Транзит из ада - Александр Афанасьев

Трудно это понять. Еще труднее принять. Но – надо…

В те времена, когда строили этот завод, страна была совсем другой. Труд почти ничего не стоил, материалы были очень дешевые. За прибылью не то что не гнались – о ней никто не думал. В обычных с виду гражданских заводах рядом с обычными линиями станков стояли параллельные – на случай если война, завод моментально, за сутки мог переключиться на изготовление другой, военной продукции. Обязательным сооружением для каждого завода было бомбоубежище, приспособленное в том числе и на случай атомной атаки. Сколько может стоить такое сооружение, никто не считал: советская власть хоть и по-своему, но заботилась о своих гражданах…

Наконец старик вспоминает: он нажимает на серию кнопок на обычном с виду пульте, похожем на пульт управления козловым краном.

– Идем.

– Куда идем, отец?

– Покажу…

Десантники идут за стариком, ощетинившись стволами автоматов. Выходят на улицу, старик показывает:

– Там. Бомбоубежище.

Десантники осторожно приближаются.

– Можете заходить. Я отключил защиту.

– А там что, еще и защита была?

– А как же…

У десантников в голове одно – если это во времена Сталина построено, добра не жди. Все и в «Метро» играли, и в «Метро-2», читали книги… та цивилизация, с подземными заводами, вторыми линиями метро, скользящими выходными[36] – воспринимается не менее загадочной и опасной, чем египетская. Хотя времени прошло много, еще живы те, кто все это строил…

– Клевко, давай трещотку. Всем назад, занять оборону.

Трещотка – это дрон, который теперь есть у всех разведвзводов. Он похож на детскую игрушку – палку с колесиками. Ходили разговоры, чтобы прикрепить на служебную собаку камеру и микрофон, чтобы слышала команды проводника, но это только разговорами и осталось…

– Трещотка пошла…

Маленькая игрушечная машинка с двумя большими колесами и легким подпружиненным хвостом (чтобы не переворачивалась) закувыркалась по ступенькам.

– Не перевернется?

– Разницы нет, товарищ капитан, она и вверх ногами информацию будет давать.

– Смотри…

Машинка докувыркалась донизу, дальше одно колесо стало вращаться в одну сторону, другое – в другую. Машинка развернулась.

– Картинка пошла. Прохожу дверь. Прошел…

Машинка катилась дальше.

– Ого. Это так и должно быть?

Десантник-капитан вспомнил, как звали проводника.

– Тимофей Степанович, подойдите, посмотрите. Так и должно быть?

Старик надел очки.

– Видать-то плохо… не… так не было. Здесь нары для рабочих должны были быть, а это что такое?

На экране были какие-то завесы…

– Так… машину не выводи. Капляк!

Подбежал один из десантников.

– Шуругин и твоя тройка идут вниз. Шуругин первым, докладывает о радиации. Если есть угроза – дальше не идете, уходите наверх. Если нет угрозы – проходите, зачищаете помещение, докладываете. Ты за старшего.

– Есть.

– Трещотка будет с вами. Если отбой – сразу назад, без геройства, понял?

– Есть.

– Вперед!

– Клевко, доклад.

– Движения нет, чисто.

Группа десантников спускается вниз. Первым заходит тот, что с дозиметром. Щелкают секунды…

– Шуругин, доклад!

– Уровень повышенный, но непосредственной опасности нет. Можно работать.

– Респираторы надеть, вперед…

Десантники идут вперед, респираторы простейшие, но позволяющие заметно снизить риск заражения.

– Здесь какое-то оборудование…

В бывшем бомбоубежище около одного из цехов десантники нашли оборудование неизвестного назначения, целую линию, включая манипуляторы для работы с особо агрессивными средами. Ну, это хорошо известный по фильмам ящик с манипуляторами внутри, можно руки просунуть в нечто вроде перчаток и работать; а есть более современные, надеваешь перчатки, делаешь рабочие движения в безопасной среде, а манипулятор их автоматически повторяет. Точно такой и был установлен здесь – его цена превышала миллион евро.

Нашли и несколько десятков готовых контейнеров для безопасной транспортировки радиоактивных отходов – они были переделаны по непонятным спецификациям, имели выводы для подключения пульта управления. Но самого главного – готовых изделий – они так и не нашли. Их не было…

– Духи справа! Духи справа!

Длинная автоматная очередь – и вперед, только не останавливаться. Убил, ранил – разницы нет. Главное – проехать. Пока ты едешь, ты жив. Остановился – тебе конец…

– Левее!

