Шри Ауробиндо. О себе - Шри Ауробиндо

Разумеется, она есть. Но, во-первых, возникает вопрос, что она такое? В самом ли деле это Сила обмана и ничего другого, или же таково лишь понимание ее Майявадой, которое представляет собой всего-навсего первое, ошибочное впечатление, результат несовершенного умственного прочтения, или даже само по себе иллюзия? И потом: «Является ли иллюзия единственной и высшей Силой, какой обладает Божественное Сознание или Сверхсознание?» Абсолют есть абсолютная Истина, свободная от Майи, иначе освобождение было бы невозможно. Имеет ли высшая и абсолютная Истина другую действенную Силу, помимо силы обмана и той, что несомненно существует неразрывно с ней, силой рассеивания и отрицания обмана – какая же из них вечна? Полагаю, это звучит несколько странно. Однако странно или нет, но, если так, то пусть будет так, поскольку, как вы и указали, Невыразимое не может быть выражено логически. Да и кому решать, так это или нет? Вы скажете: решают те, кто проникает туда. Но куда? К Совершенному и Высшему, в пурнам парам (pūrṅam param)? Но является ли безликий Брахман Майявады именно тем самым, Совершенным и Абсолютным, – Высшим? Нет ли или не может быть чего-то другого, более высокого, чем он, паратпарам (parātparam)? Это вопрос не логики, а духовного факта, высшего, завершенного опыта. Окончательный вывод здесь должен опираться не на логику, а на накапливающийся, устремленный вверх, расширяющийся духовный опыт, опыт, который, конечно же, должен в себя включать переживание Нирваны и Майи, иначе он будет неполным и лишенным убедительности.

Достижение Нирваны было первым важным результатом моей йоги. Оно мгновенно выбросило меня в состояние над и вне мысли, где не было никаких ни ментальных, ни витальных движений, ни эго, ни реального мира – и лишь только если вглядеться, то за всеми замершими чувствами угадывался, проступал безмолвный мир пустых форм, материализовавшихся теней, не имеющих наполнения. Не было ни Одного, ни многих – только одно-единственное Оно, бескачественное, безотносительное, тотальное, неописуемое, непостижимое, абсолютное и тем не менее безусловно реальное и единственно реальное. Это была не ментальная реализация, не проблеск чего-то высшего, не абстракция – это была реальность, единственная настоящая реальность (хотя и не пространственный физический мир), заполнившая собой, занявшая или скорее наводнившая, затопившая собой этот похожий на физический мир, не оставляя места ни для какой иной реальности, кроме себя самой, не давая там ничему казаться настоящим, реальным или вещественным. Я не могу сказать, что в этом опыте, как я его тогда пережил, было что-то радостное и восторженное (непередаваемое блаженство Ананды я испытал много лет спустя), но он принес мне невыразимый Покой, изумительную тишину, бесконечные возможности раскрепощения и свободы. Я жил в той Нирване дни и ночи, и не сразу она позволила впустить в себя что-то другое, но и когда она стала видоизменяться, внутренняя суть этого переживания, постоянная память о нём, его сила оставались со мной до тех пор, пока в конце концов оно не исчезло постепенно в поглотившем ее высшем Сверхсознании. А до тех пор одна реализация сменялась другой, каждый раз что-то добавляя к исходному переживанию, и все они, в конце концов, слились в единое целое. На ранней стадии аспект иллюзорности мира уступил место другому, где иллюзия[81] есть лишь незначительный поверхностный феномен, за которым присутствует необъятная Божественная Реальность, над которым – высшая Божественная Реальность, и интенсивная Божественная Реальность – в сердце всех вещей, которые на первый взгляд казались всего лишь движущимися кинематографическими образами или тенями. И это не было подпаданием заново под власть чувств, или умалением духовного опыта, или отпадением от него – это воспринималось как непрерывное стремление вверх и в то же время расширение Истины, это было духовное, а не чувственное зрение, которому было видно, что Покой, Безмолвие и свобода Бесконечного всегда присутствуют в нашем мире и во всех мирах исключительно как их постоянное свойство в не имеющей времени вечности Божественного.

В этом весь мой личный подход к Майяваде. В моем освободившемся сознании Нирвана оказалась началом духовного опыта, первым шагом к полной реализации, а не единственным истинным достижением и тем более не финальной кульминацией. Я не просил об этом переживании, не искал его, но тем не менее приветствовал его. Прежде у меня не было ни малейшего представления о Майяваде, никакой склонности к ней – и более того, на самом деле я стремился в совершенно противоположную сторону, я хотел найти духовную силу, чтобы помочь миру и чтобы делать в нем свою работу, – но оно тем не менее пришло без каких бы то ни было «можно войти» или «с вашего позволения». Оно просто случилось и осталось во мне, поселившись будто бы навсегда или будто всегда во мне было. А потом оно медленно стало перерастать в нечто не меньшее, а большее, чем то, чем показалось вначале. Как бы я мог теперь принять Майяваду и тем самым противопоставить себя Истине, низошедшей в меня свыше, несмотря на всю логичность Шанкары[82] ?

