Заря Айваза. Путь к осознанности - Ж. Славинский

Они замолчали. Было только слышно, как периодически покачивалось кадило, как шипел ладан на углях и как глубоко дышал Оук Вилкинсон у меня за спиной. Я как-то не так произнес слова на латинском? Или, может, имя было слишком претенциозно? Все трое в капюшонах вдруг произнесли в один голос: «Брат Omnia Sacrificabo Praeter Libertatem, мы принимаем тебя в орден Великого Одина!»

– 13 –

Дорогая Лидия.

Мне трудно сейчас писать, поскольку я знаю, что это причинит тебе боль, но я хочу, чтобы ты знала следующее: мне нужно искать свое счастье где-то в другом месте. Я не подхожу для брака. Во мне сидит сильное желание быть свободным, и я не могу связать себя только с одним человеком. Спасибо тебе за прекрасные моменты, дни, года, которые мы провели вместе. Ты — лучшее, что случалось в моей жизни, но я уверен, что ты не захочешь пойти со мной по тому же пути. Пожалуйста, прости меня.

Боги

Я вздохнул с облегчением, когда опустил письмо в почтовый ящик. Я оставил позади очередную часть своей жизни. Хватит с меня притворства, чувства вины и сидения на двух стульях. Мне было печально, но в то же время я испытывал удовлетворение. Написав это короткое письмо Лидии, я перестал тем самым обманывать ее. Если бы продолжал медлить с разрывом отношений, то обманывал бы как себя, так и ее. Так было лучше, правда, болезненно, но в то же время быстро и честно.

— Что случилось? — спросила Астрид, стоя у двери.

— Я совершил то, что так долго откладывал на потом.

– 14 –

— В такие моменты я чувствую, как настоящее превращается в прошлое, — Астрид говорила медленно и мечтательно. — Я люблю прошлое. Я едва могу дождаться, пока окончится переживание. С прошлым происходит так, что оно начинает приобретать красоту и смысл, чего не наблюдалось в момент его появления. Это относится и к страданиям, слезам и прощаниям...

Батареи были горячие, а огонь в камине окутывал нас еще большим теплом. Я сидел на коврике, опираясь ногами на диван. Позади меня, на полу, лежала Астрид, положив голову на мое бедро. Комнату освещал лишь огонь из камина. При мерцающем свете от костра ее лицо приобретало привлекательные и таинственные черты.

— С тобой все по-другому. Ты молод, полон надежд, мыслей, что весь мир в твоих руках. Халинг относит к тебе со всей благосклонностью.

— Возможно, у него есть на это причины.

— Да не обманывай сам себя. Твой дар к ритуальной магии не играет здесь решающей роли. Самый ценный обряд посвящения он прошел у одного из твоих соотечественников.

— Халинг? У серба?

— Да, у серба из Герцеговины. Он являлся самой значимой фигурой в организации «Молодая Босния». Они убили принца Фердинанда.

— Я не верю в это. Если бы такой человек и вправду существовал, то я бы знал о нем. Может, и существовали люди, развязавшие первую мировую войну, но на свете не может быть человека, который был бы учителем Халингу.

— Нет пророка в своем отечестве. Так или иначе, он широко прославился за счет своих политических взглядов по поводу организации Европы. Как оккультист, он был известен немногим, как и Халинг. Он был истинным экспертом.

— Кто тебе рассказал об этом?

— Халинг. Он не считает это секретом.

Я положил ее голову на подушку, а сам встал и подошел к камину, вытянув руки к верхушке пламени.

Астрид поднялась с коврика и, опершись на диван, зажгла сигарету зажигалкой. Под огнем от зажигалки было видно, что она смеялась.

— Тебя это так сильно впечатляет? У него было такое же труднопроизносимое имя, как и у тебя, можно было сломать язык, пока его выговоришь, — Димитрий Мичинович.

— Он еще жив?

— Мичинович? Нет, он умер в Лондоне, вот уже как десять лет тому назад. Как раз после войны он провел там обряд посвящения Халингу. Он публиковался под псевдонимом Немо, что говорило о том, что у него отсутствовало эго. — Она глубоко затянулась сигаретой. — Он посвятил Алана Уотса, а также и некоторых других известных герметистов и художников — Мондриана и Кандинского. Если признаться, я, как и многие другие, упустила такой шанс.

— Он посвятил Алана Уотса? Чему он обучал? Дзен?

— Нет. У Мичиновича, как и у других независимых экспертов, была своя собственная система. Он побывал во многих школах, но не остановился ни на одной из них. Те знания, что он получил от остальных, повлияли на него в какой-то мере, но в итоге он разработал свою собственную систему.

