Космоолухи: до, между, после - Ольга Громыко

— Я тебе буду вкусняшки носить, судно подавать, — участливо пообещала Полина.

Теодор застонал, чувствуя, что его состояние УЖЕ ухудшилось.

Заканчивать погрузку пришлось Станиславу с Михалычем. Лишившийся напарника Дэн тоже что-то халтурил, капитану даже пришлось пару раз на него прикрикнуть, чтобы быстрее и результативнее шевелился. Вот бессовестный, раненому другу завидует! Все, никакой премии!

Доктор по большей части перестраховывался, но через час пилот как-то притих, побледнел, пожаловался на головную боль и, совсем скиснув, затих под натянутым до подбородка одеялом.

Встревоженная Полина суетилась возле него, как наседка. До судна, правда, дело не дошло, тут пилот был категоричен и при поддержке подруги кое-как доковылял до санузла. Но насчет взбить подушку, поправить простыню и покормить себя с ложечки йогуртом Тед не возражал.

— Как там погода? — слабым голосом интересовался он, с трудом облизывая губы.

Полина послушно бегала на трап и обратно и докладывала, что все прекрасно, небо нежно-лилового цвета с мелкими облачками, дует легкий ветерок и светит солнышко (или даже оба). Тед тяжело вздыхал, и подруга поспешно добавляла, что там жара, духота, слепит глаза и в корабле намного лучше.

Потом в медотсек залетела жирная муха, не представлявшая для Полины интереса: она прибилась к команде еще на прошлой станции, пренебрегавшей санитарией. Внимание на нее обращала только Котька, в погоне за добычей свернувшая уже немало чашек: муха любила виться над обеденным столом, требуя, чтоб ее тоже поставили на довольствие.

Пару минут Теодор завистливо наблюдал за мушиными виражами под потолком, после чего заявил, что из-за нее у него кружится голова, а от жужжания звенит в ушах.

Дальше Полина с Котькой ловили муху вместе. Ошалевшее от такого внимания насекомое пулей металось по медотсеку и билось обо все подряд, пока не упало замертво само по себе. Девушка брезгливо подняла ее за крылышко, предъявила Теду и вынесла из медотсека, но дойти до утилизатора не успела: пилот по комму потребовал водички. Такой, чтоб и не теплой, и не из холодильника. А лучше компотика. Хотя нет, морсика!

Дэн тоже пару раз проведал напарника и пришел к выводу, что его состояние не вызывает опасений. По крайней мере, если бы на киборга напал враг с такой травмой, то скидок на ущербность не получил бы. Но коль доктор беспокоится, возможно, и правда стоит денек отлежаться.

Полину подобная черствость расстраивала и возмущала. Тед практически помирает, а его лучший друг преспокойно занимается своими делами, вместо того чтобы держать пилота за руку в страшный смертный час! Она даже саркастически намекнула об этом Дэну, но тот ничего не ответил, смирившись, что сегодня все какие-то злые и постоянно на него рычат, хотя киборг, с учетом ситуации, выкладывался даже не на сто, а на сто тринадцать процентов. В довершение его проблем оказалось, что один из складских сторожей некогда водил военные транспортники и за небольшую сумму, она же несостоявшаяся Тедова премия, согласился тряхнуть стариной. К киборгам старик относился нормально, то есть как к оборудованию вроде той же платформы, и от него Дэн тоже наслушался матерных упреков и в тупости, и в неповоротливости.

Так что когда этот длинный паскудный день наконец закончился, киборг вздохнул с облегчением. Терпеливо дождавшись своей очереди, он сходил в душ, кое-как вымылся, сделал себе чаю, устроился в навигаторском кресле, развернул вирт-окно с трассой и приготовился неспешно, со вкусом восстанавливать силы и здоровье, как вдруг обнаружил, что стул, на который он поставил тяжелую жестяную коробку с печеньем, кто-то случайно отодвинул на полметра в сторону.

Правая рука киборга была уже занята кружкой с чаем, и Дэн вежливо попросил проходящую мимо подругу:

— Полли, подай мне печенье, пожалуйста.

— А сам разве не дотянешься? — пристыдила его Полина, уже подняв коробку.

— Дотянусь, просто не хочу руку нагружать, — рассеянно ответил Дэн, не отрывая взгляда от вирт-окна.

— Ударил? — смягчилась девушка.

— Нет, сломал.

Коробка брякнулась об пол. Навигатор печально уставился на рассыпавшееся по полу печенье, а когда поднял глаза, то с изумлением обнаружил, что на него таращится вся команда.

— Что?!!

— Шутишь?! — глупо уточнила Полина.

