Красный всадник (Уот Тайлер) - Томова Людмила Илларионовна

— Ты врешь, парень, — сказал Уот.

— Нет, не вру. И могу даже сказать, что написано на кинжале. Но я не скажу этого, ваше величество. Однако, клянусь богом, у него кинжал моего отца, и за гибель его я готов отомстить!

— Его нужно казнить за клевету, ваше величество, — сказал Тайлер.

— Нет! Это не клевета! — голос пажа сорвался. — Если уж так, я скажу. Там написано: — «Беда стране, которой правит отрок». Это слово из Екклесиаста…[50]

Ричард вздрогнул.

Тайлер выхватил кинжал из кожаного футляра.

— Но клинок у него крестьянский…

И тогда Уолворт исступленно закричал:

— Взять его под стражу! Он обнажил оружие в присутствии его величества!

Увидев искаженное лицо Уолворта, злые лица придворных, этих скрытых и явных изменников короля, Уот размахнулся и ударил мэра кинжалом в живот. Клинок, скрежеща, скользнул по кольчуге под плащом.

Уолворт отскочил и, вытащив из-под плаща меч, бросился на Тайлера. Удар пришелся в голову.

Уот качнулся и, навалившись на шею лошади, еще попытался пришпорить ее и повернуть к товарищам. Она сделала несколько шагов, и Тайлер упал на землю.

Боб хотел крикнуть, но чья-то рука закрыла ему рот, на глаза ему набросили повязку. Все погрузилось во тьму.

Из толпы восставших донесся шум. Они не могли разглядеть, что происходит. Потерявшее свои лучи солнце тяжелым багровым шаром скатывалось за их спины.

И вдруг все увидели скачущую прямо на них лошадь. На ней сидел Ричард. Глаза его безумно горели, волосы были встрепаны. Лошадь остановилась как вкопанная перед рядами крестьян. Некоторые из них уже натягивали луки.

— Стойте! — крикнул Ричард. — Стойте!

— Где Тайлер?

— Тайлер?.. Он посвящен в рыцари!.. Он ждет вас возле Клеркенвилля… Идите, ваши требования будут удовлетворены, — выговорил бескровными губами Ричард.

Внезапно король увидел стоящую под флагом девушку в полосатой юбке. Девушка смотрела прямо на Ричарда, и, ему показалось, с сожалением. Он со всего размаха стегнул плетью лошадь. И она понесла короля назад по огромному пустому полю.

Строй восставших смешался, превратившись в бесформенную гудящую толпу.

Эта толпа двинулась, куда указал король. В стороне нерешительно кружилась на месте лошадь Джона Болла, он вглядывался туда, где только что в облаке пыли исчезли Уот и знаменосец. Трудно было разобрать, что там происходит. Видно было только, что группа всадников движется на север — к Клеркенвиллю. Один из них отделился и галопом поскакал к городским воротам. За ним, как зеленые крылья, развевался плащ.

С ближайшей городской башни ударил набат. Его неровный гул заполнил темнеющее поле.

Крестьяне вступили на Клеркенвилльскую поляну, где угрюмо чернела за обгоревшими вязами разгромленная церковь. Навстречу двигался отряд рыцарей. Впереди ехал кондотьер Ноллз. Зеленый плащ его был откинут назад, обнажая доспехи. За ним на коне в рыцарском облачении следовал Уолворт. Он высоко держал копье.

Когда крестьяне приблизились, на конце копья Уолворта они увидели голову своего вождя.

Дрожь пробежала по толпе восставших. В ужасе они повалились на землю…

Ветер дул порывами. Нещадно хлестал дождь. Этой ночью были казнены Джон Керкби, Алан Тредер и Джек Строу, захваченные врасплох в лагере.

Суда не было. После того как перечислили все злодеяния Строу, Уолворт, только что пожалованный в рыцари, сказал:

— Тебе предстоит неминуемая смерть, Джек Строу, и ты уже не можешь избежать ее каким-либо путем. Поэтому для облегчения своей кончины и спасения души расскажи без всякой лжи о плане, который вы между собой составили, ради которого возмутили народ.

