Таба Циклон - Даня Шеповалов

- Между прочим, эту бессмысленную чушь написал Володя, а не Тцара.

- Володя?- Владимир. Ильич. Ульянов-Ленин, - отчетливо произнесла Элен, наслаждаясь произведенным эффектом.

- Ленин?

- Ленин. Ленин! - вызывающе повторила Элен. - Уж поверь на слово, что не Надин… И даже не Инессин… Ты не там читаешь!

Она забрала у Максима журнал:

- «Я говорю тебе: нет начал, и мы не трепещем, не дрожим, мы не сентиментальны. Мы - северный ветер, рвущий грязный лен облаков и молитв, мы готовим великий спектакль катастрофы, огня и разрушения! Мы положим конец страданиям и заменим слезы голосами Сирен, которые разнесутся от одного континента до другого…» Ты думаешь, Тцара мог бы сказать подобное? Разумеется, это Володины слова! Я сама слышала, как он говорил их в той цюрихской пивнушке на Шпигель-гассе, рядом с которой мы жили. Мировая революция - это и есть дада, глупыш!

Максим боязливо косится на меня.

- Элен, следи за своими словами. В конце концов, мы не одни. Я тебя знаю давно, но…

- Ах, оставь! Это Тимур, он из Петрограда, и он не опасен даже для тебя, мой недалекий революционный трусишка.

- Максим, - мужчина слишком крепко пожимает мне руку, - ну-с, и что же слышно в Петрограде, молодой человек?

Я чувствую неприязнь, исходящую от него, и сам не могу сдержаться:

- Почему вы все время называете Петербург Петроградом? Его уже давно переименовали…

- Ахахахах, - фальшиво смеется Максим, - а вы остряк! Опасный остряк!

Элен обнимает меня:

- Он еще совсем молоденький! Такой смешной… Ой! Мальчики! Мальчики! Знаете, я никогда не могла понять одной вещи. Видите облака? Они такие красивые, потому что в них вода?

Максим снисходительно усмехается и подмигивает мне, пытаясь завоевать расположение:

- Разумеется, там вода, Элен, что же еще…

- А как она туда попадает?

- Она испаряется с земли.

- Но там же наверху холодно, так?

- Конечно.

- Значит, вода там должна замерзать! А почему тогда облака не падают вниз? Я все время жду, когда с неба начнут падать замерзшие облака…

- Хм… Не знаю…Она счастливо смеется:

- Вот видишь! Ты не знаешь, почему облака не падают на землю, и при этом пытаешься учить меня жизни… Конечно же, Тцара - обыкновенный скучный дезертир, просто ему повезло, что Володя в нужный момент оказался рядом. Нет, на этот раз я еду вовсе не к Тцаре.

- А к кому же тогда? Кто на этот раз у тебя «волшебный»?

- Вот, посмотри… - Элен протягивает ему клочок бумаги, - я это вырвала из Dada Tank, когда была в Белграде. Сербский поэт Драган Алексич. «Циклон Таба»… Ах! Нет, это совершенно волшебно! Тимур, у вас снова было дежавю! Я видела! Видела! Боже, какой вы счастливый! Я вам так завидую! Я уже давно забыла, что это такое, со мной они почему-то не происходят. Знаете что… Я хочу, чтобы вы меня запомнили! Возьмите, это вам! Нет, возьмите, я прошу! Это безделушка, конечно же, но она очень дорога моему сердцу.

Небольшая статуэтка, грубо высеченная из дерева. Облезлая черная краска, трещины в рассохшейся древесине.

- А кто это? - спрашиваю я. - Собака?

- Нет-нет! Это лис! Я купила его в одной китайской лавочке. Правда же, он милый?.. Я знаю, вам кажется, что это обычная дешевая поделка для туристов, но поверьте мне - это священный черный лис. Видите, как он улыбается? Это значит, вы ему нравитесь и он будет вас защищать!..

Максим демонстративно смотрит на часы.

- Элен, может быть, до Белграда ты все-таки успеешь заглянуть со мной к Фрунзе? Он спрашивал о тебе…

Весь оставшийся вечер я гуляю по городу. Никаких станций метро и одноклассников здесь, конечно же, нет - каким-то образом я попал в прошлое. Меня это совершенно не удивляет: я смотрел слишком много фильмов про путешествия во времени. Первый раз в жизни я начинаю жалеть, что редко бывал на уроках истории: я не представляю даже примерно, что это за год, в голове крутится лишь непонятное слово «продразверстка», если долго повторять его про себя - начинает выделяться слюна. Дико хочется есть. На площади я продаю свои часы Swatch Skin за 18 миллионов подвыпившему крестьянину - тот долго, назойливо и неинтересно рассказывает мне о своих дочерях, дыша перегаром и потом. Я не слушаю его и думаю о том, что мне еще повезло попасть всего лишь в прошлое столетие, а не в средние века, полные консервированных рыцарей и гнилозубых герцогинь, не говоря уж об обычных крестьянах. Или какие вообще герцогини в средневековой Руси? От голода я становлюсь злым.

