Опасная любовь - Николай Новиков

— Верно, — кивнула Ирина. — Правда, я думала, что вы предупредите, когда захотите прийти к нам, теперь даже не знаю, чем вас угостить…

Степан Петрович снял пальто, шляпу, повесил их на гвоздик в шкафу, пригладил седые волосы и направился в кухню, откуда уже вернулся Миша и с безразличным видом уселся на пылесос. Аристарх бросил на Ирину сердитый взгляд и направился следом за шумным, уверенным в себе гостем.

— Что-нибудь придумаем с угощением, — говорил Степан Петрович, вытаскивая из пакета бутылки, железные и стеклянные банки, свертки, коробки.

Аристарх с раздражением смотрел на растущую гору продуктов на кухонном столе. Икра, грибы, маслины, семга, селедка в каком-то необыкновенном соусе, диковинные колбасы, корнишоны, кусок осетрины килограмма на два, бастурма, окорок…

«Ни хрена себе! — с тоскою подумал Аристарх, чувствуя, что не к добру эти якобы дармовые деликатесы, цена которым превышает его годовую зарплату. — Он что, удивить меня решил или унизить, показать, как живут настоящие мужчины?»

Словно угадав его мысли, Степан Петрович похлопал Аристарха по плечу и доверительно сказал, вытаскивая вслед за коробками и пачками со сладостями бутылку «Абсолюта»:

— Не смотрите так грустно, Аристарх. Это все, — он ткнул пальцем в продукты, — чепуха. Не сомневаюсь, что скоро ваш холодильник постоянно будет забит ею, и вы перестанете обращать внимание на еду. Я не хочу вас удивить или, так сказать, поразить. Видите ли, я недавно увидел вашу очаровательную супругу в спектакле по пьесе Олби… Честно вам признаюсь, я даже не слышал раньше о том, что такой драматург существует. Увидел и был потрясен. Вы себе представить не можете мое тогдашнее состояние. Мы познакомились, и мне очень захотелось сделать что-нибудь приятное для нее, для вас, понимаете?

— Простите, Степан Петрович, — решительно сказал Аристарх, — но я не могу принять все это. Пожалуйста…

— Аристарх, перестань, — обиженно сказала Ирина. — Ты что, не видишь — Степан Петрович хочет сделать для нас что-то хорошее. Он может, он многое может, ну почему ты недоволен?

— Спасибо Степану Петровичу за добрые намерения. Но я не хочу и не могу принимать от незнакомого человека дорогие подарки.

— Это подарки? — Степан Петрович засмеялся. — Это просто выпивка и закуска. Скажите, пожалуйста, разве обидно для хозяев, когда к ним приходят с бутылкой и банкой кильки? Нет. Считайте, что пришел поклонник вашего таланта и таланта вашей прелестной супруги с бутылкой и банкой кильки. Это ведь вполне естественно. Я знаю, как живут сейчас актеры, трудно, незаслуженно трудно. Ну так давайте на часок забудем обо всем, выпьем, закусим, поговорим о прекрасном. Вот и все, что мне хочется.

— Но это слишком дорогая… килька, — возразил Аристарх, понимая, что упрямиться бесполезно. Что бы ему ни казалось — реальность такова, что человек пришел к нему в дом с выпивкой и закуской, с добрыми словами, выгонять его неприлично.

— Это? Да перестаньте, Аристарх. Не знаю, помните вы или нет, но было время, когда американские джинсы были для студентов пределом мечтаний. А это просто-напросто, извините, штаны. И сейчас, когда бедные пенсионеры ходят в джинсах, студенты не мечтают о джинсах. Так и с едой. Сейчас она кажется вам чересчур дорогой, потому что пока недоступна. Но пройдет немного времени, и вы будете считать это нормальным столом. Это же не мозги молодой обезьяны, обычные — мясо, рыба, овощи. Только хорошо приготовленные.

— Спасибо вам, Степан Петрович, — улыбнулась Ирина и чмокнула спонсора в щеку. — Все так замечательно…

— Поцелуй актрисы! — со значением сказал Степан Петрович, разводя руки в сторону. — Сколько прелести, загадки в нем! Ну что же мы стоим? Приглашайте гостя к столу. Ириночка, может быть, найдутся какие-нибудь рюмочки, тарелочки, так сказать, а?

— Сейчас достану, — засуетилась Ирина.

Степан Петрович присел на стул, потянулся, взял с разделочного стола две фарфоровые чашки, нож, ловко откупорил бутылку «Абсолюта», налил по полчашки.

— Пока будущая звезда российской сцены хозяйничает, давайте выпьем, Аристарх. Чтобы, так сказать, снять излишнее нервное напряжение. Ну, ваше здоровье, — он поднял чашку.

Аристарх, поколебавшись, взял свою, чокнулся и выпил. Степан Петрович отхватил ножом кусок осетрины прямо на упаковке, протянул Аристарху.

