Стражник (СИ) - Олег Мир

чтобы народ собирать. Тогда где Проклятый? Ладно, не в общей же куче ему лежать, в конце концов.

Мы остановились напротив белой палатки. Сержанты как могли создали из нас подобие боевого порядка, но выглядело это, мягко говоря, не очень. Одеты более-менее схоже, но дальше шел полный разброд: наши пехотные щиты потеряны, имелось несколько трофейных; оружие в большинстве своем стандартное, но и топоры, пики, мечи разной длины и ковки, тоже имелись. Шлемов пяток может и набрался бы, и как общее дополнение ко всему — побитые рожи и тела.

Возле палатки толпилось немало народу, все или в дорогих одеждах или доспехах. По центру под большим навесом сидел огромный воин, раздетый по пояс, правую сторону и руку обматывали бинтами две сестры милосердия в мешковатых багровых платьях. Мужик впечатлял: высокий, почти на полкорпуса выше любого из нас, при этом сложен красиво пропорционально; черные волосы спадали на плечи, приятное молодое лицо выглядело сурово, в прищуре голубых глаз пронизывал нас насквозь. Хотелось подбежать и рассказать все как было, без утайки. Что же, от младшего брата Скучного другого нечего и ожидать. Прозвище Одарённый еще не заработал, тень брата заслоняла все его подвиги.

По левую руку от него стояла девушка, с невообразимо золотистыми волосами, собранными в длинный хвостик, свисающей почти до низа спины. Не естественно белое платье с множеством завитков рюшек идеально сидело на девушке, миловидное личико накрывала печаль. Казалось, она скорбит о простых смертных, что пострадали от подлости Проклятых. За ней почти за спиной младшего Скучного стоял уродец, может, он таким и не являлся, но в сравнении с девушкой выглядел отталкивающе. Казалось, его лицо скрутила судорога: рот набок, один глаз чуть ниже другого, левый выпучен, белая рубаха по-крестьянски распахнута до груди.

Вокруг еще толпилось немало народу, но эти трое оттягивали все внимание на себя.

— Эй, ты, третий слева, — повелительный голос младшего брата Скучного вывел меня из задумчивого созерцания.

Я рассеянно заморгал, оглядываясь. Похоже, сержант о чем-то отчитывался, пока я пялился на Одарённых. Я наклонился вперед, глянул направо. Беззликий меня задери, да это я третий слева. Осознав, шагнул вперед.

— Откуда меч? — вопрос обыденный, даже скучающий, но я замялся, ведь откуда этот меч я не знал, подобрал его только вчера. От осознания невозможности точно ответить, во мне колыхнулось презрение к себе.

— Полегче, здоровяк. Видно же, парень случайным образом обзавелся таким замечательным клинком.

В голову ворвались сотни мыслей, сражаясь друг с другом за право быть высказанными первыми. Невзирая на то, нужны они в данный момент или нет. Я тихо застонал, казалось, мысли пробьют череп и вырвутся наружу, без помощи рта.

— Говори, парень, — в мешанине мыслей послышался чей-то настойчиво взволнованный голос.

Немного полегчало, мысли не ушили, просто утихомирились, и выстроились в нужную последовательность.

— Трофейный меч подобрал при первом сражении. Откуда он, не знаю, — губы разжимались, словно чужие, выплевывая слова.

Я глянул на оружие, подробно рассмотрел трофей, пожалуй, впервые за все время владения им: длинный, почти метр; обоюдно острый, с желобка посередине, простая гарда полукругом, и навершие в виде сжатого кулака.

— А кровь Проклятых откуда?

Череп заломило, отдаваясь болью в носе.

— Первого зарубил, когда тот валялся беспомощный. Второго из-за самоуверенности, тоже без сопротивления.

— Лея, ты слышишь. Этот, демоны побери, легионер, зарубил двух Проклятых. По чистой случайности. В это верится меньше, чем в то, что Беззликий одумается и вернется к брату на покаяние.

Гигант резко встал, пригибаясь под навесом. Сестры попытались его остановить, но легче удержать двух годовалых быков, чем порыв Одарённого. Несколько шагов и вот он нависает надо мной, как рок над грешником. А мне? А мне не страшно, жутко интересно, но не страшно. Я набрался отчаянной храбрости и взглянул в его глаза. Зря. Взор гиганта раздавил мои бастионы смелости в пыль, показав всю беспомощность и ничтожность. Как червь может кидать вызов орлу?

— Но не врет, — за меня вступился прекрасный голос Леи.

— Тогда я требую подробностей.

Дальше от меня ничего не зависело, язык помимо воли рассказал все сам, да так основательно и подробно, что память не раз охала от количества деталей и подробностей. Под конец рассказа я закашлялся, горло чудовищно болело, и только Беззликий знает, как же хотелось пить.

— А ты не прост, — гигант смилостивился над сестрами и уселся на стул, вовремя подставленный уродцем.

Прошла добрая минута в тишине. Гигант думал, брови сошлись на переносице, губы сжались в плотную полоску. Затем он резко выкинул здоровую руку в сторону.

— Меч, — уродец подал ему клинок, стоящий слева от гиганта.

Младшей брат Скучного одной рукой ловко подбросил оружие, оно крутанулось в воздухе, поймал за кончик лезвия и выставил рукоятью вперед.

— Меняю на твой.

Ругаясь, я стиснул свой клинок, ища в этом жесте силы для отказа, и нашел-таки.

— Нет, — и сразу затараторил, дабы дать себе высказаться, прежде чем падет гнев Одарённого, — он служил мне верой и правдой, и я не готов предать его.

Гигант нахмурился, уголки губ опустились вниз, мышцы на теле напряглись, послышался треск рвущихся бинтов. Ирония судьбы — пережить схватки с Мертвым Легионом, убить двух Проклятых и погибнуть от руки Одарённого после победы.

— Братец, успокойся, — под вытянутой рукой Одарённого проскользнул женский силуэт в багровом платье, — он повязан кровью с этим куском металла, так что для тебя это артефакт полностью бесполезен, а в его руках он еще сможет принести немало пользы. Так что не делай глупостей, и дай себя подлечить сестрам, в конце концов.

Я сфокусировал взгляд на своей спасительнице, точнее, на ее груди, и меня можно понять. Две большие полусферы отчаянно давили на жесткую багровую ткань, почти при каждом движении норовя разорвать ее. Собрав силу воли в кулак, перевел взгляд на лицо девушки: схожие черты лица с гигантом угадывались, разве что чуть более округлые и мягкие. Черные растрёпанные волосы, обрезанные по мочки ушей, словно она только что сдернула платок. А в голубых глазах океан любопытства и долька озорства. Лицо нельзя назвать привлекательным, но вот тело вызывало резкое желание.

— О, я смотрю, тебе серьезно досталось, — она подошла вплотную, задрала голову и, прищурив один глаз, принялась изучать мое разбитое лицо.

Затем тонким изящным пальцем коснулась груди, рассеянная улыбка сменилась на удивление.

— Я смотрю, все герои — дурачки. Ты зачем эту дрянь пил? А-а-а молчи, — стоило мне открыть рот, как она перебила меня, — знаю, что ты скажешь: «Иначе нельзя. По-другому бы все погибли. Зло нужно было остановить любой