Крест Гитлера - Эрвин Люцер

Мы уже познакомились с доктриной о «двух сферах», которая, говоря по-простому, означает, что Христос — Господь церкви, а кайзер (или Фюрер), образно говоря, «господь» в политической сфере. Верность в политике являлась такой же высокой и почетной обязанностью, как и верность Богу. И верность Богу лучше всего проявлялась в верности государству.

Таким образом, личные ценности — честность, воздержанность и сострадание — на общественные ценности не распространялись. Война прославлялась, и благо государства ставилось выше блага отдельного человека. С пламенной верой в то, что повиновение государству произведет новое общество, немцы были готовы сделать все, что потребует их Фюрер. Их обязательства перед Богом были духовными, а обязательства перед государством — политическими.

Детей в Германии учили незамедлительному и искреннему повиновению родителям, учителям и военным командирам. Уважению к орднунг (порядку) учили посредством особого посвящения и угрозы наказания. Каждый должен был идти в ногу с нацией к ее высшему благу. При этом часто цитировалось послание к Римлянам (13:1-2): «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение».

Внутри лютеранской церкви было строгое движение пиетизма, которое настаивало на возвращении к библейскому благочестию, то есть поклонению Богу сердцем. Большей частью эти люди противились библейской учености (особенно либерального характера) и отказывались от интеллектуальных богословских дискуссий внутри Германии. Они свидетельствовали о спасающей благодати Христа, однако верили, что миссия церкви заключается только в проповеди Христа.

Пиетизм с его акцентом на личном посвящении Христу внес духовную жизнь в основное течение лютеранской церкви. Однако, ревностно придерживаясь верности политическим властям и настаивая на повиновении государству даже в том случае, если это противоречит личным убеждениям, пиетизм внес совсем незначительный вклад в сопротивление потоку нацизма. Одна из форм пиетизма сегодня все еще популярна в Америке среди тех, кто верит, что мы должны удалиться от своих культурных сражений в пользу просто «проповеди Евангелия» и оставаться вне политики. Однако они кое-что забывают: когда государство вторгается в наши свободы, наша духовная сфера будет продолжать сжиматься до тех пор, пока мы вообще не лишимся всех своих свобод. Никто не сможет убежать и спрятаться.

Известный евангелист Джеймс Добсон в недавнем письме, адресованном своим сторонникам, задает читателям ряд вопросов. До какой степени мы будем готовы защищать то, во что верим? Будут ли протестовать родители, если их детям в общественной школе будут регулярно внушать идеологию гомосексуализма или оккультизм? Будем ли мы протестовать, если государство станет указывать пасторам, что они могут говорить с кафедры, а что нет? (В Швеции один евангелический пастор, проповедовавший о Содоме и Гоморре, был обвинен в «словесном насилии» по отношению к гомосексуалистам и приговорен к четырем неделям тюремного заключения.) Будем ли мы протестовать, если государство пожелает завладеть нашими детьми и начнет указывать нам, как их воспитывать, или даже лишит нас попечения над ними? Будем ли мы протестовать, если все церкви будут вынуждены принимать на работу гомосексуалистов, чтобы исполнить обязательства по квоте рабочих мест для представителей меньшинств?76

Будь то нацистская Германия или современная Америка — верующие не должны оставаться безмолвными под маской проповеди Евангелия. Конечно же, проповедь Евангелия — это наша главная ответственность, так как только крест Христов может преобразить человеческое сердце, однако, как будет показано в следующей главе, мы должны иметь более полное представление о том, что означает для церкви на самом деле быть церковью в обществе.

Гитлер вскоре попытался заставить церковь принять то, что он называл «позитивным христианством», которое было более радикальным, чем ожидали даже самые националистические церкви. Его план, как оказалось впоследствии, был рассчитан на уничтожение церкви. Он, фактически, хотел совершить такие коренные преобразования церкви, чтобы изгладить любые следы христианства. В церкви не было места одновременно для Креста и для свастики. Как он сам размышлял: «Один бог должен господствовать над другим». Учитывая слабость церкви, его цель казалась вполне достижимой, однако она была не столь простой, как он вначале думал.

