Мода в контексте визуальной культуры: вторая половина ХХ – начало XXI вв. - Анна Демшина

Развитие деконструктивизма связывают с именем Кензо Токадо, ставшим известным после 1976 г., когда он зарегистрировал свой собственный лейбл и создал целое направление в европейской моде – «деструктивный кутюр» [47] . Сам термин, который широко распространился в моде в начале 1990-х гг., был заимствован из философии постмодернизма. Впервые его использовал М. Хайдеггер, в 1964 г. «деконструкцию» как новое понятие применил Ж. Лакан, а теоретически обосновал Ж. Деррида. М. Хайдеггер считал, что деконструкция является способом нового восприятия жизни и образом мышления новой эпохи, для которого характерны свободная ассоциативность и отказ от рационализма. В эпоху постмодернизма самовыражение возможно только путем присвоения традиции, нового комбинирования уже известного, разрушения другого. Децентрация означает исчезновение в современности понятия «центр» как символа наличия единой господствующей «высокой культуры».

Деконструкция ориентирована на память культуры, на инаковость прочтений, где на место универсальности форм приходит открытость, незавершенность, смешение жанров и стилей. Деконструкция прочитывается как «переизобретение», а точнее изобретение заново того, что уже утратило статус новизны. «Изобретательная деконструкция» как интеллектуальный плюрализм, интертекстуальность оказалась востребованной у современных художников (от проекта второй сцены Мариинского театра в Санкт-Петербурге до интерьерных изысков современных дизайнеров, «зашитой живописи» М. Жуковой).

В области дизайна деконструкция стала пониматься как критическое и ироническое отношение к правилам и авторитетам, как новая интерпретация традиций, разрушение канонов, нарушение привычных связей, ведущие к созданию нового образа. Проектирование превращается в своеобразную игру с фрагментами, когда соединяется несоединимое, рождаются парадоксы и новые образы. Японская «версия» деконструкции имеет основу как раз в традиционной эстетике, дзен-буддистском понимании человека не как центра, а как части мира. Это позволило японцам придать деконструктивизму недостающую философскому концепту глубину и правдивость. Деконструктивизм ярко проявился в творчестве Кензо. Кензо – тонкий колорист, свободно смешивающий стили (покрой кимоно комбинирует с южноамериканскими, скандинавскими и восточными мотивами), орнаменты (изящный цветочный рисунок сочетает с тяжелым геометрическим). Ё. Ямомото предложил свой особый стиль, основанный на сочетании традиционного кимоно, спортивного стиля, аппликаций, отсылающих к японскому декоративному искусству и театру, татуировок. Стиль Ямамото включает в себя как восточные, так и западные тенденции. Дизайнер всегда создавал одежду, которая питалась подводными течениями андеграунда в сочетании с национальными традициями и выходила за рамки ведущих модных направлений. Национальное у Ямамото – это не этнические орнаменты, а именно японское искусство, японская эстетика и философия, которые пронизывают все творчество знаменитого кутюрье.

Ё. Ямамото и Р. Кавакубо изменили принципы конструирования, принятые в Европе, сделав одежду незавершенной и асимметричной (например, жакет с одним рукавом, юбка с неровным с одного бока подолом). Новый подход выразился и в организации показа коллекций: вместо логически выстроенной демонстрации моделей, объединенных в ассортиментные группы, – отдельные, на первый взгляд, разрозненные модели, которые трудно отнести к определенной ассортиментной группе.

Комплект, свободный от сезонной, ансамблевой, ассортиментной прописки, провозглашает идею «открытой одежды». Ямамото первым из японских дизайнеров коренным образом изменил представление о моде как о чем-то бесконечно меняющемся. Ведь восточный костюм оставался практически неизменным в течение столетий. Он, а за ним и другие японцы представили одежду, которая не теряет своей актуальности по истечении времени. Как ни парадоксально, этой одеждой стали вещи в стиле «секонд-хенд», что созвучно экоэстетике.

Сегодня творчество Ямамото представлено несколькими линиями. Это, в первую очередь, линия «Y's» (по большей части повседневная одежда) и «Yohji Yamamoto» (эксперимент и новаторство). Работы Ямамото производят впечатление эстетского эксперимента и вместе с тем они удивительно комфортны. Его ощущение моды базируется скорее на функциональности, нежели на декоративности. Принято считать, что модели от Ямамото предназначаются, в первую очередь, для интеллигентных, рафинированных женщин, тяготеющих к элегантности. Но, отвечая этим вкусам, дизайнер почти никогда не выдерживает строгий классический стиль, а нарушает его, широко прибегая к «художественным провокациям»: где-то что-то надрезать или, наоборот, прикрепить. По словам самого мастера, «его одежда требует игры» [48] . Одежду Ямамото носят Брайан Ферри и Джек Николсон, Вим Вендерс и Карл Лагерфельд, выбирая ее в качестве интеллектуальной альтернативы престижным маркам.

