Нет чужих бед - Оксана Демченко

Потом два выживших лабба по требованию изловивших их и'наэ связались с Ожэз и передали: яд не подействовал, а машина плохо работает в условиях старого леса. Сами они пока прячутся, но кормеры в бешенстве, и кара неминуема. На Ожэз выслушали и проект отравления кормеров закрыли. Перешли к идее точечного выжигания городов.

Роэл бегом миновал коридор и выскользнул за дверь, в теплый, густой предутренний туман. Зеленый, как все туманы сезона цветения мха та. Уже полный круг лепестков-дней в городе не стихает праздник.

Становление! А он, оказывается, все пропустил за умными беседами, ошарашено припомнил Роэл. Вслушался: где-то далеко шумят и смеются. Звенят крыльями. Наверняка малышня. Первые дни полета на собственных крыльях. Счастье, которого ему никогда не понять и не ощутить. Только окончательный дурак, Жазза права, мог верить, что крылья являются бесполезным рудиментом. Поумнеть-то можно. А вот заново отрастить этот самый рудимент — увы, нельзя.

Дверь решительно хлопнула.

— Что встал, как памятник? Подвигов за тобой пока не числится, — бросила Жазза и взлетела. — Пошли. И только посмей спросить куда.

— Не переживай, — беззаботно улыбнулся Роэл. — Я выпил нектар с пыльцой мха та. Сошел с ума и до сих пор исполняю любые твои капризы, ты ведь знаешь.

— Хоть одна умная мысль, — фыркнула Жазза. — Ладно. Скажу правду. Я тебя ворую. У папы, его инженеров и этого города — вообще. На три дня. Ты вялый, тощий и зеленый от ваших важных разговоров. Совершенно зеленый! Понял?

— Как приятно! — восхитился Роэл. — Не только помнишь, как меня зовут. Ты еще и изучила цвет моего лица. И переживаешь за меня. Я счастлив. Воруй.

Жазза сложила крылья и мягко приземлилась в траву с ничтожной высоты своего полета, удобной для беседы. Виновато дрогнула бровью и пошла рядом.

— Сама сидела всю ночь и гадала, зачем мне переживать из-за недоросля. К тому же бескрылого и довольно глупого. Вредно разрешать ловить себя и тем более безнаказанно таскать за крылья.

— Ты сильно хотела отомстить пилоту наэ'ро за тот, другой корабль?

— Да. Ты мне испортил жизнь. Тебе полагалось сойти с ума, вести себя мерзко и переломать мне крылья. Тогда я бы прикончила врага без всякой жалости. А что теперь?

— Надеешься, я окажусь-таки очень хитрым шпионом, только для вида притворившимся исправившимся и добрым? — предположил Роэл.

— Была такая мысль, — созналась Жазза. — Приятная по-своему. Обнадеживающая. Но вряд ли близкая к истине.

Роэл рассмеялся и извинился — увы, он не шпион.

Туман оседал на коже крошечными бархатными каплями. Чуть зеленоватыми, полными спор вездесущего мха та. Из-за буйства его цветения все люди сейчас избыточно эмоциональны. В каждом доме что ни день — ругаются и мирятся, выясняя накопившиеся за цикл недомолвки, излагая и прощая обиды. Хорошее время. «Злость не копится в чаше соцветия» — так говорят на Дзоэ про этот сезон. Обиды испаряются и уходят из мира.

А зеленые споры внедряются в листья и кору, прорастают серебряным пухом. Если бы они не погибли там, на Ожэз, вряд ли люди так изменились бы к худшему.

— Это началось давно, — отгадала мысли спутника Жазза. — Еще до метеоритного дождя и прочих дурных событий, изменивших природу Ожэз. Есть записи из старого архива. Отказаться и от крыльев, и от жизни в лесу задумала группа ученых. Они полагали, что недостаток агрессии сокращает потенциал развития и тормозит прогресс. И что, если извести лес, люди станут сильнее. Самостоятельнее. Мой отец считает, что не было никаких экспедиций на Дзоэ. Накопилось непонимание, оно перешло на новый уровень, конфликт так разросся, что привел к разделению и даже, наверное, бегству. Или изгнанию. Мы не знаем точно, но предполагаем, что именно поэтому колония высадившихся на Дзоэ оказалась столь велика, что смогла выжить и развиться.

— Может, и так, — покладисто кивнул Роэл.

Древность мало интересовала сейчас юношу. Куда занятнее другое. Почему Жазза ворует его из города пешком? И как далеко она намерена идти по прямой, не следуя нормальным тропинкам и собирая на свои обвисшие крылья дождь тяжелой росы с травы и мелкой поросли цветов? Они топают уже полную долю суток. Вот-вот блеснет между стволами проснувшееся низкое солнышко. Туман наполнится переливчатым сиянием утра — неповторимым, прекрасным и звонким.

Роэл решительно остановился и поймал за руку спутницу. Повернул спиной и стал бережно сгонять ладонями влагу с ее крыльев.

— Ведь сломаешь! Чудовищная беспечность! Единственные на всю планету по-настоящему лиловые крылья — и никакого к ним уважения со стороны владелицы. Зачем тебе такая красота досталась, ума не приложу. Ты ей не рада. И не стараешься сберечь.

— Знаешь, до сих пор очень хочу выяснить, — задумчиво пробормотала Жазза, на редкость терпеливо перенося назойливый уход за крыльями. — Почему ты меня не обидел тогда? Пыльца мха та — очень сильное средство. Ты просто должен был перестать себя контролировать.

— О да! Помнится, твой папа, когда выяснил про пыльцу в нектаре, гонял любимую дочь самой колючей веткой, найденной возле дома. На радость всему городу старался. Он прекрасно летает, хотя и немолод. Ты едва уворачивалась.

— Вот и ты не увиливай. Может, ты совсем извращенный наэ'ро? Не интересуешься девушками. Прилетит еще один такой пилот — и что нам делать?

— Я интересуюсь, — грустно сознался Роэл. — Только у тебя крылья. Как вообще обнимать крылатого человека? И все остальное — тоже… Вдруг сломаются? Никогда не прощу себе.

— Ты окончательный дурак. — В голосе не было и тени огорчения.

— И трепло, знаю. Слушай, давай не будем меня воровать. Ноги устали. Пойдем домой. Мне еще вспоминать малознакомый курс теории систем идентификации для важных друзей твоего отца. Три корабля погибших пилотов у нас есть, и ни один никому не подчиняется. Помаши крыльями — просохли?

— Вполне.

— Ты права. Я дурак. Имел редкий шанс поймать самую красивую в мире летающую наэ, пока отяжелевшие крылья не держали ее в воздухе. И опять все испортил.

— Зато я умная, — подмигнула Жазза, оборачиваясь и подходя вплотную к бескрылому. — Я тебя украла. Теперь могу сколько угодно объяснять, как следует обнимать крылатых. И про все остальное — тоже.

Ресницы у Жаззы выглядели неправдоподобно густыми и длинными. На них блестели крошечные капли росы, зеленоватой и искристой. Долгожданное солнышко озарило туман меж стволов. И головной пух Жаззы весь, до последней ворсинки, оказался унизан мизерными хрустальными радугами.

Обнимать крылатых оказалось ничуть не сложнее, чем бескрылых. Обещать им невесть что, заведомо и совершенно сознательно обманывая, тоже было легко. Мол, всегда буду рядом и никогда не покину…