ГИТЛЕР ОВЛАДЕВАЕТ НАЦИЕЙ 

В начале Гитлер потребовал сантиметр, затем — метр, и, в конце концов,— целый километр. Преображая общество, он преобразил и церковь. Он не мог обрести покой до тех пор, пока его ломаный крест не заменит полностью крест Христов. Стратегия Гитлера по покорению немецкого народа состояла из трех этапов.

Гитлер верил в ложь. Он говорил, что «большая ложь всегда имеет определенную степень правдоподобия, так как большим массам народа... проще пасть жертвами большой лжи, чем маленькой». Он формировал культуру и религию Германии при помощи лжи, что вскоре отразилось в законах.

После принятия присяги канцлера, он отдал должное христианству как «ключевому элементу защиты души немецкого народа» и пообещал уважать права церквей. Он заявил о своем стремлении иметь «мирное согласие между Церковью и государством».77 Он также выразил намерение улучшить свои взаимоотношения с Папой Пием XII.

По его словам, он был готов дать церквям свободу «в той мере, в какой это не вредит государству». Конечно же, за этим обещанием лежало его собственное определение того, что может быть вредным. Но его заверения, а также соглашение с Ватиканом, гарантирующее свободу католической церкви, радостно приветствовалось.

Статья 24 программы партии требовала «свободы для всех религиозных конфессий в государстве до тех пор, пока они не представляют собой опасности... нравственным чувствам немецкой расы». Гитлер высказывался одобрительно о своем «позитивном христианстве», которое должно было содействовать борьбе Германии. Выдавая себя за миротворца, он заслужил определенную благосклонность, так как церквям нравилось то, что он использует слово «свобода». Очевидно, он надеялся, что у народа с самого начала сложится о нем хорошее мнение, даже если впоследствии оно уже и не будет столь хорошим.

Однако неофициально Гитлер открывал свои настоящие намерения. Герман Раушнинг пишет, что вскоре после своего прихода к власти Гитлер отметил, что ни у католических, ни у протестантских конфессий нет будущего. Он говорил, что примирение с церковью «не удержит меня от уничтожения христианства в Германии — корня и ветвей. Каждый будет или христианином, или немцем. Вы не можете быть одновременно и тем, и другим».78

21 марта 1933 года в Гарнизонной церкви в Потсдаме Гитлер разыграл впечатляющий спектакль на открытии очередной сессии Рейхстага. Помпезностью и церемониалом он пытался убедить народ в том, что сможет последовать по консервативному пути и достичь гармонии с церквями. Два дня спустя Рейхстаг принял так называемый «Закон о полномочиях», согласно которому власть Рейхстага была понижена до «рупора» партии. Большинство, необходимое для принятия законопроекта, было обеспечено при помощи ареста одних членов парламента и угроз по отношению к другим. К июлю Гитлер провозгласил нацистов единственной партией в Германии.

Однако в те первые дни слова «свобода» и «мир» звучали во всех его речах. Этим он заверял массы, что, хотя у них и есть некоторые опасения, однажды они поймут его лучше и узнают, что он — на их стороне.

Затем Гитлер, как специалист по обману, начал искать предлог для оправдания усиления контроля. Точно так же, как поджог Рейхстага стал предлогом для временного исключения личных свобод, он создал другие возможности для пренебрежения обычными средствами правосудия.

В качестве прелюдии к попытке взять под свой контроль церковь Гитлер устранил некоторых из своих противников, ложно обвинив священнослужителей в измене, воровстве и сексуальных злодеяниях. Министр пропаганды Геббельс настаивал на том, чтобы эти судебные разбирательства были в деталях опубликованы в газетах, выставив таким образом напоказ сенсационные подробности об известных служителях, священниках и монахинях. Священники, предостерегавшие родителей от того, чтобы они позволяли своим детям поступать в отряды Гитлерюгенда, подвергались шантажу. Так Гитлер закрывал рты тем, кто осмеливался противостоять ему. Католических священников, монахинь и церковных лидеров арестовывали по сфабрикованным обвинениям, а религиозные издания запрещались.