Фельдшер скорой - Линник Сергей

Вытер руки, открыл. Ого, нежданчик. Елизавета Николаевна собственной персоной.

– Привет! А ты что это в трусах?

Шишкина стремительно скинула шубку мне на руки, прошла в квартиру, осмотрелась. И даже вроде как принюхалась.

– И тебе здравствовать. Странный вопрос. Я что, без трусов должен тебя встречать? Ладно, в следующий раз так и сделаю.

– Дурак ты, Панов, и уши у тебя холодные, – как-то натужно засмеялась Лиза. – Я имела в виду, почему не в штанах?

– Во-первых, потому что я у себя дома, а во-вторых, спал после суток, только проснулся.

– Слушай, когда уже тебе телефон установят? Чтобы поговорить, через весь город ехать приходится.

– Так по телефону тебя не поцелуешь, – улыбнулся я и приобнял Лизу за талию.

– Подожди пока. – Шишкина выскользнула из объятий. – Завари хоть чай, что ли. А то к нему гости на порог, а он за задницу сразу хватать.

– Ладно, пойдем на кухню.

Я внимательно посмотрел на девушку. Что-то было тут странное. Внезапный визит, ревнивый осмотр территории… Я поймал соскользнувший с ноги тапочек, пошел к газовой плите.

– Позвонил этот твой орангутан… – продолжила Шишкина, устраиваясь на табурете с ногами.

– Ты же помнишь, как его зовут, – перебил я. – Давид – мой товарищ. Друг. Так что умерь свою ксенофобию.

– Ладно, извини. Так вот, позвонил твой друг Ашхацава и начал что-то невразумительно объяснять про видео. Кому и где я должна рассказывать, что мы тогда смотрели?

– Когда спросят, тогда и скажешь. Гражданка Пилипчук Оксана Гавриловна, с общей гигиены…

– Андрей, я знаю, кто это, – в свой черед перебила Лиза.

– Так вот, она оказалась моей соседкой по дому. И подала жалобу, что я организовал просмотр антисоветских фильмов и порнухи. В ректорат, на мелочи не разменивалась. Меня вызывал Клочков. Я написал объяснительную, что ничего такого не было. Участников вечеринки не указывал, в кляузе их тоже не было. Но ты же знаешь: захотят – узнают. Та же Пилипчук расскажет, она на нас смотрела в упор, когда я всех провожал. Понятно?

– Ага, – кивнула растерявшая красноречие и боевой задор Шишкина.

Правильно, дурой она точно не была. Сразу срисовала все перспективы.

Я налил ей в кружку кипяток из застучавшего крышкой чайника, добавил заварки. Но Лиза чай пить не стала, а пошла сначала в ванную, где подозрительно долго мыла руки, а потом сразу зачем-то ринулась в спальню. Причем вид у нее был настолько целеустремленный, что у меня даже мысли не возникло, что планируется первый раунд борьбы под одеялом. Так что я спокойно налил себе чай и принялся делать бутерброд с маслом и сыром. Когда еще есть вредные для здоровья продукты, как не в молодости?

Я как раз встал, чтобы поставить масленку назад в холодильник, как Шишкина выбежала из спальни, зачем-то вытянув правую руку вперед и сложив пальцы в щепоть. Крестным знамением меня осенять собралась? Так тремя же пальцами, а не двумя. А у староверов большой палец и вовсе в процессе не участвует. С другой стороны, каких-то церковных закидонов я за Лизой не замечал.

Но уже через пару шагов она воскликнула:

– Правду люди говорили! Ты без меня телок сюда водишь!

При этом содержание стали в ее голосе приблизилось к рекордным отметкам. Покойный Андрей Януарьевич Вышинский со своими знаменитыми спичами про бешеных собак и продажных наймитов капитализма нервно курит в сторонке и давится от зависти.

– С чего ты взяла? – спокойно ответил я, положил сыр поверх масла и откусил кусочек. Есть, если честно, перехотелось, но в таких случаях надо показывать полное спокойствие и отрицать все, включая найденные предметы дамского белья.

– Вот! – Шишкина с каким-то мазохистским удовольствием ткнула мне сложенную щепоть.

– Что «вот»? Маникюр успела сделать после приезда? Так вроде лак тот же, что и был. И как это связано…

– Волос! Бабский! Не мой! – завопила Лиза. – Ни по цвету, ни по длине не сов-па-да-ет! Вот, смотри! – И она приложила найденный трофей к своим волосам, будто я с расстояния в пару шагов мог увидеть, что она там держит.

