Русская Мата Хари. Тайны петербургского двора - Александр Широкорад

Огромный завод решили построить в Царицыне. Согласно контракту завод должен был к 1 сентября 1915 года уже вести производство морских орудий калибра от 130 до 406 мм.

И вот в конце августа 1915 года в Царицын приехала комиссия. Их взгляду предстали несколько недостроенных цехов, два-три десятка станков и т. д. В докладе комиссии говорилось, что на сооружение орудийного завода израсходовано свыше 20 миллионов золотых рублей, «но не может быть и речи об использовании его для нужд фронта». Куда там до Иванова и Ко какому-нибудь Корейко с его химической артелью и маленькой электростанцией в «виноградной республике»!

При советской власти Царицынский завод, переименованный в «Баррикады», пришлось строить почти с нулевого уровня, и лишь в начале 1930-х годов он сдал первую 122-мм пушку, а к 1939 году завод «Баррикады» приступил к изготовлению 406-мм пушек для линкора «Советский Союз».

Глава 9 Торжество золушки

Матильда, пользуясь поддержкой Ники и Сергея, начала борьбу за власть в Мариинке. За кулисами шла беспощадная война.

Механизм, которым пользовалась Кшесинская, был прост и незатейлив. Впервые она опробовала его во время сезона 1895/96 годов. Приближались коронационные торжества, Императорский театр распределял роли для предстоящего парадного спектакля в Москве, а ей, которая из-за этого события страдала чуть ли не сильнее всех прочих, никакой роли в балете Дриго «Жемчужина» не предложили. Она восприняла это как прямое оскорбление. О том, как Кшесинская вышла из положения, лучше ее самой не расскажешь: «В полном отчаянии я бросилась к великому князю Владимиру Александровичу за помощью, так как я никого не видела вокруг себя, к кому могла бы обратиться, а он всегда сердечно ко мне относился… Как и что, собственно, сделал великий князь, я не знаю, но результат получился быстрый.

Дирекция Императорских театров получила приказ свыше, чтобы я участвовала в парадном спектакле на коронации в Москве. Моя честь была восстановлена, и я была счастлива, так как я знала, что это Ники лично для меня сделал, без его ведома и согласия Дирекция своего прежнего решения не переменила бы… Я убедилась, что наша встреча с ним не была для него мимолетным увлечением, и он в своем благородном сердце сохранил уголок для меня на всю свою жизнь…»

Когда пришел «приказ свыше», балет «Жемчужина» был почти полностью готов, все роли распределены и срепетированы, но для того, чтобы включить Кшесинскую в этот спектакль, композитора Дриго срочно обязали написать новую музыкальную партию, а великому балетмейстеру Петипа пришлось ставить для нее специальное па-де-де…

Число поклонников Кшесинской постоянно росло. В список ее «камер-пажей» входили князь Никита Трубецкой, князь Джамбауриани-Орбелиани, офицер лейб-гвардии конного полка Борис Гартман, красавец гусар Николай Скалон и многие другие. Весело проводили время. Развлекались. Кутили. В мемуарах Кшесинской все это выглядит мило и вполне невинно. Но так ли все было на самом деле?

Сезон 1896/97 годов Матильда начала 4 сентября в Михайловском театре, где впервые выступала в балете на музыку Гертеля «Тщетная предосторожность» (либретто Доберваля). Балет был в трех актах и четырех картинах. Над хореографией работали Мариус Петипа и Лев Иванов. До сих пор Матильда танцевала в Красном Селе только первый акт этого балета.

Роль плутоватой Лизы Колен ей очень подошла. Из рецензии Плещеева: «Мадемуазель Кшесинская 2-я старательно подготовилась к роли и исполнила ее с большой изобретательностью. Мгновенный переход от слез к радости, проказы и капризы Лизы, ее страх перед матерью – все это было показано очень убедительно и произвело самое благоприятное впечатление. Что касается техники танца в «Тщетной предосторожности», то мадемуазель Кшесинская была одинаково хороша как в наполовину характерных фрагментах, так и в классическом pa de deux, которое исполняла вместе с господином Кякштом. Особой удачей стало адажио, а последняя сцена вызвала гром аплодисментов».

25 сентября Матильда в первый раз выступила в балете «Млада» в новой постановке Петипа. По этому поводу Плещеев писал: «Мадемуазель Кшесинская 2-я снискала большой успех в роли Млады. Адажио в третьем акте и вариации на пуантах, изобилующие двойными пируэтами, были исполнены безупречно. То же самое можно сказать о танце балерины в третьей картине: вариации под аккомпанемент арфы были встречены с восторгом».

8 декабря 1896 года состоялся бенефис Мариуса Петипа по случаю пятидесятилетия его деятельности на императорской сцене. По этому поводу был показан новый спектакль-феерия «Синяя Борода» в трех актах и семи картинах на музыку Петра Шенка. Постановку осуществлял сам бенефициант. Матильда исполняла партию Венеры в последнем акте, который сам Петипа назвал «астрономическим балетом». Плещеев назвал этот выход «хореографическим десертом»: «Наблюдать такое действо – настоящее наслаждение для любителей и знатоков балета. Мадемуазель Кшесинская танцует артистично, на удивление точно, правильно и вдохновенно. Танец искрится и играет, словно шампанское. Она живет на сцене и увлекает зрителей».

После первой картины третьего акта подняли занавес, и Кшесинская с Леньяни вывели к публике Мариуса Петипа. Ему преподнесли венки, после чего начались поздравительные речи в честь Мариуса Ивановича.

В сезон 1896/97 годов Николай и Александра присутствовали на балетных спектаклях почти каждое воскресенье. Но дирекция всегда ставила выступления Кшесинской на среду, когда императора в театре не было. Сначала Матильда думала, что это просто случайность, но потом убедилась, что так поступают умышленно. «Мне это показалось несправедливым и обидным. Наконец, через пару недель дирекция изменила мое расписание. В воскресенье я должна была танцевать в «Спящей красавице».

Я была уверена, что император непременно придет на это представление. Но потом мне сообщили – ведь среди артистов новости распространяются с молниеносной быстротой, – что директор императорских театров [И.А. Всеволжский] предложил государю посетить в воскресенье Михайловский театр и посмотреть французскую пьесу, которую он пропустил в прошлую субботу. Мне было совершенно ясно, что директор прилагал все усилия, чтобы император не увидел меня на сцене, и поэтому уговаривал его поехать в другой театр. Это было уже слишком! И тогда я впервые воспользовалась позволением императора обращаться к нему лично. Я написала обо всем, что происходит в театре, и сообщила, что в сложившейся ситуации не считаю для себя возможным продолжать выступления на императорской сцене. Письмо было отдано Его Величеству в собственные руки великим князем Сергеем Михайловичем. Ответа я не получила и поэтому не знала, какое решение принял государь: поедет ли он в Михайловский театр или предпочтет посмотреть балет».