За день до послезавтра - Сергей Анисимов

– О чем думаешь?

Вопрос был задан настолько неожиданно, что Турпал едва не дернул головой. Нельзя сказать, что он отвлекся, – зная, что способности Арзу вести наблюдение ограничены тем, что дорога скользкая, а грузовик тяжел, внимательности Турпал не терял. Впереди и по сторонам было все то же, что и раньше: заснеженный лес, заснеженное поле, уставленное гигантскими вышками высоковольтной ЛЭП, несущими на запад тысячи мегаватт энергии. Они подходили с запада.

– Молюсь, – коротко сказал он вслух и, увидев, что Арзу удовлетворенно кивнул, понял, что ответ был абсолютно верным. Если он сделает свое дело, то Аллаху будет, наверное, все равно, молился ли он перед боем. Но лукавить Турпал не хотел, поэтому сориентировался по имеющейся в собственной голове карте, поворачивая застывшее от волнения лицо в сторону Кыблы. Мусульманин должен молиться не так, – не на ходу в мчащейся машине, но на войне можно…

– Не поразит нас ничто, кроме того, что начертал нам Аллах[12], – закончил он короткую молитву вслух.

– Не поразит нас ничто… – эхом отозвался Арзу слева: на четверть татарин, на три четверти чеченец, но ревностный мусульманин и умелый толкователь сур, не боящийся спорить и с муллами. И не боящийся признать свою неправоту, когда более знающий теолог указывал ему на ошибку в его версии толкования. Выскочка, чужак, но не уважать его было нельзя.

– Минуты три или четыре.

– Так…

Турпал обратил к нему умиротворенное лицо и со спокойствием кивнул. Именно столько оставалось до ворот по его расчетам. Арзу начал сбрасывать скорость фургона мягко: не затормозив, чтобы их не занесло даже на прямом участке пути, и не понизив передачу, чтобы не насторожить охрану наружных ворот ревом мотора. Вместо этого он просто отпустил газ, и стрелка спидометра, указывающая скорость изношенного «ЗиЛа», тут же поползла влево. Можно было представить, что бойцы в кузове не пропустят этот момент, но на всякий случай Турпал громко стукнул в стекло за своим затылком. Сейчас они должны ставить оружие на боевой взвод. Сам он поступил так же, взведя оба пистолета: свой и товарища. Но оставлять оружие на коленях Турпал не стал – вместо этого он аккуратно положил их на расчищенный носками ботинок от грязи пятачок на резиновом коврике и мягко прижал оба самым кантом, едва ли не пальцами ног, чтобы те не поехали в сторону на уже начавшемся пологом повороте.

Следуя по дороге, обходящей последний перед станцией «санитарный» лесок по широкой дуге, они уже неторопливо выкатились на сияющий снежными блестками пустырь километровой ширины, на противоположной стороне которого поднимались корпуса и трубы АЭС.

– Все спокойно…

– Конечно, – не мог не подтвердить Турпал, цепко оглядывая знакомые силуэты. Спаренный корпус 3-го и 4-го энергоблоков всего в паре километров впереди и чуть левее, на таком же расстоянии за ними парят трубы 1-го и 2-го. Это он видел уже не раз – и на фотографиях, и на картах, и на видео. Последняя запись была сделана с этой самой дороги, по которой они сейчас ехали, все так же медленно и равномерно замедляя ход. Именно так делал бы тот водитель, который экономил на бензине.

Теоретически комплекс 1-го и 2-го энергоблоков был бы чуть более легкой целью: они были введены в строй раньше, и подходы к ним могли иметь более уязвимую систему охраны. Это было подтверждено и теми документами, которые им дали для ознакомления при подготовке, но разница была слишком небольшой. Отчеты международных инспекций 2012, 2009, 2007, 2004 и более ранних лет показывали постепенное улучшение надежности системы охраны ЛАЭС. Да и вообще в том, что на их 11 человек русские в любой момент способны выставить роту, ни Арзу, ни Турпал, ни Абу-Сирхан не сомневались. Собственно, именно поэтому они и не собирались пытаться захватывать энергоблоки.

