Евангелие – атеисту - Борис Григорьевич Ягупьев

Иду заливным лужком у склона холмов, трава на вид обычная, хотя познания мои в ботанике примитивны. Вот засинела тропка-дорожка вверх по склону, не круто, словно из галечника выложенная — вымощенная, и босой ногой по ней ступить приятно, тепло… Постепенно дорожка расширяется. Справа и слева — прямые шпалеры ровно подстриженных колючих кустов — густо сросшиеся и непролазные ограды. Листья фигурные, желтеющие гроздья ягод — да это же «боярка» с длинными и колючими шипами… Высота культурных зарослей мне по плечи. Справа и слева через равные интервалы вижу «скворечники»— круглые домики на “растущей из почвы» трубе-ноге на круглой же платформе из крупнозернистого плотного камня, наподобие наждака или гранита. Прочный такой, устойчивый фундамент, на нём стена по окружности, из плотно пригнанных деревянных досочек-реечек очень чисто обработанных, если и окрашенных-то чем-то прозрачны, не скрывающим рисунка и естественного цвета древесины явно нескольких пород дерева, чередование образует разнообразные и очень «радующие» глаз сочетания. Есть также и дугообразные окна, зеркально-синие, «слепые» — совершенно не просматривается, что за окном. Сверху, как крыша, полушарие такого — же как окна «стёкла», на некоторых «скворечниках» такой купол раскрыт, как дольки разрезанного апельсина. Людей не видно, но их присутствие ощутимо-слышно, потому что работают, видимо, во двориках — траву ли стригут, землю ли перекапывают? Не видно ничего сквозь заросли оград. И как они, люди, выбираются на улицу — неясно. «Калиток» или «просветов» каких — не заметно. Запахи в воздухе приятнейшие: настой из листвы, цветов, сохнущей травы. Звуки в основном природные — голоса птиц, каких-то невидимых животных, потрескивание насекомых. Ни комаров, ни мух, хотя в иных затенённых местах в воздухе роится мошкара. При нашем приближении она как бы «уступает дорогу», отодвигается… Хранитель руки с плеча не снимает, молчит, и я молчу — прислушиваюсь и во все глаза рассматриваю то, что доступно взгляду. Осмыслить пока не пытаюсь… Кое где в сплошняке «забора» из кустарника — просветы, то вправо, то влево, но бессистемно как-то… Эти «просветы» — явно не для прогулок и засеяны то овсом, то льном (по моим представлением о льне, т. к. я его живьём не видел). Ни лавочек, ни скамеек… А я от трёхкилометровой прогулки стал уставать. Молча спрашиваю: «Обеда или полдника не предвидится, Хранитель?» Получаю ответ:

«Ты не голоден, жажды не ощущаешь, а для развлечения и отдыха переводить продукты питания не рационально, кроме того пришлось бы тебя «реконструировать». Утомило однообразие — просто сядь на дорожку и отдохни. Здесь так принято. Упреждая вопрос поясню — лавочку на островке создал для тебя я. Здесь таких излишеств как табуретки, скамейки, стулья, кресла — не делают.

Сел я, как стоял, ножки протянул. А потом и лёг на спину, в небо голубое гляжу. Руки под голую, как бильярдный шар, башку подложил, думаю: «А есть ли там, где ещё «Земля» наша? Не сон ли это? Может это наша Земля в будущем или в прошлом? Конечно, Шадринск или был или будет здесь. Заснуть бы! Проснуться бы дома, в Беляево! Но сна ни в одном глазу!

Хранитель стал рассказывать, а я не только слышу, но и вижу, что по дорожке-аллейке идут неспешно люди, мужчины и женщины, обычные люди, но одеты непривычно и босые. Одежда из однообразной ткани, но разных оттенков. Одеяния наподобие моего, но длиннее, до земли. Они неспешны, явно веселы, добродушны, глаза их разнообразны цветом, волосы русые или совсем светлые, чёрных не заметно. Лица- как лица, только без глубоких складок и морщин. На обветренной, загорелой, но мягкой коже у всех как бы лёгкие следы привычных мягких улыбок. Словами короткими, напевными обмениваются изредка. Собственно разговора, в нашем понимании, нет, но есть жесты, взгляды. Видно, что они понимают друг друга. Смотрят на меня спокойно, без любопытства, удивления, сдержанно кивают головами. Здороваются?

Это я всё наблюдаю, позу не меняю, улыбаюсь приветливо. Глаза в ответ на кивки, прикрываю… А в это время слушаю Хранителя:

«Люди с работ идут на дневной отдых. Самоназвание у них, на всех шести континентах, во всех общинах — «Выполняющие Закон Бога» — звучит одинаково на всех языках. Основных языков шесть, и наречий около сотни. Самоназвание кажется длинным, но произносится одним коротким напевом, записывается одним значком из всего двух линий.

В языках одинаковая структура отражения мысли, слова созвучны. В наречиях различия также не велики, в основном акценты, разные ударные и безударные гласные, интонационные отличия, разнозвучие одних и тех же согласных. Речь — где с картавинкой, где с шипением, где с носовым звучанием. Необычно оживляется речь мимическим сопровождением, жестами пальцев, кистей рук и мимикой и взглядом.

Письменность краткая, недвусмысленная, иероглифическая, но «иероглифы» эти крайне просты, легко изображаются скорописью, напоминают нотную партитуру. Письменность едина для всех. Потому человек, посетивший отдалённые зоны обитания, послушав со стороны речь нового окружения, легко овладевает этим видом общения и скоро уже не выделяется. Главное же, здесь они сохранили в большинстве, способность к телепатическому общению. За исключением немногих, которых основная масса жалеет и не желает обидеть. Почему сохранили? Этот мир также не избежал страшных разрушений Мира Сотворённого Изначально, но не столь катастрофически, как у вас. Здесь сохранились два «уравновешенных» спутника, не изменилась их орбита, практически не изменилась и орбита вращения планеты вокруг здешнего светила, она только в элипсной части стала более плоской. Сохранился неизменный всеобщий естественный календарь: двенадцать месяцев по тридцать шесть суток, отмечаемые однотипно серпиками- лунами. Сутки зримо длятся серпиками — лунами на два равных полупериода по 12 часов.

Здесь проблем было меньше. Опомнившись от шока катастрофы, но в массе сохранив единство благодаря телепатическому общению, все дружно обратились к Всевышнему с покаянием и мольбой о помощи. И им был дан Сын Божий. Здесь он не был казнён, а принят был с покорностью и любовью. Он восстановил Закон и три тысячи лет наблюдал за соблюдением Закона. Затем людям была возвращена полная самостоятельность. Здесь один общий Закон, который даже выписывать нет необходимости, но он написан в каждом доме так, что постоянно перед взглядом каждого.

Дома здесь строятся для каждого в шестой день по рождении. Одна неделя.

Здесь нет деления: он, она, оно. Есть деление: принадлежащий к человеческому роду, принадлежащий к живому летающему, бегающему, ползающему, прыгающему, к живущему в почве, к плавающему. Отдельно — понятие почвы, как живого организма, дающего жизнь растениям, кустарникам, деревьям, плодам. Одно