Я убью за место в раю - Петр Юшко

— Ладно. Поняла.

— Человек был нужный. Не баба.

— Ладно.

— Что еще за «ладно»?

— Ничего.

— Прекрати мне это. Почему дома не ночуешь? Какого лосося торчала в Офисе?

— Исполняла приказание.

— Надрать тебе зад крапивой, помощница! Когда я приказывал такое?

— У Ветеринара. Вчера, в 14 часов 22 минуты. «Элла, на всякий случай ночуй в Офисе. Днем патрулируй улицы».

— Клять тебя…

— Вчера, около западных ворот в 17 часов 41 минуту: «Приходите в Офис и торчите пока там».

— Придушу тебя, Элка! Врешь ведь! Не смотрела ты на часы, я точно помню.

— Не придушите. Это против ваших принципов, Шериф. Я уверена, что рядом с вами нахожусь в полной безопасности.

Шериф закатил глаза и промолчал. Ну что за выдра эта баба. Не успело человечество наделать роботов-баб. Вот точно такие бы были, чесслово, как выдры — скользкие, хитрые, наглые. Издевается. Над начальником, издевается! Вот придет вечером как-нибудь, решусь и покажу ей безопасность в моем обществе. Так отбезопасю, что забудет всех своих насильников.

Они дотопали до крайних вагончиков, где жили разведчики и их семьи. Тут были хорошие теплые места, с настоящими печками, даже душевыми кабинками, с водонагревателями. В эти вагончики подавалось электричество на три часа в сутки. За ними громоздились кучи всякого нужного хлама, который не знали, как использовать. Водонапорные трубы диаметром по полтора метра, траки от гусеничной техники, трехкубовые ковши от карьерных экскаваторов, бетонные кольца от колодцев и другой подобный тяжеленный скарб. Шериф углядел в полумраке огромную фигуру Брока размахивающего руками. Он метался то туда, то сюда изнывая от бездействия. Шериф приготовился к какофонии звуков и невразумительных эпитетов, которые сейчас обрушатся на него от не в меру эмоционального младшего помощника шерифа. Так и произошло. Да к тому же Брок еще и шептал в полголоса, словно боялся разбудить храпящих по соседству жильцов.

— Труап, сеньор! Опять ле кадавре. Сетан вье ёомм. Мужик, шеф. У нее поперез на ея шея. Оттор дю ку! Нож! Ножом, шеф.

— Элла, мне кажется, или Брок нарочно коверкает слова, когда мне что-то рассказывает? Я сто раз слышал, как он с другими на русском нормально говорит. Вот хоть с тобой.

— Он старается, шеф. Просто он очень старается услужить и волнуется.

— Ну, раз так, тогда ладно. Если только он не издевается надо мной, как ты. Поперез. Клять, я такое еще не слышал. Ну, показывай, горе ты мое луковое. Туэ ком ун оньон. Оньон, тю ми компро?

— Диз оньон, сеньор?

— Слезы у меня от тебя, Брок. Как от лука. Показывай своего второго кадавра. Где он? Видел кого вокруг? Нет, нафиг. Элла опроси его сама. Приметы того кого вспугнул пусть опишет. Мужчина или женщина. Хоть это он разглядел? У меня голова взрывается от боли, я не выдержу. Сам все осмотрю. А вы тут постойте.

Оставив помощничков беседовать, он прошел по узенькой тропинке, мимо бетонных чушек, с торчащей из них ржавой кривой арматурой. Залез на валяющиеся на земле бетонные плиты перекрытий и потопал по ним, потом спрыгнул вниз. В темноте разглядел несколько циклопических стальных вентилей или, как их правильно называют, клиновая задвижка с электроприводом, весом по две тонны каждая, а то и больше. К одной из них, был привязан человек. Он встал метрах в четырех и в полумраке разглядывал человеческую фигуру. Руки заведены за спину и прикручены проводом к торчащей вверх стойке. Тело обвисло, ноги безвольно подогнуты. Кругом был почти полный мрак. Ветер задувал сюда как в трубу и тонко свистел на каких-то деталях.

— Элла, — крикнул он, — Элла веди сюда парней Ветеринара с носилками. Все одно ждать надо, когда рассветет хоть немного. Брок, тащи факел или лампу. Возьми в соседнем домике. Я знаю, что люди спят, мне накласть на их сон. Стучи и требуй лампу. Я тут буду весь день сидеть что ли? Исполнять!

Он присел на торчащую из земли чугунную деталюгу и, засунув руки в карманы, плечами приподнял воротник тулупа. Ветер задувал прямо в ухо, а оно еще болело после последней простуды. Температура росла, и сейчас было уже градусов восемь тепла. Так и до двадцати днем дойдет. Полезут мухи и мошка. Опять искусают всего. Вот дрянь. Что же происходит? Сюда он сам пришел на встречу или загнали? Или приволокли? Брок сказал у него дыра в голове. Оглушили и приволокли. Или убили по башке, а потом горло перерезали. Говорит, у него поперез. Лосец, новое слово придумал. А почему бы и нет? Поперез. Значит разрез поперек. Так и буду теперь говорить — поперез. Это ведь тот, в пальто без рукавов. Как пить дать, пальто без рукавов, хромает. Меняет рабочие смарт-часы на патроны калибра 7,62. Олосеть. А его-то кто? Та баба, которая вместо Марии пришла? Что за разборки? Не похоже на «байкеров». Это уже не разведка. Это уже диверсия. Буду сейчас докладывать Макарычу. Пусть думают, что делать на пару с Майором. Они старые вояки, а у меня башка болит.

Приволокся Брок, топая сапожищами по бетонным плитам. Грузно спрыгнул вниз, высвечивая себе дорогу яркой керосиновой лампой. Вот разведчики живут. Лампы у них керосиновые, даже газовые попадаются. Наберут всякого в походах, домой к себе волокут, не сдают в общаг. А потом чудо-товары бродят по черному рынку внутри Поселения. Откуда они берутся? Пройтись бы по их домам, пошманать. Там и патрончиков неучтенных набрать можно, и стволов пару десятков припрятано. Неприкасаемые, клять их.

В бок стегануло болью и ненадолго заглушило боль в голове. От сырости заломило суставы. Он сунул руку в карман и достал оранжевую пластиковую баночку. Открыл и, опрокинув в рот, схватил зубами одну большую пилюлю. С трудом проглотил и, взяв у Брока лампу, подошел к трупу.

Это был мужчина, лет шестидесяти, шестидесяти пяти. С седой бородкой с правой стороны залитой кровью. Правая глазница зияла чернотой. Не просто прокололи, выковыряли глаз. Но, это почерк одного человека. Оглушили по голове. Отволокли сюда, привязали. Рот заткнули рукой, нож в глаз, приставили к другому. Начали допрашивать. Так. Ну, точно. С правой стороны два ножевых. Как и у Марии. Значит левша или косит под левшу. Как это называется. Амбидекстер? Или левша, чего тут мудрить? Ну что, поздравляю тебя Шериф, у парня на пальто оторваны рукава, оно коричневое. Тот самый Конь-в-пальто.

— Брок, осмотрись вокруг на двадцать метров. Полазай. Может, найдешь что-то.

Белое мелькнуло в отсвете керосиновой лампы шагах в десяти от тела. Он поднял лампу повыше и