– Ну и что? – пожал я плечами и откусил еще кусочек, на этот раз запив его чаем. – Вспомни, что было у меня непосредственно перед нашим отъездом? Вечеринка. Там кроме тебя еще четыре девушки было. Мало ли кто из них что-то делал в моей спальне. Это раз. А теперь, дорогая моя, я скажу, что у нас за номером два!

Наверняка внешнее спокойствие я сохранить не смог, потому что рука Елизаветы сама собой опустилась и пальцы разжались. Но меня таким не проймешь. Вам хотелось скандала и разборок? Ну, вашим же салом…

– А за номером два у нас следующее. Запомни. Ты мне не жена и не мать моих детей. Но даже в таком статусе наши отношения строятся на полном доверии. А нет – так дуй отсюда и не возвращайся! Андестэнд? А?! Истерики в другом месте устраивать будешь! Если у тебя все, садись пить чай, пока не остыл, – уже спокойно добавил я.

– Андрей, ты понимаешь… – начала Лиза, чуть переигрывая, попыталась всхлипнуть, при этом стараясь наощупь найти ручку кружки.

– Мы все обсудили. Пей чай. Я же донес до тебя свою позицию? – почти ласково спросил я.

– Да. Но…

– Значит, и обсуждать больше нечего.

После неизбежного бурного примирения Лиза задремала. К ней тут же присоседился Кузьма, блаженно заурчавший где-то в районе живота девушки, что вызвало не самые эстетические ассоциации. Я потихоньку встал и пошел в гостиную, аккуратно прикрыв за собой дверь. Мне-то что, уже выспался.

Сев за стол и вновь порадовавшись его наличию, я разложил перед собой чистовик перевода нашей статьи. Я, конечно, не Михаил Петрович Мультановский, легендарный составитель англо-русского медицинского словаря, но тоже кое-что умею. Вроде все в порядке, но нелишним будет проверить еще разик. Стоп! Какого такого здесь неопределенный артикль стоит? Существительное за ним ни разу не исчисляемое. Вот так, послали бы со школьной ошибкой! От нервов все, от них, проклятых! Ясен пень, что перед отправкой проверят не раз. Даже подай мы текст без перевода, нашлось бы кому. Потому что вопрос престижа. Все, собираю в папочку с каллиграфической надписью «Unidentified curved bacilli on gastric epithelium in active chronic gastritis. I. А. Morozov, A. N. Panov». Таких папочек у меня только три лежит. И у Морозова еще без счета.

– Андрей, а почему ты здесь? Я заснула, наверное, смотрю – тебя нет.

Лиза, одетая исключительно в электрическое освещение и рыжий комочек кошачьей шерсти, из которого торчит подрагивающий хвост, просто прекрасна. Ну его в болото, этот перевод. Мне срочно надо заграбастать эту красоту и вернуться с ней в спальню!

Главное, не забыть потом папочку отдать, чтобы отцу передала.

Первый звонок со свежесмонтированного городского телефона я совершил в институт питания. И сразу был озадачен Морозовым явкой на первое собрание выездной группы. Инструктаж, накачка, проверка документов…

– Сам Шатерников будет! – Голос Игоря Александровича не дрожал, но был где-то близок. – И эта его, Шевченко. Вези характеристику с места работы, с места учебы, заполни анкету на загранпаспорт в ОВИР, шесть фотографий шесть на четыре, в овале. Скажешь в фотоателье, там знают. Обязательно на матовой бумаге! Запомнил?

– Так выезд только через месяц? – удивился я.

– И так впритык. Сначала проверка в КГБ, потом визу запрашивать. Хорошо, что Шатерни-ков пообещал все сам решить с ОВИРом и австрийским посольством. У меня тоже загранпаспорта нет…

– А выездная комиссия? В горкоме будет?

Советская система заграничных путешествий подразумевала не только получение въездной, но и выездной визы тоже.

– Скорее всего, в ЦКБ проведут, у них есть такая практика. Кто мы такие, чтобы ради нас в горкоме комиссию собирать?

Расспросить его особо не получилось – вальяжный Шатерников открыл собрание группы, быстро просмотрел фотографии бактерии, коллектива, забрал копию статьи на английском и, попыхивая трубкой, умотал. Передав бразды правления Антонине Васильевне. И та, помня свой позор, отыгралась на нас с Морозовым за все. И документы у нас заполнены не должным образом, и все наши задумки с презентацией – ерунда полная, стыдно показывать иностранцам. Короче, попила крови.