Тридцать девять лет в почтовых ящиках - Алла Валько

В целом рабочие будни сектора протекали без эксцессов, в напряжённой, ответственной работе. Помню лишь один вызвавший горькие переживания случай, произошедший с Ниной Асс. Была зима, и на внутренней территории предприятия стояли высокие снежные сугробы, так что пройти можно было лишь по неширокой, расчищенной между сугробами дорожке. Проехать по ней даже одной легковой машине было достаточно сложно, а разминуться машине с человеком было практически невозможно. И вот в этих условиях Нина при встрече на узкой дорожке с автомашиной попала под её колёса. Дело приняло нешуточный оборот. И хотя печальное событие произошло в рабочее время, на территории предприятия, протокол, на основании которого Нина могла бы сразу получить оплачиваемый бюллетень, не был составлен. Начальство всячески старалось замять этот факт, и начальник нашего отдела ничем Нине не помог. Она очень долго лечила ногу, но нога так и осталась изуродованной. Конечно, это явилось для Нины дополнительным стрессом. В итоге у неё обнаружили онкологию, и не дожившая даже до пятидесяти лет женщина ушла из жизни. Нам же нужно было продолжать работать.

Одна из значимых тем моей научной деятельности была связана с анализом причин температурного дрейфа поплавкового гироскопа ГПА-200. Вопросами температурного режима гироскопа, проявляя творческую фантазию, серьёзно занимался также Володя Сирота, который в соавторстве со мной получил авторские свидетельства на изобретения “Способ определения температуры нейтральной плавучести гироузла в трёхстепенном поплавковом гироскопе с горизонтальной и вертикальной осями подвеса” и “Способ определения температурного коэффициента дрейфа трёхстепенного поплавкового гироскопа при балансировке”. В 1993 году в журнале “Авиационная промышленность” вышла наша совместная с Володей статья “Демпфирование синхронных колебаний гироузла в трёхстепенном поплавковом гироскопе”. Володя был спокойным, уравновешенным человеком, с которым было приятно общаться по любому вопросу.

По результатам исследования температурного дрейфа гироскопа ГПА-200 совместно с Наташей я написала отчёт, а в 1986 году в сборнике “Труды предприятий отрасли” была опубликована статья “Влияние погрешности стабилизации температуры на уходы поплавкового гироскопа с торсионно-шаровым подвесом”, написанная мной в соавторстве с начальником отдела, Володей Сиротой, Таней Степановой и Наташей Щегловой. У этой статьи была довольно-таки печальная история. Дело в том, что сначала я не включила начальника отдела Гаранкина в соавторы, и это очень сильно его задело. На нашем предприятии было принято представлять отзывы на научно-технические статьи, авторефераты или диссертации за подписью начальника отдела в Учёный совет предприятия, который на его основании давал рекомендацию к публикации или одобрял отзыв на работу соискателя диссертации. Разгневанный Гаранкин дал на нашу статью отрицательный отзыв и перед всем отделом громогласно заявил: “Вот, Валько написала статью. Такая скромность плохо пахнет…”, желая этим подчеркнуть, что я, напротив, выпячиваю себя. В большом зале, где размещался наш отдел, стало совершенно тихо. Я отчётливо помню своё состояние в тот момент. Стоит ли говорить о том, что эти слова начальника, этот камень в мой огород, я запомнила на всю жизнь? В тот момент никто из сотрудников, в том числе и я, не проронил ни слова. Что мне оставалось делать? Я переставила местами несколько абзацев, внесла кое-какие дополнения, включила в соавторы начальника отдела, и статья была благополучно опубликована.