Большой пирог с капустой за четыреста тысяч мятых рублей делает меня гораздо терпимее. Посреди Москвы-реки бьют в небо два фонтана: я стою на набережной, и ветер доносит до меня мелкие капли, которые невесомой приятной пылью падают на лицо. Если б знать хоть что-нибудь из истории, тут можно было бы нормально жить: поспорить с кем-нибудь на миллиард о том, когда умрет Ленин или что-нибудь типа того. Хм, с Лениным нужно быть поосторожнее: это же сейчас всякие концлагеря и враги народа? Или когда? Дерьмо, ну почему я прогуливал историю…

Уже давно стемнело, я брожу по улицам в поисках гостиницы.

- Тим!!! Осторожно!!!

Кто-то сильным ударом сбивает меня с ног, бросает в соседний переулок. Мы падаем на мостовую и катимся вниз. Сзади раздается гулкий хлопок, пространство вздрагивает и вдруг становится очень тихо. Тихо и медленно. На нас сыплются обугленные доски, пахнет гарью. Еще один хлопок. Я чувствую пульс, стучащий в ушах. Человек в порванном пальто трясет меня за ворот рубашки и что-то кричит. Он очень плохо выглядит, под глазами у него большие коричневые круги, все лицо в ссадинах и ожогах.

«Открой рот», - читаю я по его губам.

Третий хлопок пробивает ватную тишину в моей голове, я снова все слышу Лязг, грохот, крики и автоматные очереди. На улице, где я шел несколько мгновений назад, перепрыгивает воронку от взрыва танк, раскрашенный в защитные цвета и щегольски обтянутый кирпичиками брони. Перед ним, отстреливаясь из маузера, бежит человек в черной кожаной куртке.

Мы прячемся в табачной лавке, запрыгнув внутрь через выбитое взрывом окно. Над нами низко стрекочет вертолет, загоняя в лавку какие-то обгоревшие хлопья. Мой спаситель поднял с пола сигару (там рассыпался целый ящик), и теперь нервно курит ее, держа, как папиросу, он сидит на корточках, то и дело воровато выглядывая наружу. На нем нет ботинок, за спиной - старая винтовка, такая же была у солдата на набережной.

- С-старик, мы влипли, - говорит он мне, чуть заикаясь, - это все, оказывается, на полном серьезе, ни разу не пикник и не пейнтбол.

- Вы про танки?

- Танки? Какие еще танки?! Аа-а, танки… Они пять минут назад появились, и я тебе скажу, я им очень даже рад. Отличные земные т-танки, простые и понятные…

Мне неудобно сидеть - статуэтка колет мне ногу своим острым краем. Я достаю ее из кармана. Лис изменился. Его живот стал непропорционально большим, он весь изъеден красивыми норами и ходами, как если бы его прогрызли термиты. В правом боку крупная каплеобразная полость. Никаких трещин не видно, статуэтка стала чистой и гладкой.

- Тим, где ты нашел эту штуку?

- А откуда вы знаете мое имя?

Он недоверчиво смотрит на меня:

- Шутишь?

- Нет.

- Да ладно?! Ты меня не узнаешь?

- Нет. Не узнаю.

- Ты чего? Я же Сидней. Бывший парень твоей сестры.

- Какой сестры?

«Тщщщ», - шипят радиопомехи за окном.

«Paulus, это Lev, проверь табачную лавку. Возможно, снайпер».

«Lev, вас понял».

На стене появляется огонек лазерного прицела. Он скользит по смуглому лицу женщины на плакате, которая с почти клинической радостью на лице собирает зеленые листья; по пирамиде курительных трубок и табакерок; ныряет куда-то в темноту и вот уже вновь дрожит на блестящем звонке, что без дела застыл на конторке.

- Вот дерьмо… - шепчет Сидней, ложась на спину. - Тим, пригнись! Тсс-с… Тихо…

Он осторожно снимает со спины винтовку и отползает в угол по рваным сухим колбаскам сигар.

«Тгдщщ… Ребята, мы потеряли вторую вертушку! Огневая точка на Петровке. Есть кто свободный рядом?»

«Money Honey в пути. Передавайте координаты».

«Silk Worm в пути…»

«Тщщгд… Червячок, ждем тебя!»

Огонек ползет в нескольких сантиметрах над головой Сиднея.

«Сейчас мы им задницу-то развальцуем…»

«Тщгцщ…»

«Honey куда палишь, кретин?! Свои!!!»

«Paulus, займись лавкой…»

Пыль и рассыпавшийся табак блуждающими огоньками поднимаются в луче лунного света, что льется сквозь окно. Сидней перезаряжает винтовку, стараясь сделать это как можно тише, но затвор щелкает так сильно, что мы оба вздрагиваем.

«Silk Worm: цель уничтожена».

«Красавчик! Парни, наш любимый шелкопрядик показал всем, кто здесь папа, а у кого ножек нет! Разбирайте поскорей баррикаду, и пойдет техника… Червячок, Ханни, вы пока на прикрытии… Zynaps, что со спутником?»