Граф Булгаков. Том 2: Золотая Жила (СИ) - Тесленок Кирилл Геннадьевич "Архимаг"

Если бы не ледяной Дар, он бы скорей всего закоченел.

Филипп осмотрел себя и офигел во второй раз. Его кадетская форма куда-то пропала.

Вместо нее на нем сидела детская одежда: шорты, полосатая матросская футболка и кепка. Эта одежда была заметно мала пану и в некоторых местах разошлась по швам.

Чего??? Что ещё за морячок? Кто его переодел?

Совершенно растерянный, Филипп ещё раз оглядел пустынный, жуткий детский отдел, пытаясь понять, что произошло. Он не мог вспомнить, как оказался в этом заброшенном месте. Кто мог переодеть его, пока он был без сознания? И, главное, зачем?

Курцевич не мог избавиться от тревожного ощущения, что за ним наблюдают. Невидимые глаза, казалось, затаились в тени, молча наблюдая за каждым его движением. Он сжал кулаки, гнев и разочарование бурлили внутри него.

Какой позор…

Боковым зрением баронет заметил сбоку от себя смазанное движение. Вздрогнув, он быстро повернулся.

Огромный плюшевый медведь возвышался над Филиппом. Очень большой, намного выше обычного человека. Его матовый темно-коричневый мех выглядел грязным и потрепанным. В некоторых местах зияли дыры, из которых проглядывали белые комки ваты. Вместо обычных дружелюбных глаз у этого медведя были две большие черные пуговицы, пришитые на места глаз грубыми нитями.

Но не только размер или глаза-пуговицы делали этого медведя по-настоящему зловещим. Приглядевшись, Филипп заметил заметить, что швы, скреплявшие медведя, были неровными и грубыми, как будто он был наспех сшит из различных частей других плюшевых игрушек. Кроме того, от медведя исходил едкий, тошнотворно-сладкий запах. Да такой мерзкий, что Филипп ощутил приступ тошноты.

Медведь не шевелился. Он просто сидел на заднице, выставив перед собой плюшевые лапы с нарисованными когтями и подушечками.

Вздохнув, Филипп встал на ноги и ещё раз осмотрелся. Надо искать выход. Он сейчас слишком ослаб, чтобы дать нормальный отпор.

Он подошел к выходу из детского отдела, но тот был заблокирован грудой обломков пополам со льдом и снегом. Дверь, витрины — всё было заблокировано. Однако сквозь щели виднелся свет. Кажется, если чуток попотеть, можно расчистить выход наружу.

— Курва…

Филипп начал расчищать завал, стараясь производить как можно меньше шума. Аномалия и её твари могут быть неподалеку. Нужно как можно быстрее найти выход и свинтить отсюда.

Он сбил с головы дурацкую фуражку, и та упала на пол. Двигаться в узких для него шмотках было очень неудобно. Натирало так, что просто труба. Но одежды подходящих размеров вокруг не было. А совсем голым бегать не хотелось. Хорошо хоть сапоги остались при нем.

На мгновение Филипп ощутил слабый укол совести. Он вспомнил о Свете и Грише Омутовых, которые тоже были где-то здесь. Не то, чтобы его сильно волновала их судьба… Светлана была той ещё язвой и ЧСВшницей, а с Григорием они в детстве постоянно дрались.

И всё же. Надо постараться хотя бы узнать, что с ними. Отец, Якуб Курцевич, очень хорошо отзывался об Омутове-старшем. Да и Филиппу князь тоже казался нормальным и веселым дядькой. Он точно не заслужил потерять сразу двух наследников за день.

Да и о Валентине Петровиче забывать не стоит. Он вообще-то жизнь пану спас, буквально вытащив его из пасти зомбаря.

Вот на Булгакова пофиг. Лучше бы эту курву тут сожрали. Да и дед, если разобраться, виноват во всем происходящем. Именно он завел их в это гиблое место.

Разбирая завал, Филипп вдруг услышал сзади шорох. Он тут же обернулся, быстро оглядывая помещение. Если вдруг здесь окажется один из мертвяков… нет, лучше об этом не думать. В таком состоянии Филипп вряд ли сможет дать отпор.

В магазине ничего не поменялось. Все тот же беспорядок, всё же те жуткие манекены с мертвыми лицами. Но всё же что-то как будто изменилось.

