Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти - Элизабет Уайт

Постепенно поляки в Замосце набирались решимости не только сбегать от нацистов с их планами перемещения, но и давать отпор. Семьи, укрывавшиеся в лесах, уводили с собой скот и забирали остатки продовольствия, а все остальное уничтожали – порой даже сжигали собственные дома. В лесах крестьяне формировали вооруженные отряды, в том числе ассоциированные с Армией Крайовой, которые нападали на деревни, где находились немецкие переселенцы. В отместку СС и полицаи сжигали деревни, откуда не перемещали жителей, и казнили их польское население.

В Люблине и Кракове ГОС постоянно выступал с протестами против перемещений на территории Генерал-губернаторства. Потрясенные ростом количества и жестокостью нападений вооруженных отрядов Сопротивления, гражданские власти проникались большим сочувствием к просьбам ГОС и настаивали на том, чтобы перемещение прекратилось. Глобочник игнорировал их. Для него ответом на сопротивление могло быть только новое насилие.

Состояние перемещенных лиц, прибывавших в Варшаву и Радом, свидетельствовало об ужасающих условиях в транзитном лагере Замосць. Выгоняя поляков из их домов, немцы практически не давали им времени собраться – зачастую не больше десяти минут, – так что многие не успевали даже одеть детей в теплые вещи и обуться. В лагере детей и взрослых, признанных негодными для поставленных немцами задач, отрывали от семей и держали на отдельной территории за колючей проволокой. В неотапливаемых деревянных бараках с земляными полами, босые и едва одетые дети оказывались на попечении взрослых, которые не могли позаботиться сами о себе. Холод, недоедание, антисанитария и болезни быстро оказывали свое разрушительное воздействие. В начале января дети десятками умирали ежедневно[126].

Условия в лагере Замосць для молодежи и взрослых, отобранных для работы, были немногим лучше. Когда сотни перемещенных из Замосця прибыли в Аушвиц в середине декабря 1942-го, эсэсовское начальство пожаловалось, что они слишком истощены и слабы, чтобы работать. По стандартной лагерной практике СС полагалось «ликвидировать» нетрудоспособных, чтобы не расходовать на них драгоценные ресурсы. Эта жалоба заставила эсэсовцев, отвечавших за перемещение, задуматься, не лучше ли будет сразу отправлять польских детей в Аушвиц на смерть, чем запирать их в гетто. Так они гарантировали бы, что дети не выживут и не передадут свою «нежелательную кровь»[127].

Еще хуже, чем лишения в лагере Замосць, были муки, которые старики и дети испытывали при перевозке в освободившиеся гетто. Точно так же, как при депортации евреев, немцы запирали переселенцев из Замосця в грузовые вагоны без пищи и воды. Вагоны для скота, набитые узниками, зачастую подолгу простаивали на путях, пропуская приоритетные военные составы, и потому поездка до пункта назначения могла занимать несколько дней. Когда поезд прибывал, местный комитет ГОС организовывал его встречу силами населения. Поляки помогали переселенцам вылезать из вагонов, давали им горячую еду, оказывали медицинскую помощь, совсем больных и потерявших сознание доставляли в больницы, а трупы тех, кто умер по дороге, – в морг. Многие трупы оставались безвестными и неопознанными – особенно детские. Так получилось, например, с шестимесячной девочкой в розовой кофточке и шапочке в полоску, умершей в поезде на Седлице, примерно в двухстах километрах от Замосця[128].

Выжившие перемещенные полностью зависели от комитетов поддержки ГОС, старавшихся обеспечить их жильем и средствами к существованию. ГОС помогал некоторым добраться до родственников, находил семьи, которые брали к себе детей, и договаривался об убежище для остальных. Сотрудники комитета поддержки тратили огромное количество времени на то, чтобы зарегистрировать перемещенных у местных властей, предоставить им медицинскую помощь и карточки на питание. Большую часть продовольствия, одежды и необходимых вещей комитеты поддержки получали от польского населения, и без того страдавшего от постоянного дефицита.

Тем временем трудоспособную молодежь и взрослых отправляли в Рейх на работы, и они полностью теряли связь с семьями. В офис Янины приходили взволнованные письма от перемещенных, пытавшихся узнать о судьбе детей и родителей. Янина всей душой хотела помочь им, но не могла[129].

Наконец 9 февраля 1943 года ГОС получил разрешение на оказание помощи полякам в лагере Замосць[130]. Янина сразу же направила в лагерь продовольствие и персонал, подготовленные заранее. В числе сотрудников ГОС было десять женщин, членов Сопротивления, обладавших навыками работы в яслях и детских садах. Янина собрала их и обеспечила удостоверениями ГОС, чтобы они могли беспрепятственно проходить в лагерь. Их задачей было провести регистрацию находившихся там сотен детей и убедить родителей передать их под опеку ГОС. Сотрудницы обещали, что ГОС отправит детей к родственникам или найдет для них убежище.

Янина уже договорилась об устройстве детского дома в пригороде Люблина, где собиралась разместить детей, спасенных из лагеря Замосць. Многие матери, сознавая, какой опасности дети подвергаются в лагере, сразу же давали согласие на опеку ГОС, но некоторые отказывались, отчаянно желая верить в заверения немцев, что им позволят оставить детей при себе. Сотрудницы Янины спрашивали, что делать с такими сопротивляющимися матерями.

Очень вовремя Янина получила отчет от контакта в подполье в Варшаве насчет транспорта из Замосця, который нашли заброшенным на тупиковой железнодорожной ветке. Когда двери вагонов открыли, внутри нашли замерзшие трупы пятисот детей. Немцы быстро закрыли вагоны заново и отправили страшный груз в лагерь смерти Собибор, чтобы кремировать там в ямах[131].

В ужасе Янина без колебаний ответила своим сотрудницам в Замосце, чтобы те игнорировали отказы матерей. Любыми средствами, заявила она, «забирайте детей».

Глава 9

Польский вопрос

В морозное утро 26 февраля 1943 года Янина ехала с князем Воронецким и графом Скжинским на важную встречу. Настрой у них был осторожно-оптимистичным; машина везла их по дороге, ведущей в Замосць. Примерно в километре от города Янина увидела слева от дороги, за колючей проволокой, гигантские бараки трудового лагеря, построенного Глобочником для евреев, который обычно называли «Старым аэродромом», по месту нахождения. Еще через километр она увидела справа колючую проволоку, обозначавшую границу Майданека. За ней, в отдалении, шли заграждения с караульными башнями, окружавшие лагерь, который простирался до самого горизонта. Мрачные бараки чернели на фоне грязного снега, а трубы крематория выплевывали дым, расстилавшийся над дорогой. От его запаха Янину мутило.

Машина въехала в ворота, охраняемые эсэсовцами. Янина со спутниками показали свои бумаги и сообщили о цели приезда: у них назначена встреча с комендантом. Они прибыли, чтобы изложить свой план по кормлению заключенных Майданека. На этот раз, – Янина знала, – Флорштедт не откажет.

Перелом в ходе войны заставил немецкие власти пересмотреть отношение к помощи заключенным Майданека. В