Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин

так же, — нерешительно проговорил Седобородов. — Мысль, говорю, стало быть, подходящая… Ты давай действуй, про БРИЗ-то, а я помогу…

И как-то легче стало у него на душе, и он с улыбкой посмотрел на Павла, Костикова, Леснова.

31

Татьяна Русакова выехала с порожняковой дороги на пасечный волок. Увидев ее, лесорубы замахали руками.

— Та-аня, Та-анька-а, жми на весь газ! — кричали они, будто она могла что-нибудь услышать за шумом тракторного мотора.

Она подъехала, остановила трактор. Вылезая из кабины, глянула на возбужденных товарищей и ничего не поняла, а ее тотчас же обступили и, подхватив на руки, стали качать.

— Да пустите же, черти, что я вам далась!

— А вот читай!

Бережно опустив ее на землю, они протянули сразу несколько газет.

— Какую? — девушка переводила взгляд с газеты на газету.

— Любую, везде одинаково написано!

Таня развернула газету и ахнула. На третьей полосе был помещен фотоснимок, где она увидела себя у прицепа и тут же Столетникова, Павла Леснова, его отца, Костикова, Бакрадзе — они поздравляют ее.

«Кто же фотографировал? — заволновалась она. — И как же я плохо получилась: косы расплелись…»

— Ты читай, читай, что написано, — торопили товарищи, — потом себя рассмотришь!

«Почин Татьяны Русаковой подхвачен», — прочитала она, и сердце сжалось от радости.

— Ну… что вы?.. Ладно, ребята, — не сумев сдержать счастливых слез, проронила девушка и, сунув газету в карман, пошла к прицепу.

— Расстроилась девка, — улыбнулся Верхутин. — Не тревожьте ее, ребята, пусть успокоится. Поможем лучше нагрузить прицеп, да по местам.

Прицеп был нагружен минут через десять, и Таня сразу же тронула трактор.

«Дождусь перерыва, тогда и прочитаю, — думала она, выезжая с пасеки на магистраль».

Она растроганно вспомнила, как Веселов прямо из-под рук хватал тяжелые жерди и успевал дважды сбегать к прицепу, пока она управлялась с одной. А Николай стоял все время в стороне и не сказал ни слова.

«До сих пор дуется, — вздохнула она, — а за что?»

Сдав лес контролеру-приемщику, Татьяна въехала на лесосклад и остановилась. Впереди стояли три трактора с неразгруженными прицепами.

«Эдак полчаса простою, пока разгрузятся? — думала она, глядя на передних.

— Здоровенько живем, Таня! — около нее остановился Седобородов. — Читала газету? Поздравляю…

— Спасибо, — улыбнулась девушка, но тут же нахмурилась. — Только не с чем, Сергей Тихонович.

— Как не с чем?

— А вы поглядите вперед.

— Что там? Ничего не вижу…

Татьяна укоризненно посмотрела на технорука.

— А три прицепа с лесом видите? Так стоять будем и нормы не вывезем, а вы — поздравля-аю…

Девушка соскочила на землю.

— Посмотрите, штабеля с крепежом в конце склада, мне там надо разгружаться, а эти, — она рукавицей махнула на стоящие впереди трактора, — тоже ждут, пока передний даст дорогу. А разве нельзя сделать у штабелей объездные волоки?

— Правильно, Таня! — поддержали Русакову другие трактористы. — На каждом шагу затор!

— Ладно, ребята, — сказала девушка. — Пошли, поможем разгрузиться переднему!

«Что, старина, проглотил пилюлю? — усмехнулся Седобородов, приближаясь к шпалорезке, — и поделом!..» Он споткнулся о разбросанный горбыль, остановился, глянул под ноги, вокруг, крикнул заведующего шпалорезкой.

— Что это у вас здесь, шпалорезка или свалка? — строго спросил он молодого механика. — Чтобы нынче же убрал и сложил в штабеля горбыль-то, а опилки свез в кучу. Понял?

— Угу-уу, — протянул заведующий и от удивления раскрыл рот. — «Смотри-ка, приказывать стал!»

Потом Седобородов, заглянул в конторку, засеменил на делянки и, найдя на одной из пасек Павла, потащил его на лесосклад.

— Вот что, мил дружок, — сказал он Леснову, показывая на образовавшийся вновь затор у одного из штабелей, — правильно говорят, что мы ослепли… Потрудись-ка сделать объездные усы у штабелей. Да немедля. Сей же час приступи к работе!

Павел с недоумением глянул на технорука и улыбнулся.

«И когда ты научился так разговаривать?»

— Ты чего разулыбался-то? — проворчал Седобородов, по-своему истолковав улыбку Павла. — Сам-то не видишь, что трактористы простаивают?

— Вижу, Сергей Тихонович, вижу. Спасибо на добром указании. Сейчас же распоряжусь!

— Так-то лучше, — тоже улыбнулся Седобородов, поглаживая расчесанную бороду и, вытащив трубку, стал набивать ее табаком.

32

— Приятного аппетита, Сергей Тихонович! — сказала Верочка, подойдя к Седобородову.

— Спасибо, дочка, — отозвался технорук. — Присаживайся.

— Благодарю, — отказалась Верочка и прислонилась к сосне.

Седобородов расположился на колодине, а перед ним на огромном пне лежал на газете «сухой завтрак», как он называл: кусок ржаного хлеба, лук, соль да вареный картофель.

Ел он с чувством, смакуя каждый кусочек; подставлял под подбородок шершавую ладонь, чтобы не просыпалась крошка.

Седобородов отправил с ладони в рот крошки хлеба, вытер усы. Вынул из кармана трубку, выколотил о пень, набил самосадом. Закурив, сладко затянулся.

— Михайловна, а, Михайловна, — технорук хитро покосился на Верочку, — чегой-то в больнице не сидится тебе? С чего бы это, а?

Верочка смутилась, но спокойно выдержала взгляд технорука.

— У меня лекция во время перерыва будет…

— Не-ет, девка, — погрозил пальцем Седобородов, — я, брат, воробей стреляный… Ну-ну, не сердись… Да и то сказать — интересно, поди, тебе на участках побывать, посмотреть, как мы работаем.

— Вот я и смотрю. Шла сейчас через участок Зябликова. Не знаю, права я или нет, но мне кажется, что Зябликов не умеет работать, не слушают его лесорубы. Он кричит на них, они его ругают, и не поймешь сразу, кто из них прав…

— Это ты верно заметила, — задумчиво сказал Седобородов, направляясь вместе с