Дэн преспокойно закатал левый рукав и продемонстрировал ей покрасневшее предплечье с синеватой припухлостью посредине.

Команду чуть не хватил коллективный удар.

— Когда это ты умудрился?!

— Утром, когда ящик остановить пытался.

— И что, весь день проходил со сломанной рукой?! — Космолетчики в ужасе переглянулись, не зная, то ли добить паршивца, то ли повалиться перед ним на колени и начать наперебой извиняться уже за свою черствость и невнимательность.

— Ну да, — пожал плечами Дэн. — А что?

— Почему ты нам сразу ничего не сказал?!

— Зачем? Перелом же закрытый, инфекции нет, — удивленно возразил киборг. — Я совместил края костей, слепил имплантами и частично заблокировал воспалительную реакцию, главное, не перенапрягать руку хотя бы неделю…

Вениамин застонал, не в силах больше слушать эти вопиющие речи.

— В медотсек, живо!!!

Дэн тоскливо посмотрел на чай, на печенье и обреченно встал из-за пульта.

Кости слиплись правильно и не «ходили» под пальцами, но доктор все равно наложил на руку жесткую фиксирующую повязку и сделал Дэну несколько уколов: обезболивающий, противоотечный и усиливающий регенерацию.

— А теперь ложись, отдохни, бедненький! — ласково проворковал Вениамин, приглашающе приподнимая край одеяла на свободной койке.

— Но я еще не настолько устал, — запротестовал озадаченный такой заботой Дэн. — И у меня там трасса недоделана.

— Ничего страшного, завтра доделаешь! — Вениамин так свирепо тряхнул одеялом, что киборгу пришлось подчиниться.

Стоило доктору выйти из медотсека, как Теду резко полегчало.

— Ну ты даешь! — Пилот сел в кровати и уставился на напарника со смесью ужаса и восхищения. — Сильно болит?

Дэн вздохнул и тоже сел. Уж лучше бы на него ругались, как днем, чем принялись так энергично лечить и опекать!

— Терпимо. А ты как себя чувствуешь?

— Да я же сразу сказал, что все пучком, но раз меня тут все равно заперли, то надо ж было как-то развлекаться! Попробуй-ка проваляться целый день в койке, когда планшет и читалку отобрали — типа при травме головы нельзя глаза напрягать!

— А мне даже чаю попить не дали, — удрученно сказал Дэн, разглядывая обездвиженную конечность. Теперь ни разогнуть ее, ни положить поудобнее, а исколотая ягодица ныла едва ли не сильнее перелома.

— Ну это ерунда, просто попроси Полли принести его тебе сюда!

— Он все равно уже остыл.

— Балда, — снисходительно вздохнул Тед. — Всему-то тебя учить надо! Ладно, смотри и запоминай: ляг, вытяни руки вдоль одеяла, полуприкрой глаза и, когда Полина сюда зайдет и спросит, не надо ли тебе чего, умирающим голосом скажи, что, возможно, сумел бы проглотить глоток чая, а если она очень, попросит, то и конфетку.

— Умирающим? — растерянно переспросил Дэн.

Можно просто тихим, — разрешил Тед, представив, как киборг выполнит его приказ буквально, с надсадными хрипами, бульканьем в груди и выступившей на губах пеной, и подруга умчится не за чаем, а за Вениамином. — Как будто тебе очень плохо.

— Она не поверит, — усомнился Дэн. — Я же полчаса назад с ней говорил, и она видела, что я не умираю.

— Поверит, — убежденно возразил Тед. — Просто у тебя был болевой шок и ты не понимал, насколько тебе худо, а когда он прошел, тебе резко сплохело.

— У киборгов не бывает болевого шока.

— А Полина это знает?

Дэн пожал плечами.

— Вот заодно и проверим, — ухмыльнулся Теодор и подал напарнику пример.

— Кажется, я никогда не пойму людей, — удрученно сказал киборг, когда на столике между койками стояли две кружки чая, вазочка с пятью сортами конфет, коробка с печеньем, заботливо открытая банка сгущенки с воткнутой ложкой, нарезанное ломтиками яблоко и даже маленький тортик с тремя кремовыми розочками (две розовые, одна желтая), а Полина умчалась за «более удобной» подушкой из своей каюты.

— А и не надо ничего понимать! — Тед сковырнул пальцем одну из розочек и сунул в рот. — Просто пользуйся!

ПИУ-ПИУ

Станислав отложил планшет, выключил свет и несколько минут полежал в блаженной тишине, которую разбавляло только едва слышное гудение вентиляции, убаюкивающее, как шелест волн о борт парусника.

Потом в эту идиллию безжалостно вклинились чпоканье шлюза, девичий смех и сдавленное: «Тихо, капитан услышит!»