— Как же так получается... его система пользуется известностью?

— Это высшая математика оккультизма. Ее особенно высоко ценил Олдос Хаксли. Мичинович знал Кроули, Диану Форчун, Гурджиева... На самом деле, перед войной он приобрел репутацию эксперта по культуре в вашей стране. Он работал редактором в каком-то журнале в Боснии, который опубликовал первую работу вашего соотечественника Андрича, нобелевского лауреата. Об этом мне рассказал Мей Бритт Нильсен, который перевел Андрича на шведский. Мичинович смотрел в будущее, он работал над объединением Европы за много поколений до де Голля. Я повстречала его в Лондоне. Он уже тогда был при смерти, страдал от почечной недостаточности, ходил весь опухший, но я все равно знала, что находилась около настоящего Учителя. Когда ты стоишь рядом с такой личностью, то просто не можешь ошибаться в нем.

— Как он выглядел?

— Мы всегда представляем таких людей иначе. Когда мы слышим о них от других или когда читаем их работы, то обычно, видя их, мы разочаровываемся. Все же... Должна признать, что он выглядел необычно. Высокий, сильный человек с выбритой наголо головой, хоть он и скрывал ее за полуцилиндром. У него были густые кустистые брови. Говорят, что если увидеть его глаза вблизи, то их уже никогда не позабыть. У него была трость с янтарной рукоятью. Я почувствовала себя наивной и в то же время была поражена теми противоречиями, что обнаружила в нем. И еще больше меня удивил тот факт, что он их не скрывал. Он был страстным заядлым курильщиком и предпочитал длинные сигары «Вирджиния». — Она улыбнулась, достала еще одну сигарету из пачки, зажгла ее и продолжила: — Он пил виски в большом количестве... как же он пил... Но это никого не беспокоило, поскольку он был настоящим магом и учителем такого же уровня, как и Гурджиев... Они с уважением относились друг к другу. Мичинович сразу же понял, кто есть кто. Он ценил и Кроули, хоть они и виделись только мельком. Эта встреча позже привела меня к Телеме.

— Ты была его учеником?

— Если бы я только могла ответить «да»!.. Я провела с ним немного времени, так что он не посвятил меня. Я ездила на Восток, к Шри Ауробиндо, и собиралась сосредоточиться на его учении сразу по возвращении из Ауровиля, но было уже слишком поздно. Он покинул свое тело. Я повстречалась с немногими из его учеников. Вокруг Мичиновича всегда собирались большие группы. Женщины как восхищались им, так и боялись его. Как же сказать... в нем было что-то, что вызывало у людей страх... Это легко мог бы быть его взгляд. Когда я встретила его в Лондоне, то оказалось, что он жил неподалеку от Британского Музея. Быть к нему приглашенным считалось редкой привилегией, в чем я была всегда убеждена, и не только в самом начале... Да, он был необычайно разносторонним человеком. В нем всегда можно было разглядеть что-то новое. Позже я выяснила, что он занимался поэзией. Говорили, что его стихотворения были изумительны. Эта информация из третьих рук. Из-за языка мне так и не удалось прочитать его произведения. Он писал о человечестве, судьбе, проблемах космоса, он был и поэтом, и герольдом.

— На чем основывается его система?

— Трудно объяснить в двух словах. Согласно теософистам, он работал с черной магией, но об этом говорит только половина тех, кого я знаю. В нем можно было разглядеть две примечательные черты. С одной стороны, он был социальным деятелем, я говорила тебе, он занимался тем, что пытался достичь политической утопии, объединенной Европы. Это было утопией, потому что он заговорил об этом на полвека раньше, чем кто-либо другой... С другой стороны, он был оккультистом — его учение о принципах, лежащих в основах мироздания и человеческих существ в нем, единстве и различии, было действительно полезным. Если коротко, то явные различия говорят о единстве, поскольку одно не может существовать без другого. И когда теософы говорят о победе добра над злом, об укрощении животного внутри себя, обо всех этих приукрашенных историях, то они попросту демонстрируют свое невежество в отношении основных принципов, по которым живет дуальный мир вселенной и человечества... Добро и зло — две стороны одной медали — одно, в конечном счете, дает жизнь другому. Многие знают об этом, но учитель умел преподнести это как действующую поведенческую основу, так что об этом нельзя было позабыть... он был истинным адептом.

— Адептом? Ты это серьезно? Для меня адепт — это тот, кто преодолел человеческие слабости, тот, кто не просто знает больше, чем все остальные, но и чтит высокие нравственные ценности. Однако же Мичинович пил и курил...