Парадокс Атласа - Оливи Блейк

– А, ну да, конечно, – насупился Нико. – Только я обычно не пытаюсь убить людей.

– Молодец, конечно. – Это ядовитое замечание вырвалось само собой. – Но ты наверняка заметил, что и мои попытки склонны оканчиваться неудачей.

Видимо, Нико осознал ошибку:

– Я не то хотел сказать…

– Плевать, чего ты там хотел, – перебил Тристан, солгав только наполовину. – Мне бы только начать эксперименты поскорее. Например, сейчас.

– Сейчас? – Удивление на лице Нико быстро сменилось злостью. – И что мне делать? Сгонять за дробовиком и пристрелить тебя на заднем дворе?

– Гримировать потом придется долго. Так что изволь не целиться в мою милую мордашку.

– О, теперь тебя красота заботит? Отлично. – Впрочем, Нико, похоже, прикидывал варианты. – Тогда, может, тебя… током шарахнуть? Придушить?

– И часто ты себе мою смерть представляешь?

– Уж не чаще остальных. – Нико рассеянно побарабанил пальцами по бедру. Похоже, и он успел немного остыть, хотя Тристану было все равно. – Ладно, ясно, хорошо. – Он кивнул. – Но Шопенгауэра я читану.

Тристан изо всех сил постарался не закатить глаза. Тщетно.

– Ладно.

– Еще мне надо… поразмыслить. О способах. – Говорил Нико искренне, если не сказать – с воодушевлением. – Ведь если что-то пойдет не так…

– Ты физик, – коротко напомнил Тристан. – Если что-то пойдет не так, то лучше тебе эту херню пофиксить. – Как и многое в последнее время, это прозвучало резче, чем Тристану хотелось бы.

– Если у меня не выйдет, то у тебя – и подавно, – так же завелся Нико.

Повисла напряженная тишина. Нико привалился к противоположной стороне косяка, а Тристан переступил с ноги на ногу.

– Послушай, – сказал наконец Нико, проводя рукой по непослушным волосам. Казалось, он ищет пути к примирению. – Роудс тебе доверяла. Я это знаю.

Именно поэтому Тристан к нему и пришел.

– Точно.

– И… что бы ты там ни умел… – Нико молча и оценивающе посмотрел на него, – это достойно исследования.

– Да. – Очевидно же. – Я решил, что это наверняка… – Тут Тристан осекся, опасаясь снова ляпнуть что-нибудь не то. – Я просто подумал, что смогу лучше все понять, если начать как можно скорее, – тщательно подбирая слова, произнес он.

Нико подумал еще немного.

– Ладно, – сказал он потом. – Только ты меня больше так рано не буди.

«Он еще указывать будет», – раздраженно подумал Тристан, но через секунду негодование отступило, и он решил, что просьба-то в общем справедливая. В необъятном чреве этого дома он потерял счет времени.

– Как скажешь, хорошо.

– И давай заниматься этим, когда Париса спит, – подумав, добавил Нико. – Не хватало еще, чтобы она снова прочла мои мысли и разоралась.

– Ладно. – Тоже конструктивная мысль. Париса вряд ли будет кричать на Нико, но уж точно станет насмехаться над ними обоими. При условии, что Тристан выживет. – Тогда сегодня ночью.

– Отлично. Пока. – Нико вернулся в комнату и плотно закрыл дверь, оставив Тристана у порога.

Но не успел он отправиться назад к себе, как открылась дверь справа.

– Так-так, – произнес голос, и Тристан напрягся.

Медленно обернувшись, он наткнулся на изучающий взгляд Каллума.

– Новых друзей заводишь? – спросил эмпат, прихлебывая из кружки явно не чай с ромашкой. Хотя… кто его знает. Выглядел Каллум не встревоженнее и не спокойнее обычного. Возможно, ночью он спал как младенец. Или как убитый.

– Думаю, друзей с меня хватит, – напряженно ответил Тристан.

Губы Каллума растянулись в широкой глумливой улыбке.

– Понятное дело. – Он уже хотел вернуться к себе, но в последнюю секунду обернулся. – Я… – начал было он, но осекся и пожал плечами. – Что ж, тебе стоит подумать, как со всем этим справиться, – произнес Каллум, сделав неопределенный жест рукой в сторону Тристана. – В идеале – выбрать более здоровый путь, нежели строить опасные планы на пару с гиперактивным ребенком.

Тристан испытал очередной приступ слепого гнева.

– У тебя, конечно, есть указания?

– Скорее, дружеские предложения. Например, я считаю, что йога прекрасно освежает. – Глядя Тристану прямо в глаза, Каллум поднес к губам кружку. – А вот указаний давать я бы себе не позволил.

Чудесно.

– У тебя всё?

– Вообще – да. – Каллум отвернулся. – Спокойной ночи.

– Сейчас утро.

– Только если у тебя нет воображения, – бросил через плечо Каллум и скользнул к себе в комнату.

Тристану повезло, что его ждали более срочные дела.

Он вернулся к себе, подумывая лечь спать, потом отмел эту мысль как нелепую и решил прогуляться по периметру территории. Под мышкой он нес блокнот, в котором делал заметки после ритуала. Полагалось записывать идеи для самостоятельного проекта (учебный план на второй год оказался смехотворно короток: «Каждый посвященный добавит в архив собственный большой труд, тему которого определит сам», – а дальше следовало пустое поле, которое Тристан, предполагаемый исследователь и автор, так и не смог заполнить), однако получались сплошь неразборчивые, бессмысленные схемы.

Ну, то есть не совсем бессмысленные. Кое-что принципиально важное Тристан понимал. Во-первых, он видел время, и это удалось подтвердить, если не сказать «Роудс-ифицировать». Во-вторых, Тристан видел форму магии, которую воспринимал как зернистые волны энергии. Этот вопрос стоило обсуждать с физиком, но пока Тристан не готов был обращаться к Нико с такой сложной интеллектуальной проблемой. Всему свое время. Первым делом – убийство, а уж научные изыскания – после.

Он с отвращением прыснул, усмехнувшись. Вот, значит, до чего дошло? Превратился в безрассудного и одержимого риском клоуна? Что-то в нем переменилось, и эти перемены резали глаз, как блики света на лезвии ножа. Тристан и прежде испытывал гнев, но выплеснуть его не мог, ведь злился он на нечто неосязаемое: на жизнь, судьбу, обстоятельства. Злился на то, кем родился, кем стал. Зато теперь – поразительные новости! – все стало куда конкретнее. Теперь он злился на Каллума, ведь тот, по сути, угрожал убийством и смеха ради прозрачно намекнул на слабость, никчемность и глупость Тристана.

И ведь был прав – именно это и злило.

Однако в этот раз гнев работал ощутимо иначе. Он был полезен. Тристан сказал себе, что не Каллуму определять его цену – вообще что-либо определять – и он, Тристан, ценен априори: умеет видеть, чувствовать, делать нечто, недоступное другим. Ему выпал шанс доказать это.

За секунды до того, как проекция Либби Роудс убила его, он придумал стратегию выхода. Увидев нависший над ним рок, сместил понимание реальности. Второй раз. Просто понял, что та реальность необъективна, ее вообще нет. Объективная реальность утверждала, будто иллюзия, при помощи которой медит скрывает дефекты внешности, должна обманывать всех. И вероятно, все видели кислотно-лазурный цвет глаз у Каллума, однако Тристану открывался совершенно обычный, человеческий оттенок голубого. Об относительности, отношении между наблюдателем и объектом говорить можно было много, но Тристану