Евгений Примаков. Человек, который спас разведку - Леонид Млечин

Нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин считал госбезопасность своим личным врагом, о чем высказался в необыкновенно откровенном политическом завещании:

«При Дзержинском было лучше, но позднее руководители ГПУ были тем невыносимы, что были неискренни, лукавили, вечно пытались соврать, надуть нас, нарушить обещания, скрыть факты… ГПУ обращается с наркоматом иностранных дел, как с классовым врагом… Внутренний надзор ГПУ в нашем наркомате и полпредствах, шпионаж за мной, полпредами, сотрудниками поставлен самым нелепым и варварским образом…»

После Чичерина и до Панкина никто из министров не смел выражать неудовольствие разведчиками, но министерство иностранных дел и разведка смотрели на мир разными глазами. Спецслужбы могли сломать карьеру любому дипломату, если решали, что тому «нецелесообразно» выезжать за границу. Но в двадцатые годы дипломаты могли ответить тем же.

«Заместитель председателя ВЧК Уншлихт снабдил меня письмом к управляющему делами Наркоминдела с просьбой устроить на службу, – вспоминает Агабеков. – Несмотря на личное письмо Уншлихта, Наркоминдел меня не принял».

Когда Агабеков уже был резидентом в Афганистане, посол требовал показывать ему все телеграммы, уходившие по линии разведки в Москву. Сейчас это невозможно. Послы смирились и знают, что с резидентами не ссорятся.

«Борьба за границей между послом и резидентом выливается иногда в ожесточенные формы. Корень борьбы лежит в двоевластии, создающемся вследствие полной автономности резидента. Страх перед ним служащих за границей сильнее страха перед послом. Посол сам чувствует над собой постоянный контроль и всегда ожидает какой-нибудь пакости со стороны резидента», – писал Георгий Агабеков.

Дипломаты неизменно недовольны тем, что разведчики занимают слишком много мест в посольствах. Вакансии заполнены, а работать некому. Разведчики обычно отвечают на это, что они и свою службу несут, и выполняют все свои официальные обязанности в посольстве или консульстве.

– Да разве мыслимо государству обходиться без разведки? – спрашивал я у Панкина. – Когда вы стали министром иностранных дел и получили возможность знакомиться с разведывательной информацией, может быть, вы ее оценили по достоинству? Может быть, ради нее ничего не жалко?

– Нет, – Панкин решительно качнул головой. – Отдельные интересные материалы они добывали. А часто просто переписывали свои донесения из посольской информации – я это видел, я же был послом в трех странах. Деградировало там все.

Как ни странно, примерно то же говорил мне бывший председатель КГБ генерал-полковник Владимир Ефимович Семичастный:

– Информации шло море со всего мира. У нас же резидентуры повсюду. Все хотят показать, что работают. Иной раз из местной газеты статью перепишут и присылают. Аналитический отдел разведки все это выбрасывает. От шифровки резидента одна строка остается, а две-три страницы в корзину. Мне начальник разведки показывал: полюбуйтесь на работу некоторых резидентов. Аналитик, изучавший шифровку, пишет: это уже прошло в газетах две недели назад. А резидент составляет телеграмму, ее шифруют, потом занимают линию связи, здесь ее расшифровывают. Это же в копеечку влетает! А он информацию из газеты шлет, причем выбирает либо такое издание, что в Москве вовсе не получают, либо такое, что с большим опозданием приходит. А почему они газеты переписывали? Так спокойнее…

Обычно послы не ссорятся с резидентами разведки. Но Борис Панкин всегда отличался бойцовским характером:

– И я начал с этим засильем спецслужб воевать. Особенно когда выяснил, что все это чьи-то родственники, друзья, приятели, которых пристраивают в хорошей стране.

Когда он работал в посольстве, то удивлял резидентуру свободными встречами, интервью без подготовки, пешими прогулками по улицам. Чекисты сразу почувствовали в нем чуждый и опасный элемент. Однажды, приехав в Москву, Панкин пришел к будущему председателю КГБ, а тогда начальнику разведки Владимиру Крючкову и пожаловался, что посольство в Швеции перегружено сотрудниками разведки. После этого военная разведка и КГБ превратились в его врагов.

– Они ведь хотели командовать послом, следили, куда я ездил, с кем разговариваю. Заставляли моего водителя обо всем сообщать. Они потеряли голову, потом это сами признали.

Вот тогда Панкин обнаружил, что не посол, а офицеры КГБ – реальные хозяева посольства.