Но я не настаиваю на том, что все должны идти моим путем и следовать той Истине, которая открывается в моем опыте. Я ничего не имею против того, что кто-нибудь может принять Майяваду как свою истину души, или свою истину ума, или как свой способ справиться с проблемами нашего мира. Я возражаю, только когда это пытаются навязать мне, да и миру силой как единственно возможный, единственно удовлетворительный ответ на все вопросы. Что совсем не соответствует истине. Есть много других вероятных объяснений, а Майявада как раз отнюдь не удовлетворительный ответ, поскольку в конечном итоге ничего не объясняет, поскольку – как это и должно быть, исходя из ее внутренней логики – она не всёобъясняющая, а всёисключающая. Но это не главное. Теория может быть неверной или, по меньшей мере, односторонней и несовершенной, но тем не менее в высшей степени практической и полезной. Это наглядно продемонстрировано историей науки. Действительно, теория, философская или научная, есть не что иное как инструмент, практическое средство для работы ума с объектом – как палка, которая служит опорой на трудном пути, чтобы можно было идти уверенней. Построенная на исключении, односторонняя Майявада представляет собой и такую опору, и мощный стимул для тех духовных усилий, которым нужны односторонность, радикальность и исключения. Майявада помогает Уму отрешиться от себя и от Жизни и найти кратчайший путь к сверхсознательному. В теории она предлагает для этого путь, который состоит в том, чтобы ум отверг все свои рассуждения и все ощущения витального и отнесся бы к ним как к иллюзии. На практике, когда ум отвлекается от себя самого, он легко вступает в безотносительный покой, где ничто не имеет значения, поскольку для абсолютного покоя не существует ментальных или витальных ценностей, – и тогда может быстро отыскать кратчайший путь, который ведет в сверхсознательный, безмысленный транс, сушупти (suṣupti). В сравнении с глубиной этого переживания всё, что ум знал раньше, становится нереальным – иллюзией, Майей. Так он движется к своему полному растворению в Брахмане.

Таким образом, Майявада с ее обращением исключительно к Нирване, несмотря на все несовершенства ментальных теоретических построений, в итоге служит важной духовной цели и как путь способна вести очень высоко и далеко. Я даже бы не возражал против того, чтобы признать ее единственным путем, если бы Ум был последним рубежом и за ним не стояло бы ничего, кроме чистого Духа. Поскольку то, что здесь, в нашем мире, натворили ум с его рассуждениями и витал с его желаниями, это сплошной кошмар, и если больше ничего нет и не на что надеяться, то чем раньше уйти, тем лучше. Однако мой опыт говорит, что есть что-то и кроме Ума, что Ум не главное творение Духа. Ум есть сознание-незнание, и его рассуждения не могут не быть ложными, смешанными и несовершенными, поскольку даже когда они верны, то отражают лишь часть Истины, а не всю целиком. Но существует также Сознание-Истина, которая есть не только статичная и обращенная на себя саму, но также динамичная и творческая, и я предпочитаю обращаться к нему и слушать, что говорит оно, и быть способным сделать что-нибудь, кроме как поскорее уйти, считая, что только так и можно положить конец Незнанию.

Я не строю свою йогу на сомнительном утверждении, будто «Я» (не душа) вечно свободно. Такое утверждение либо никуда не приводит, либо, если брать его за отправную точку, может привести к выводу, что творчество и творение не имеют значения или ценности. Но вопрос состоит не только в значимости творения, а в том, существует ли такое Высшее, которое было бы не просто чистым недифференцированным Сознанием и Бытием, но источником и основой динамической энергии творения, и имеет ли космическое существование для Него значение и ценность? Вот этот вопрос можно решить в рамках не метафизической логики, оперирующей словами и идеями, а духовного опыта, который выводит нас за пределы Ума в реальность Духа. Всякий ум удовлетворяется собственной аргументацией, но для духовного опыта она удовлетворяет только в отношении вопроса, как далеко и до какого предела готов на данный момент двигаться ум в область духовного знания. Если ваша аргументация подвигает вас к идее Шанкары о Высшем, то, возможно, это есть подтверждение тому, что Адвайта-веданта (Майявада) и есть ваш путь.