Однако именно тогда я окончательно поняла, что со своей мечтой написать докторскую диссертацию мне придётся расстаться навсегда… Мой начальник не был даже кандидатом наук, я же – женщина, да притом беспартийная и к тому же ещё еврейка. Каждый из этих пунктов в отдельности не имел решающего значения, но все вместе они создавали непреодолимую преграду. Такое осознание моих перспектив повергло меня в уныние. Мне казалось, что некогда высокий потолок над моей головой резко опустился. Я утешилась только тогда, когда узнала, что моя сокурсница, Ленинская стипендиатка, личность действительно сильная, кандидат технических наук, доцент МВТУ Мила Селиванова не собирается защищать докторскую диссертацию. “Уж если такие люди не защищаются, то…”, – подумала я и смирилась.

После публичного “выступления” начальника отдела находиться с ним в одном помещении я больше не могла, и когда мне представилась возможность переселиться в теоретический отдел, я была настолько рада этому обстоятельству, что заплакала от счастья. Начальником теоретического отдела был Валентин Фёдорович Рафельсон, защитивший на предприятии в 1976 году кандидатскую диссертацию. Он окончил МАИ и механико-математический факультет МГУ и был исключительно интеллигентным и образованным человеком, а также первоклассным учёным. В его отделе я территориально находилась несколько лет и до сих пор благословляю то время, когда я не слышала начальственных окриков Гаранкина.

Рафельсон совершенно искренне любил своих сотрудников, хотя в производственных вопросах был требователен к ним. Помню, как он переживал, когда один из его сотрудников не явился на работу и никого не предупредил о причинах своего отсутствия. Валентин Фёдорович не находил себе места, предчувствуя трагедию, которая и произошла в действительности. Саша Лосьев, молодой и способный кандидат технических наук, погиб в собственной квартире от рук своих пьяных друзей.

Я с большой симпатией относилась буквально ко всем сотрудникам Валентина Фёдоровича, в том числе и к Саше Лосьеву. Это были теоретики, умные ребята и квалифицированные специалисты, что я всегда очень ценила в коллегах. В то время я решила задачу-загадку об обкатке гироузлом упора в гироскопе ГПА-Л и пребывала по этому поводу в состоянии эйфории. Валентин Фёдорович высоко оценил мой успех и даже не сделал мне замечания, когда я принесла в отдел серую в чёрную полоску кошку Марину, и мы целый день сидели с ней в одном кресле: я работала, а кошка молча сидела позади меня. Когда рабочий день заканчивался, кошку Марину выгоняли из помещения, помещение опечатывали, и кошка ночевала где-то во дворе предприятия. Утром, приходя на работу, я громко звала: “Марина…”, и она опрометью бежала ко мне. Может быть, не всем это нравилось. Во всяком случае, однажды совершенно неожиданно для меня Саша Лосьев, который был лет на десять-двенадцать моложе меня, пропел, обращаясь ко мне: “Отцвели уж давно хризантемы в саду…” И тогда я поняла, что не всё так радужно в отношении моих коллег ко мне.

Валентин Фёдорович практиковал в своём отделе проведение “мозговых атак”, когда нужно было срочно найти решение какой-либо нестандартной задачи. Как-то он решил привлечь и меня к общему обсуждению проблемы. Я отказалась под предлогом, что медленно соображаю. Валентин Фёдорович сразу понял, что я просто боюсь попасть впросак из-за какого-либо некорректного высказывания, и решил незлобиво поддеть меня: “Алла, у Вас мания величия”, показывая этим, что никто даже внимания не обратит на мою ошибочную версию. В другой раз он мог сказать: “Алла, Вы – кошка, которая гуляет сама по себе”. В общем-то, я знала об этом, и именно поэтому не перешла в его отдел от Гаранкина, который никогда меня не торопил и знакомился с моими отчётами только тогда, когда работа была полностью выполнена. Надо признать, что Гаранкин был очень способным инженером, обладавшим быстрым умом, только был он, в отличие от Валентина Фёдоровича, уж очень невыдержанным человеком. И тогда, и сегодня мне хочется сказать Рафельсону “Большое спасибо”, и мне очень жаль, что его уже нет с нами.