– Готовность!

Команда была бесполезной, Турпал сам прекрасно знал, что надо делать. Кроме того, с этой секунды командиром группы был он.

«ЗиЛ» подкатился к трехметровым воротам, способным выдержать таранный удар бронетранспортера, и Арзу дважды просигналил. Дождавшийся полной остановки машины, розовощекий крепкий мужик лет тридцати не торопясь обошел ее спереди. Зимняя офицерская повседневная форма, воротник серого цвета. Цвета волос не видно из-за короткой стрижки, знаков различия – тоже. С вероятностью процентов в семьдесят – старший прапорщик Старововк. Национальность в посвященной его персоне странице была указана «русский», но Турпал помнил, как один из инструкторов готовившего их группу учебно-тренировочного комплекса едва ли не четверть часа распинался в отношении того, что разницу темперамента и склонностей между славянскими племенами нельзя игнорировать. Как будто это имеет значение для пули…

Как следует рассмотрев квадратик пропуска на лобовом стекле и их спокойные лица, зевающий прапорщик вновь отошел в сторону, вяло качнув ладонью на довольно искренние приветствия «водителя» и «экспедитора» фургона, который видел почти каждое утреннее дежурство. Шел последний час перед его сменой, но большая часть сегодняшней работы для прапорщика уже закончилась. Смена станции: техники, инженеры и так далее – эти начинали работу раньше.

Усиленная металлическим профилем створка ворот неторопливо поползла в сторону, и Турпал едва удержался, чтобы не наклониться вперед. «Я вижу это каждый день», – убедительно заявил он себе, надеясь, что это подействует. «Ничего интересного. Сейчас утро, и мне хочется спать. Скорей бы сдать эти дурацкие овощи и выпить водки, – или что там еще делают в свободное время русские».

– Чего застыл?..

Голос прапорщика был недовольным, хотя Арзу задержался буквально на секунду, не уверенный, что механизм ворот не заест на последнем десятке сантиметров. К начальнику смены охраны этого объекта присоединился еще один человек, заметно моложе. У этого на плече висел автомат, а на боку – подсумок. В документах указывалось, что караульные русских станций имеют по два магазина, то есть 60 патронов на каждого. Но что бы ни было написано в бумагах со всеми официальными грифами и визами МАГАТЭ и каких-то еще незнакомых ему организаций, в том, что эта цифра верна, Турпал очень сильно сомневался. 60 патронов – это около 10 секунд боя на близкой дистанции. 4 секунды на магазин, выпущенный в одной очереди, 2–3 секунды на смену магазина и перезарядку и еще 4 секунды – на второй. Если «калашников» не китайского, венгерского или югославского производства, а русский, то его при этом скорее всего не заест. Впрочем, подсумок на солдате выглядел не «обвисшим», – вполне возможно, что в нем не один, а все три магазина… Сохраняя на лице все то же туповатое выражение, присущее всем не до конца проснувшимся людям, Турпал мысленно усмехнулся, не чувствуя никакого страха. Пришедшая в его голову мысль была забавной: «Если русские посмели обмануть инспекторов МАГАТЭ, то это возмутительно».

– Давай! Давай!

Они уже двигались, а Старововк (теперь Турпал был уже полностью уверен, что опознал его точно) продолжал брезгливо указывать, помахивая рукой. Его пухлые щеки, румяные от крепкого утреннего мороза, вызывали отвращение. Впрочем, лицо его было почти равнодушным: командовал он не потому, что они слишком долго заставляли ворота оставаться открытыми, а потому, что хотелось. Микроскопическое развлечение либо нечто, что дает хоть какое-то удовлетворение от работы. Видимость полезности на своем месте. Турпал изобразил на лице такое же полуравнодушное извинение, и лицо русского исчезло позади. Все это время «боевой» командир группы «Сейф-аль-Мулук» вжимал голову в плечи, а задницу отодвинул едва ли не на середину сиденья. Рост Турпала Усоева превосходил таковой у настоящего экспедитора этой машины минимум на 6 сантиметров, и это могло стать опасным. Диспансерные карточки лежащих сейчас в кювете в полутора десятках километров позади людей достать не удалось, хотя такая попытка, как им сообщили, была сделана. Фирма, поставляющая продукты столовым ЛАЭС, была не слишком крупной и не слишком богатой: ее хозяев вполне устраивала стабильность положения, и расширяться они не собирались. Отсюда – скорее всего этих карточек просто не имелось, хотя, учитывая контакт с пищевыми продуктами, по закону они должны были быть. Но одна из сделанных неизвестным местным жителем фотографий убитого к этой минуте человека показывала его рядом с легковой машиной, и это позволило весьма точно определить его рост.