– Посол ничего не может. Закончился срок командировки – уезжай. А пока срок не кончился, посол тебя домой не отправит. А офицер безопасности любого может досрочно вернуть домой. Вот их все и боялись.

Когда его из Стокгольма перевели в Прагу, он опять вступил в конфликт с многочисленными «соседями». Они могли серьезно испортить ему жизнь. Но августовский путч вознес его на недосягаемую для них высоту. Когда Панкин стал министром иностранных дел СССР, он своей властью решил сократить число сотрудников разведки, которые пользуются дипломатическим прикрытием.

– Когда пришел в МИД, – вспоминает Борис Дмитриевич, – тут я секретов не открываю – просто ужас, сколько их оказалось. Да еще был такой спрут, как управление кадров: изучали, кто у вас бабушка, кто дедушка. С какой стати это должно делаться в нормальном цивилизованном обществе?

Став министром, Панкин расформировал главное управление кадров МИД и изгнал оттуда всех сотрудников КГБ. К нему приехал объясняться начальник разведки генерал Леонид Шебаршин.

– Это было буквально за два дня до его увольнения, – рассказывал мне Панкин. – И он вдруг сказал мне: вы правы, эти люди у вас – они не разведчики, мы сами от них страдали. Стал показывать какие-то личные дела. Я от них благоразумно отстранился и говорю: я отдал приказ об увольнении ваших людей из управления кадров. А они не уходят.

Шебаршин все понял. Через час к Панкину зашел его первый заместитель Владимир Федорович Петровский:

– Борис Дмитриевич! Всех как ветром сдуло!

Панкин обещал разработать документ об условиях работы сотрудников разведки в загранпредставительствах. Но с уходом Панкина все это закончилось.

И с Борисом Панкиным, и со сменившим его всего на три недели (до распада Советского Союза) Эдуардом Шеварднадзе Примаков не спорил. В конце 1991 года и Панкин, и Шеварднадзе были в чести; по своему политическому весу Примаков им уступал. Да и президент Ельцин не понял бы тогда Примакова, если бы он пришел просить места в дипломатическом аппарате для своих разведчиков. Другие были приоритеты. Следовало выждать…

Так что число разведчиков в посольствах сократилось, но ненадолго. Потом все постепенно вернулось назад. Примаков действовал через президента Ельцина, который подписывал распоряжения о прикомандировании сотрудников разведки к министерству иностранных дел и о выделении им мест в посольствах и консульствах. Министерству иностранных дел оставалось только подчиняться.

Мечта Бориса Панкина убрать с территории посольства разведчиков не сбылась. Панкин пребывал во власти обычно несвойственных ему иллюзий. Нет в мире дипломатической службы, которая отказывала своим разведчикам в прикрытии. Все дело в том, на какое количество мест в списке дипломатов претендует разведка. Теперь некоторые дипломаты говорят, что в процентном отношении разведчиков в посольствах стало даже больше, чем в советские времена, потому что число дипломатических должностей сократилось, а аппараты резидентур остались прежними или выросли.

Уже в роли министра иностранных дел Евгений Примаков говорил мне:

– Когда я переходил из разведки в МИД, у дипломатов была вначале настороженность. Беспокоились, не начну ли я перетаскивать кадры из «леса», как здесь называют месторасположение штаб-квартиры разведки. Этого не произошло. На первой пресс-конференции в министерстве я даже, шутя, сказал, что в этом нет необходимости, потому что эти многие уже находятся здесь, в МИД.

Примаков широко улыбнулся собственным словам. Но продолжал уже без улыбки:

– Но этих «многих» не так много. Тут я могу пополемизировать с теми, кто говорит о «засилье» разведчиков в министерстве иностранных дел. Никакого засилья нет. Есть нормальная, как во всех странах, работа разведчиков «под крышей», под дипломатическим прикрытием. Но она не мешает дипломатии, не мешает…

Поскольку Борис Панкин провел на посту министра чуть меньше ста дней, то он мало что успел. Еще будучи послом в Чехословакии, он предлагал убрать из Праги излишнее количество разведчиков, особенно тех, кто был официально представлен чехам в своем основном качестве. Ему и это не удалось. Генерала, который при Панкине возглавлял резидентуру военной разведки в Чехословакии, я видел в Братиславе весной 1996 года, то есть через пять лет. Он преспокойно заканчивал срок своей командировки и в отличном настроении заехал в теперь уже независимую Словакию, чтобы попрощаться с товарищами. Выпито было немало. Наутро генерал поправлялся местным белым вином и рассказывал, как он оттянул Бориса Панкина, защищая честь своего однокашника генерала Альберта Макашова…