Набережная подсвечена горящим бронетранспортером, у него взорвался боекомплект, горит хорошо, жарко. Трассеры уходят в сторону другого берега через распахнутые настежь дверцы десантного отсека. Где-то в небе кружат ударные беспилотники и боевые вертолеты…

– Духи по фронту!

Духи…

Это слово раньше означало «душман». Душманы – это афганские боевики, это слово заменило слово «немцы» в лексиконе Советской армии в восьмидесятые. Но тогда мы все были в одном строю, и русские грудью прикрывали украинцев, а украинцы русских от душманской пули в далекой враждебной стране. Да что там… многие даже не знали национальности друг друга… какая разница, кто какой национальности, когда завтра, когда сегодня – в бой. Но сейчас…

Мне позвонил мой дед, погибший на войне,И попросил: «Скажи оставшимся в стране,Которую я спас, что весь мой полк скорбит,Что от славянских пуль славянский сын убит»[37].

Ракета «РПГ» ударила в моторный отсек головной «Шкоды», от удара взлетел капот. Машина завиляла, пытаясь остановиться…

Крыленко ехал во второй, и первый раз его ранили, когда они выскакивали из машины, чтобы занять оборону. Он почувствовал удар… но с ног его не сбило, он занял оборону за машиной. Стреляли со всех сторон, он посмотрел на свою ногу… потом сунул руку в карман и до конца, как на учениях, затянул жгут. Потом снова стал стрелять… стрелять в тех, кто еще вчера был его сослуживцем. Рядом кто-то из спецов орал то ли в телефон, то ли в рацию.

– Лидер, я Гранит, Лидер, я Гранит, мы остановлены между мостами, дальше двигаться не можем! Нужна срочная помощь, срочная помощь, как понял? Мы не выберемся с аппаратурой…

Крыленко отстрелял магазин, вставил другой и тут увидел в свете фар вывернувшего на набережную джипа человека с коротким автоматом. Он бежал к укрытию… Крыленко вдруг понял, что это его брат, а за ним – пикап с крупнокалиберным пулеметом. Пикап вспыхнул, брат повернулся, чтобы посмотреть… и вдруг упал там же, где стоял, словно от удара.

«Это не брат… – сам себе сказал сержант Крыленко. – Это не мой брат. Это не мой брат…»

Он смотрел в прицел на горящий пикап и видел, как упал еще один нацгвардеец, потом еще. Работал снайпер. А по мосту уже шли два «Тигра» из резерва…

– Лидеру-один, Тайфун. Лидеру-один, Тайфун.

– Принимаю, Тайфун.

– Наблюдаю красные вертолеты, красные вертолеты уходят.

У американцев свои обозначаются как «синие», а противник – как «красные». У нас противник обозначается зеленым цветом (надо объяснять, почему?), а свои – красным. Над нашей страной нет больше красного флага, но красные по-прежнему свои. Потому что красное знамя развевалось над Берлином в мае сорок пятого. И с тех пор никакого другого флага и никакого другого цвета у нас быть не может. По крайней мере, до того момента, пока мы не одержим новую победу, сравнимую по масштабу с той, что одержали в мае…

Вертолеты уходили. Первая часть наших сил закончила работу и сворачивалась…

– Принято. Прекращайте наблюдение и сворачивайтесь. Вас заберут с вертикали через пятнадцать минут, как поняли?

– Тайфун, принял.

Посмотрел на часы… да, пора.

– Крым, уходим…

Станки оставить здесь – нечего их тащить. А вот оружие надо сохранить, еще неизвестно, как пригодится, да и числится за мной. Разбираю винтовку, бросаю составные части в чехол – там разберемся…

– Крым…

Появляется Крым – он свое оружие держит в руках.

– Валим. Через верх…

В темноте, высвечиваемой только стрельбой в городе, поднимаемся на крышу. Нас заберет не один из десантных вертолетов, а вертолет специальных сил, присланный за нами. У десантных своя задача, им еще дойти надо и по пути где-то дозаправиться.

Когда поднимаемся на крышу, видим удивительное зрелище – как гаснет город.

До этого в городе было освещение, светились окна, из-за нападения многие люди включили свет, чтобы посмотреть, что происходит. Но сейчас – то ли случайно, то ли по умыслу – были повреждены магистральные ЛЭП, и свет почти мгновенно погас, город погрузился во тьму. Стал темным и страшным…

– Я ставлю маяк.

– Давай.

Маяк представлял собой устройство размером с коробок спичек, я активировал его и отбросил от себя.

– Маяк активирован.

– Наблюдаю движение на набережной… – отозвался Крым.

– Плюнь, – сказал я, – мы закончили.