Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна

— Если мы с Трэшем будем вместе, то ты всё время будешь играть в морской бой с Шишковым.

Даже в темноте было заметно, как она покраснела. Думала, я не знаю, что для неё морской бой, как отдушина.

— Вместе будем ходить на пикники, и Трэш никогда тебя не оскорбит. Обещаю, — я взяла её за руку. Хорошо бы кожа к коже, но мы были в перчатках. — Что случилось, Ань? Расскажи, пожалуйста.

— Мама не звонит, — тихо ответила она и поспешила вперёд.

А мама, мать её, хихикала рядом с нашей калиткой и зыркала на моего отчима своими страшными глазёнками. В алом пальто у адской кровавой колесницы. Ей не хватало голого хвоста, как хлыста, и рогов. А Егор такой тупорылый голый грешник, купается в котле и щебечет демонице, что водичка уже тёплая, забывая о том, что его будут варить.

Анечка отдала мне поводок и без приглашения села в машину, низко опустив голову.

— Здравствуй, Катенька, — поздоровалась восставшая из ада.

— Добрый вечер, — прошептала я и прошла в калитку, нарочито толкнув Егора.

Тот решил попрощаться.

Пока я раздевалась, Бахря, от пуза наевшаяся гречи с тушёнкой и выгулянная на неделю вперёд, прошла в гостиную завалилась на свой коврик.

Я разделась и прошла за ней. Мимо меня в прихожую пролетела Света и с грохотом закрыла стеклянную дверь. Она начала орать на Егора. Оказывается эта херня с кровавой стервой уже неделю длится. И наш доблестный отчим прописался в отделении банка.

Я немного задержалась, потому что, если он Свету ударит, я его… убью нафиг.

Но Егор руки держал за спиной, даже, когда разъярённая мамка его била. И громко сказал. Наверно, чтобы я услышала:

— Ты мне не жена. Правильно сделал, что не расписался с тобой, истеричка.

Я этого не знала. Думала, он женился. А они так живут, сожительствуют.

Зная Свету, я оправдала её по всем статьям. Для неё ненадёжная жизненная ситуация, хуже измены. Она любит деньги, любит комфорт. Когда нет стабильности, мама Света начинает чудить. Допустим, с моим замужеством.

Света была в панической атаке и, разбив стекло в двери, перепугала щенка и младенцев в комнате.

Я поспешила к сёстрам.

Света даже не заметила, как я тащу двух малышек наверх. Она переворачивала кресла, швыряла стулья, сорвала со стола скатерть.

Перепуганная Бахря кинулась следом за мной, с трудом закидывая своё розовое брюшко на ступеньки лестницы.

Теперь я знала ещё один плюс раннего брака. По крайней мере, знаешь, с кем связываешься. А мужик с «багажом» — большая тёмная бутылка.

Мои сёстры, оказавшись в новом месте, притихли. На них были одинаковые розовые комбинезончики, как у близнецов. Но они были двойняшками. Одна белокурая и кареглазая, а другая с тёмным клочком волос и голубоглазая.

Я сфоткала их и отправила Трэшу.

«Смотри, наши дети».

«Забираю, запаковывай) Как их зовут?» — тут же пришёл ответ.

«Эвелина и Элеонора»

Такие имена, по мнению Светы, должны быть у будущих жён миллиардеров.

«Эвелина Никитична и Элеонора Никитична. Осталось ещё двух парней заделать. Эмиля и Эммануэля. Вышли селфи».

Я недолго думая, выслала ему фото, где стою в белом халатике вся красная.

«Киса! Хочу тебя!»

«Хоти».

«Погоди! Где мой подарок?»

В этом весь Трэш. Не увидел у меня на шее подаренного котёнка.

Вот, как тут не влюбиться! Когда к тебе с особым вниманием относятся!

«Это старое фото. Сейчас с сёстрами занята».

Надо уяснить, что ему лучше не врать.

Телефон гремел сообщениями. Но я прилегла рядом с малышками. Наверно, вот таким, как моя Света, достаются такие младенцы. Конечно, плачут, но не всегда. А у Светы ещё язык поворачивается, орать, что сдаст их в приют.

Они уснули, как только я дала им соски. И Бахря на полу спала.

Полная комната детей и все спят!

Света успокоилась. Выпила там чего-то. Слышны были звуки уборки, и Егор вставлял стекло в дверь. Бури улеглись, жизнь пошла своим чередом.

