на арену и покажи, что ты можешь. Асаид, Вихрь, вас я тоже попрошу проследовать в центр» Дракалес двинулся к месту будущей битвы. Золина шепнула ему в тот миг, как он проходил мимо: «Только не убей их, прошу»

Дракалес без оружия предстал пред обоими претендентами на поражение. Они же держали мечи наизготовку, однако один это делал верно, когда как другой выглядел в своей боевой стойке нелепо. Заговорил виран: «Дракалес, у нас по традиции принято брать оружие в руку. Если у тебя нет своего, ты можешь взять его из оружейной урны» Ваурд отвечал: «Я могу сразить их без помощи клинка» — «Это похвально. Но мы чётко следуем традициям нашего предка. И по традиции ты должен взять в руку оружие» Исполин проследовал к урне с различными топорами, мечами и булавами. Опустив же руку свою могучую туда, он вынул двуручный топор и, удерживая его одной рукой, предстал перед оппонентами. Дракалес чуял, как росла неуверенность Асаида. И хоть забрало, надвинутое на лицо, скрывало его страх, ваурду не нужно было видеть глаза, чтобы понять, насколько испуган противник. Дракалес водрузил топорище в землю. Раздробив каменный пол, оружие ушло на доброю половину в грунт. Воитель обратился к юноше: «Ты давно побеждён, ведь страшащийся воитель уже не способен победить» «Нападай» — шепнул Вихрь. «Ага, — пытался тщетно шептать в ответ Асаид, — Сам нападай» — «Нападай, говорю. Отвлечёшь, а я сражу его. Потом спокойной подерёмся — и дело с концом» Дракалес откровенно усмехнулся тому. Асаиду ничего не оставалось, кроме как сделать свою неуклюжую попытку нанести удар сверху. Но тот нелепый шаг, тот глупый замах… Разум Дракалеса затянула пелена гнева. Он готов был перерубить это ничтожество пополам. Но здравый рассудок поборол ярость. Тарелон только сделал шаг в сторону и лёгким толчком ладони отправил юнца наземь очень надолго, потому что тяжесть его доспехов была для него обузой. Громоздкая железяка рухнула на вымощенную площадь, из-под шлема вырвалось монотонное «Ай». Вихрь лишь успел сделать шаг, но, поняв ничтожность попытки своего новообретённого напарника отвлечь внимание оппонента, оставил даже мысль зайти с фланга и нанести удар, а потому заговорил так, чтобы было слышно только Дракалесу: «Вот тебе избалованные детишки знатных родителей. Напялили костюмчик не по размеру и думают, им теперь всё по плечу» Увидев несговорчивость своего противника, Вихрь стал прокладывать тактику к победе. Сын кузнеца даже не пытался встать, потому как осознавал тщетность этой попытки. Немного поглядев за тем, как Дракалес будет вести себя на различных стадиях битвы, Вихрь убедился, что врасплох этого исполина не получится взять, а потому ринулся в атаку. И во взгляде воителя без доспехов читалась мрачная решимость: «Том эр нуол», за что ваурд его сильно зауважал, а потому стал сражаться, как советовал ему учитель, на уровне подготовки Вихря, пытаясь улавливать его темп битвы. И бывали такие моменты, когда поражение к нему подкрадывалось очень близко, но по воле Дракалеса этого не случалось, и битва продолжалась дальше. Но оружия ваурд в руку взять не пожелал, показывая величие способности уклоняться от ударов.