На это Джек ответил:

— Не правы те, кто говорит: все равно что быть наказанным за овцу, что за ягненка. Я скажу вам истину, ибо от моих слов действительно есть польза. Во-первых, занесенные в бумаги, они останутся для потомков и будущему нашему помогут, и, во-вторых, как вы обещаете, после смерти мне помогут молитвы живых. Наш главный план состоял в том, чтобы умертвить всех господ, стереть с лица земли епископов, монахов, каноников. Мы хотели такого государя, чтобы он знал нужды простого народа и правил бы в полном согласии с ее величеством справедливостью…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дождь лил весь день и всю ночь не переставая.

Перед королевским судьей Трезилианом предстал Джон Стерлинг. Ухмыльнувшись в мокрые усы, он сказал судье в ответ на обвинение:

— Как-никак, а я горжусь тем, что на мою долю выпало участвовать в убийстве изменника-архиепископа.

18 июня 1381 года Ричард проследует в Эссекс. Короля будет сопровождать его воинственный дядя — граф Букингэм. Эссекс к тому времени воздвигнет крепкую оборону против королевской армии. «Все, что мы делаем, мы делаем с согласия короля», — заявят крестьяне в Эссексе, потрясая грамотами Ричарда. И король будет слушать их, глядя поверх голов. Потом он прочитает поданный Уолвортом указ:

— «Вы были крепостными и останетесь ими…»

28 июня все укрепления эссекских крестьян будут взяты приступом. Они потеряют более пятисот человек убитыми.

Но судье Трезилиану этого покажется мало, и он заставит судейских чиновников пролить кровь еще нескольких сотен крестьян под топорами королевских палачей. Ему не хватит виселиц, и он будет вешать на одной виселице по десять человек.

Столь же зверски будет расправляться в Кенте уцелевший волей судьбы судья Белкнеп. И доведет число повешенных и обезглавленных до полутора тысяч.

Джона Болла арестуют через месяц. Суровый суд состоится над ним в Сент-Олбансе. И проповедник скажет перед смертью:

— Может быть, через много лет другие люди ударят в те же набатные колокола, в которые звонили я и Уот Тайлер и которые теперь замолкли. Может быть, те, кто придет на смену, научатся на наших ошибках и будут знать, что простой народ не должен возлагать надежд ни на королей, ни на других государей. Простой народ может рассчитывать лишь на свои собственные силы.

На вопрос Трезилиана: играл ли он ведущую роль в восстании, — Джон Болл ответит:

— Да. Мои письма рассылались для поучения народа задолго до начала восстания.

На вопрос Трезилиана: признает ли он свою вину, — Джон Болл ответит:

— Нет. Я не считаю свои действия заслуживающими порицания, ибо верю во все, что я писал, говорил и делал. И я ни от чего бы не отрекся, и мне не в чем раскаиваться…

Самую страшную казнь придумают Джону Боллу. Произнесут неслыханный по жестокости приговор — повесить, четвертовать и обезглавить.

И 15 июля все это будет исполнено. И судья услышит крик из толпы, согнанной на казнь:

— Ты погибнешь, как пес, Трезилиан!

И колокола загудят мощно и протяжно над пожелтевшими пшеничными полями:

— Джон-н — Бол-лл — Джон-н — Бол-лл…

В Фоббинг тайно привезли хоронить повешенных. Всех. И тех, кого пленили воины королевских отрядов в разгоревшихся схватках, и тех, кого выдали предатели. И тогда выяснилось, что рыбак Тоби Снейк никакой вовсе не рыбак и к тому же не Тоби Снейк.

За несколько месяцев до восстания священник Рау бросил недостаточно прибыльный, на его взгляд, приход в Листоне и под другим именем бежал на заработки, обосновался в Керрингэме, стал рыбачить. Волна народного возмущения подхватила его, и вскоре священник-рыбак стал командующим одним из отрядов. Это он заявил после осады Рочестера, будто ему удалось захватить и посадить в тюрьму Джона Ньютона. Свою злобную зависть он утолил, вызвавшись громить богатые поместья крупнейшего в стране спекулянта Ричарда Лайонса. С этим кончились его воинственность и пыл. Рау уже было все равно, что настоящий сэр Джон Ньютон с медной стрекозой на воротнике, прибывший в Блекхиз послом короля, был выпущен повстанцами на свободу как самозванец. Питер так и не узнал, кто стрелял в отца из потайного люка каменной галереи. Рау выдал всех, кого можно было выдать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})