– Ну, теперь будет…

Голос у Арзу был хриплый, и Турпал подумал, что он действительно волнуется. Что ж, это его право. Проведя их к цели, он мог даже трусить – в глазах понимающих людей это уже не умалит его заслуг. Но лучше бы он не трусил: сейчас им был важен каждый ствол.

Теперь Турпал стукнул в стекло за своим затылком дважды. Это тоже было лишним, поскольку бойцы прекрасно знали, что происходит в эту минуту снаружи. Снижение скорости в более-менее укладывающееся в график время, потом остановка. Потом – снова движение, на скорости, предписываемой ярко-желтым указателем: 20 км/ч. Сейчас они находились в промежутке между двумя воротами – наружными, где было достаточно постоянного пропуска, и внутренними, где будет производиться собственно досмотр. Пройти его было нереально, как ни подстраивайся под «настоящих» водителя и экспедитора. Согласно распечатке, происхождение которой Турпал определять даже не пытался, та машина, в которой они сейчас находились, проводила на досмотровой площадке в среднем по 8 – 10 минут в каждом рейсе. Причем в середине и в конце дня – ничуть не меньше, чем в его начале. Досмотр всегда производился достаточно серьезный, водителя и пассажиров заставляли выйти, а кузов фургона открывали. И если его содержимое не будет соответствовать накладной, а накладная – тем бумагам, которые «спущены» в охрану из административного корпуса, то ворота не откроются, пока кто-нибудь не разберется с документами. Машиной ворота не протаранить, они могут выдержать и удар маневрового тепловоза. Досмотр же производят тройки подготовленных и опытных людей, имеющих автоматическое оружие и право применять его при необходимости. В дополнение к досмотровой группе в помещении вмещающего проходную домика охраны находится до 6 человек караула, иногда усиливаемых дополнительно. Это происходит, когда на территории станции активно ведутся строительные или ремонтные работы, когда прибывают с визитом мэр Соснового Бора или губернатор области, делегации и инспекции МАГАТЭ и так далее. Сейчас ничего этого не было, а основной поток машин, перевозящий сменяющийся персонал, уже сошел. В любом случае, минимум две трети этого потока шли через ориентированные на город восточные ворота, поэтому охрана на западных просто не могла не быть подготовлена слабее. У западных же находилось хранилище ОЯТ – по всем расчетам, основная после собственно энергоблоков цель любого террориста. Там же, пусть и вынесенный за внутренний периметр, располагался учебно-тренировочный центр, где всегда толпилось чуть больше людей, чем это могло казаться безопасным с точки зрения проникновения на территорию станции чужаков. В геометрическом центре ЛАЭС находилось складское хозяйство, к которому подводился целый веер железнодорожных линий, рядом с ним был ремонтно-строительный цех, а чуть южнее, у самого забора – цех централизованного ремонта. Единственный тактически важный объект там же, в центре, – это был цех азота и кислорода, охранявшийся ненамного хуже энергоблоков. У восточных же ворот располагались объекты, значение которых для безопасности станции было гораздо меньшим: крупнейшим из них была дизельная второй очереди. Отсюда можно сделать вывод, что охранники наверняка не ожидают от своей рутинной работы больших неожиданностей. А ощущение того, что твоя работа является менее важной, чем у другого человека одного с тобой ранга, – это уже само по себе должно действовать разлагающе. Тем не менее пройти эти ворота было невозможно, как ни старайся. Так, во всяком случае, считалось.