Некоторые критики сравнивали первый показ Кавакубо в Париже в 1978 году с «похоронной процессией после взрыва атомной бомбы», назвав его «Post Hiroshima Look». Реи Кавакубо (бренд Comme des garcons) поразила Париж черной коллекцией, цвет стали считать ее визитной карточкой, но уже в 1989 году она показывает цветные коллекции, сохраняя свою философию костюма. Незашитые проймы, застежка сзади, «обвисшие формы», «разрушенный вид» моделей Кавакубо не могли не вызвать шока. Если Х. Мори использовала европейский крой, посадку по фигуре, то Кавакубо осталась ближе к японской традиции философии одежды.

Все эти качества проявились уже в самых первых, показанных в Париже коллекциях Ямамото и Кавакубо, ставших духовными учителями для многих дизайнеров. В 1990-е гг., когда направление деконструктивизма в моде стало особо актуальным, к нему присоединились европейские модельеры (прежде всего, представители «бельгийской школы» – Дриз ван Нотен, Анна Демельмейстер и другие). В коллекциях многих дизайнеров присутствовали все приметы деконструкции – асимметричные линии кроя, намеренные эффекты «плохо сидящей» одежды, смещенные застежки, «вывернутая наизнанку» технология обработки (застроченные наружу швы и вытачки, необработанные края и т. п.). В интервью журналу NEXT FASHION Дрис ван Нотен сформулировал причину успеха «бельгийской шестерки» следующим образом: «Нас любят за то, что мы делаем очень честные вещи. Нас занимает дизайн как таковой. Мы никому ничего не навязываем, мы оставляем потребителю возможность творить свой собственный стиль» [49] .

В коллекциях ван Нотена соседствуют элементы традиционного европейского костюма и этнической одежды: блузки а-ля кимоно плюс широкие брюки или индонезийские саронги плюс жакеты. Один из принципов Дриса ван Нотена – не изобретать заново велосипед, а переиначивать привычные формы. Например, поменять местами пиджак и сорочку или постирать в стиральной машине ткань, на которой обычно пишут «только химическая чистка»: дизайнер вообще частенько придает вещам нарочито поношенный вид. Дрис ван Нотен любит многослойность: сочетает «индийские» бесшовные юбки с брюками, шелковые блузы с трикотажными майками, а восточные шали – с льняными жакетами. «Все мы – дети Рэй Кавакубо и Йоджи Ямамото», – признавался другой бельгийский дизайнер Мартин Маржела.

В показах своих коллекций Маржела тоже проявил изрядную экстравагантность. Неподшитые края, вытащенные наружу швы; диагонально смещённые линии плеча и талии; аппликации из кусков старой одежды – «клошарский» стиль завсегдатая сэконд хендов и фли-маркетов. Наконец, безумные эксперименты с тканями: например, для коллекции 1995 года вискозу и лён буквально закопали в землю недели на две, дабы достичь «потусторонней изношенности». Дефиле проходили в местах неожиданных: ремонтируемом тоннеле метро, заброшенном ангаре, на крыше брюссельского цирка или же вовсе на пешеходной полосе улицы.

Жан Поль Готье, вдохновившись японской модой, создает коллекцию «Гейша в Лувре». Карл Лагерфельд говорит, что внимательно наблюдает за творчеством японцев, так как только они могут с ним соперничать [50] . Среди отечественных модельеров, приверженцев деконструктивизма, можно вспомнить коллекции М. Пантелеева (бренд «Volga Volga»), сотрудничавшего с Р. Кавакубо, модели Санкт-Петербургского дома Pirosmani. В рамках восьмого фестиваля «Японская весна в Санкт-Петербурге» была показана коллекция «Японские миражи», так же созданная в традиции японского деконструктивизма (руководитель проекта В. Бухиник).

Для японской моды характерно и внимание к технологии производства: ремесленные и суперсовременные технологии могут органично сочетаться между собой. Взаимодействие традиционализма с современными и ремесленными технологиями, актуальными для улицы трендами характерно для И. Мияки. Кроме конструирования удобной повседневной одежды, основанной на молодежной европейской моде, американского стиля и японских традиций, он много экспериментирует с материалами. Основная идея Иссеи Мияки – дизайн удобной одежды, универсальные модели, которые должны не быть предметом престижа, а просто доставлять удовольствие. В коллекции 1980/1981 «Пластик боди» появляются – особые пластиковые корсеты, которые не деформируют тело, а оставляют свободное пространство между телом и одеждой. Трикотаж с флюзелином, плащи из пропитанной бумаги, необычные плиссировки, странные фактуры тканей, созданные мастером, основанные на природных формах (кора деревьев, мох, листья, воздух): такая одежда не имеет отношения к индустрии моды, она хоть и основана на осмыслении различных культур, но актуальна всегда, и предназначена не для жертв моды, а для тех, кто ищет собственную индивидуальность.