Филипп не сразу понял, что гигантский плюшевый медведь куда-то пропал. А когда понял — напрягся и сразу принял боевую позу. Такие большие игрушки просто так не исчезают.

Внезапно пан ощутил прикосновение — как будто кто-то легонько похлопал его по спине. Он резко обернулся и чуть не заорал от ужаса. Медведь стоял у него прямо за спиной, легко удерживаясь на массивных плюшевых лапах. Макушкой он упирался в потолок.

Лапой он протягивал Филиппу фуражку. Сквозь плюшевую обивку лапы изнутри прошли острые когти зверя — они и удерживали головной убор.

— Ты обронил, — сказал огромный плюшевый медведь низким голосом с рычащими нотками.

При разговоре медведь немного приоткрывал пасть. Филипп увидел острые зубы, с которых стекала слюна…

Филипп попятился, споткнулся о мусор и упал на спину, больно ударившись задницей. Медведь, продолжая держать в лапе фуражку, шагнул за ним. От этого шага все помещение вздрогнуло, мелкий мусор подпрыгнул, а с потолка посыпался песок пополам со льдом.

Это существо весило, кажется, просто до фигища! Оставалось лишь гадать, каким образом оно ухитрилось до этого беззвучно переместиться Филиппу за спину. Да так, что тот ничего не заметил.

— Возьми, — сказал медведь, снова протягивая Филиппу фуражку.

Пан заорал как резанный, кое-как поднялся на ноги и заковылял прочь. Никаких сомнений, перед ним — Аномалия! Суть всего зла, что превратила торговый центр в оживший кошмар!

Черт, черт, черт!

Отец, будь ты проклят, что отправил его в это чертово училище Истребителей! Он умрет здесь и сейчас! Страшной мучительной смертью.

Филипп петлял между грудами мусора в полумраке, пытаясь найти другой выход из магазина. Но очень скоро он угодил в тупик между двух больших груд мусора. Пальцами он коснулся заледенелой стены, ища в ней хоть какой-то выход, трещину, через которую можно было просочиться. Но всё без толку.

Обернувшись, Филипп увидел рядом с собой массивную исполинскую черную фигуру, освещенную со спины тусклым светом единственной уцелевшей лампы. Два блика на глаза-пуговицах тускло блестели.

Юный Курцевич зажмурился, готовый к самому худшему. Энергии не хватало даже на то, чтобы сформировать покров. Ни капли не осталось… Сейчас острые клыки и лапы оборвут его жизнь. Остается лишь надеяться на то, что…

Шли секунды. Ничего не происходило. Курцевич осторожно приоткрыл один глаз.

Плюшевый гигант стоял на месте неподвижно, блестя глазами-пуговками. В когтях он по прежнему сжимал фуражку.

— Возьми, — повторил медведь и снова протянул ему головной убор.

Курцевич сглотнул, молча взял фуражку и надел её на голову. Медведь кивнул, после чего посторонился, открывая Филиппу проход.

— Садись, — лапой медведь указал на стул, где Курцевич сидел ранее.

— Зачем? — пан ничего не понимал. Чего это существо от него хочет?

— Садись, — повторил медведь. У него как будто был ограничен словарный запас.

Пан подчинился. У него особо выбора и не было. Оставалось лишь надеяться… непонятно на что.

Противостоять этому монстру не было никакого шанса. Только не в таком плачевном состоянии, в каком находился Филипп.

Он сел на стул и бросил взгляд на небольшой столик перед собой. Конструкторы, журналы и чашки… всё осталось как было.

Медведь, переваливаясь с лапы на лапу, подошел сбоку и поставил перед Курцевичем небольшую миску с овсяными печеньками. Они выглядели замерзшими, черствыми, покрытыми льдинками.

— Печенье, — сказал медведь.

— Э-э-э… спасибо? — сказал пан, решив попробовать наладить со странным существом диалог.

— Ешь, — сказал медведь, нависая над Филиппом исполинской тенью.

— М-м-м… спасибо, но я не голодный.

— Ешь, — повторил медведь. Его голос, кажется, стал более настойчивым.

Филипп сглотнул. Кажется, выбора ему не оставили. Придется съесть черствую замерзшую печенюху, а иначе… А вот что произойдет, если он откажется, Филипп даже думать не хотел.

Он осторожно взял печенюху и с трудом отломил от нее небольшой кусок. После чего сунул в рот и прожевал.