— Закусывайте. А вот когда мы откроем корнишончики и маслинки, да селедочку в винном соусе, это уже будет ближе к истине. Кстати, у вас тут хорошими духами пахнет довольно сильно. Это что, так сказать, положено в доме актрисы?

— Это я виновата, — капризно сморщила носик Ирина. — Нечаянно разбила вчера духи, которые вы мне подарили…

— Ну, это бывает, — успокоил ее Степан Петрович. — Это мелочи, не огорчайтесь, Ириночка. Я вам другие подарю, флакон из небьющегося стекла. — Он усмехнулся. — Если и захотите расколотить — не получится.

Аристарх думал, что водка незваного гостя колом встанет в горле, — ничего подобного. Так легко проскользнула в желудок, можно было и не закусывать. А белая, с желтыми прожилками осетрина горячего копчения оказалась невероятно вкусной. И вот уже приятное тепло разливается по всему телу, смазывая острые углы, сглаживая острые ощущения. Ну, приперся почитатель Иркиного таланта, ну, притащил всякой всячины, никто его не просил, сам додумался — и черт с ним! Если б хотел еще чего-то, скорее всего постарался бы затащить ее на дачу или в другое подходящее место. Но нет — пришел в дом засвидетельствовать свое почтение, познакомиться с мужем, не с пустыми руками пришел. Не выгонять же, не делать обиженный вид… Потом все равно нужно поговорить с Иркой, а пока — черт с ним!

— Может, вашего Мишу пригласить сюда? — сказал Аристарх. — Что же он там сидит один в прихожей? Некрасиво как-то получается, обидится человек.

— Все нормально, — успокоил его Степан Петрович. — У него работа такая — сидеть там, откуда может грозить опасность. Забудьте, Аристарх, за это ему деньги платят. К тому же он за рулем, пить, как вы понимаете, нельзя. А смотреть, как пьют и закусывают другие… До этого он еще не дорос.

— Тогда пусть он пройдет в комнату, включит телевизор или магнитофон, — сказала Ирина, сноровисто расставляя тарелки и рюмки.

И снова недоброе предчувствие шевельнулось в душе Аристарха. Даже в первые недели после их свадьбы Ирка никогда не суетилась на кухне с таким усердием, как сейчас. Когда он возвращался из театра уставший и голодный, она обнимала и целовала его, шептала всякие глупости, готова была отдаться в комнате, на кухне, в ванной в любую минуту, если он захочет, но усадить за стол, накормить горячим, вкусным ужином — такое и представить было трудно. Не перед ним, любимым, красивым, сильным мужем, суетилась она на кухне, а перед незнакомым почти, толстым мужиком… И не потому, что он восхищен ее игрой в спектакле по пьесе Эдварда Олби. Значит, все-таки деньги?

«Но может быть, она хочет казаться радушной, умелой хозяйкой перед гостем? — попытался возразить себе Аристарх. — Может, все дело в том, что он — гость? Слабенькое возражение… Разве она так старалась, когда в гости приходили родители или Наташка с Андреем? Напротив, любила подчеркнуть, что она — никудышная хозяйка. Наташка в этой кухне чувствовала себя куда уверенней Ирки. Деньги, ну конечно, деньги…»

— Понимаете, Ириночка, дело в том, что Миша в некотором роде мазохист. Чем меньше удобств, тем уверенней себя чувствует. Например, ночью, на какой-нибудь заброшенной стройке, среди мусора, бетонных плит, всяких там канав, он — само совершенство, и я не завидую тому, кто попытается застать Мишу врасплох. Он просчитает все возможные варианты нападения и на любой отреагирует с быстротой молнии. Да-да, именно так. Но посадите его на мягкий диван, дайте в руки чашку с чаем — и это уже совсем другой Миша, его можно взять голыми руками.

— Неужели диван так расслабляет? — не поверила Ирина. — Можно ведь и на диване быть внимательным и сосредоточенным.

— Он в какой-то мере машина, эдакий, знаете ли, терминатор. Его чутье и реакция — вроде датчиков, но все время держать их включенными нельзя, энергии не хватит. Поэтому они автоматически выключаются в определенных ситуациях. Например, когда он сидит в кресле или на диване.

— Надо же, — покачал головой Аристарх. Он выглянул в прихожую — мазохист-терминатор, скрестив руки на груди, молча сидел на пылесосе в прихожей.

— Мы все время говорим, так сказать, о другом. Ириночка, Аристарх, давайте же перейдем, наконец, к тому, зачем я пришел. Поговорим о театре, об искусстве. Поведайте мне что-нибудь интересное, почитайте, покажите. Ну, разумеется, сначала мы выпьем с хозяюшкой, для нее — «Бенедиктинчик»…

— Ну вот и все, — с улыбкой сказала Ирина, когда они остались вдвоем. — Посидели полтора часика, поразговаривали, и он ушел. Ты замечательно читал «Демона», я следила за Степаном Петровичем, он балдел, когда слушал тебя, Арик.