Когда я сидела за столом и делала уроки, маман соизволила прийти. Она выглядела побитой собачкой. Измотанной и несчастной. Села на край кровати, упёршись взглядом в спящего щенка.

— Слышала? — спросила она.

— Ну, и?

— Вылетим с тобой на улицу, если он захочет.

— Дети на него записаны?

— Да.

— Значит, имеют долю в этом доме. Или не так?

Она кивнула:

— Пусть у тебя поспят.

Я надела наушники со спокойной музыкой, потому что снизу доносились звуки взрослого примирения. Села за стол так, чтобы видеть младенцев.

За окном над густым черным лесом раскинулось красивое небо, усыпанное яркими звёздочками. Луны не было видно из моего окна, но её холодное присутствие выражалось в красках. Глубокий чёрно-фиолетовый оттенок имело небо. Завораживающе и красиво.

Перед смертью, папа мне рассказывал, что человек умирает только телом, все мысли, чувства и переживания остаются и перемещаются в другое измерение под названием «там, на небе». И я часто смотрела на небо и разговаривала с отцом.

Я уже взрослая, но чувство, что папа смотрит на меня, следит и переживает, не исчезло.

— Папа, я влюбилась, — сказала я очень тихо. — Он самый лучший. Я пытаюсь представить себя с кем-то другим и не могу. Зато, я вижу его в будущем. Пожалуйста, если ты слышишь, помоги ему.

Я сфоткала всю домашку и выслала Трэшу.

«Списывай, пусть у тебя будут пятёрки завтра».

«Моя, Киса! Сижу и думаю у кого списать. Спасибо. Целую».

«Трэш, а мы с тобой ни разу не целовались», — отправила я сообщение.

«Сбегай ко мне, всё исправим, Киска».

На этой сладкой нотке можно было бы закончить этот день, но не получилось…

Света прибежала.

— Кать, выйди. Там мужчина к тебе пришёл.

Она запахивала халат, подбежала к девочкам и аккуратно их взяла на руки.

Деловая Бахря стояла у лестницы и рычала вниз. Чужой в доме.

Не думала, что он придёт так быстро.

Ещё вчера в нашей прихожей красовался Макс Котов, теперь его старшая копия.

Это был хмурый кареглазый мужчина, лет сорока. Красиво и богато одетый. На тёмно-зелёной куртке пушистый мех. Штаны с множеством карманов и высокие ботинки. В руках од держал ключи от машины. Перебирал их пальцами, что указывало на беспокойство.

Егор вывалил в прихожую, поздоровался за руку со своим директором.

— Я могу с Катей поговорить наедине? — сухим, спокойным голосом спросил Котов.

— Да, — ответила я за отчима.

Егору ничего не оставалось, как оставить нас наедине. Уже пожалел, что оперативно вставил в дверь стекло.

Мне было интересно, что может сказать отец насильника потерпевшей девушке.

Я смотрела на него пристально, возможно, поэтому он немного смутился.

— Катя, — начал он, сделал паузу. Решился заглянуть мне в глаза. А они у него темнее, чем у сына. Похоже, дядя понял, почему тупица Макс запал на меня. Тут главное, харизма. И беспредельное обаяние. — Я пришёл попросить тебя забрать заявление.

— Я заберу, — я уже устала ждать, когда он что-то скажет. — И вот это.

Поковырялась в кармане джинсов и вытащила на свет золотую цепочку с кулоном:

— Мне не надо.

Пренебрежительно кинула дядьке украшение.

— Конфеты я съела, забирать будете? Пионы Егор выкинул, они в мусорном бачке.

Он удивлённо посмотрел на меня.

— На выходных съезжу в город и заберу заявление в участке, где подавала.

— Я могу что-то для тебя сделать? — тихо спросил он.

Он ждал, что я заломлю цену. Приехал расплачиваться за грешки сынка. Привык уже. И знал местных жительниц.

— Да, — кивнула я. — Он боится их. Там были мужчины, которых Макс просил оставить меня в покое, но они ему угрожали. Они старше на десять или пятнадцать лет. Помогите Максиму, пожалуйста.

Так ведь Тоха Иванович просил сказать? Я молодец! Где моя пятёрка и пирожок с полки…

Котов смотрел на меня таким тяжёлым, убийственным взглядом, что я вынуждена была сделать шаг назад.

Лицо мужчины ожесточилось, натянулась какая-то морщинистая маска. Заиграли мышцы, я вроде, как слышала скрежет зубов.