Фурцева - Леонид Млечин

В начале сентября 1949 года Екатерина Фурцева выступала на пленуме горкома, который обсуждал вопрос «О руководстве партийными организациями научно-исследовательских институтов».

— Великий корифей науки, вождь партии и советского народа товарищ Сталин, — начала Екатерина Алексеевна, — определил как коренную особенность передовой советской науки — она «готова передать народу все завоевания науки, обслуживает народ не по принуждению, а добровольно, с охотой». Товарищ Сталин в своей исторической речи 9 февраля 1946 года поставил задачу: «Не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны».

Первый секретарь райкома назвала цифры. Во Фрунзенском районе насчитывалось тридцать научно-исследовательских институтов: семнадцать медицинских, девять технических, четыре гуманитарных. Двадцать четыре действительных члена и члена-корреспондента Академии наук СССР и отраслевых академий. Тридцать семь ученых удостоились Сталинских премий, девятнадцать получили почетное звание заслуженного деятеля науки.

— Решения ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам, — продолжала Фурцева, — и «Закрытое письмо ЦК о деле профессоров Клюевой и Роскина» явились важными событиями в идейной жизни страны и могучим средством воспитания нашей интеллигенции в духе советского патриотизма, борьбы против проявлений безыдейности, аполитичности и раболепия перед загнивающей буржуазной культурой.

Первый секретарь Фрунзенского райкома Екатерина Фурцева оказалась в центре печально знаменитого «дела К-Р».

Григорий Иосифович Роскин, биолог европейской известности, с 1930 года заведовал в МГУ кафедрой гистологии и лабораторией биологии раковой клетки. В 1931-м он установил, что одноклеточный микроорганизм трипаносома и экстракт из его клеток тормозят развитие опухолей у животных. В 1939 году он познакомился с профессором микробиологии Ниной Георгиевной Клюевой, которая увлеклась идей создания лекарства от рака. После войны они представили на клинические испытания препарат, полученный из трипаносомы, под названием круцин. Препарат улучшал самочувствие больных раком и замедлял развитие опухолей.

Как раз в марте 1946 года появилось постановление об увеличении зарплаты научным работникам, особые милости были оказаны академикам — им раздавали квартиры, дачи и машины. Сталин боялся, что научные достижения утекут за границу, поэтому ученых отгородили от внешнего мира, сначала им запретили публиковать свои труды на иностранных языках, а затем и получать мировую научную литературу. Советская наука оказалась в изоляции.

В июне 1946 года на пленуме Фрунзенского райкома обсуждался вопрос «О состоянии партийно-политической работы в партийных организациях научных учреждений». Чем откликнулся райком на требование увеличить роль науки? Потребовал избирать секретарями партийных организаций научных институтов научных работников, потому что выяснилось: абсолютное большинство секретарей партбюро не имели даже высшего образования…

Разработка Клюевой и Роскина получила поддержку в Академии медицинских наук. Клюева написала письмо члену политбюро Андрею Александровичу Жданову с просьбой о поддержке. 21 ноября 1946 года Жданов принял Клюеву и Роскина и приказал подготовить постановление правительства, которое 23 декабря подписал Сталин. Министерству по строительству военных и военно-морских предприятий было приказано воздвигнуть новое здание лаборатории, Министерству здравоохранения — оснастить ее всем необходимым оборудованием. Этим проектом занимался лично маршал Ворошилов, который в правительстве курировал медицину.

На беду Роскина и Клюевой их работа привлекла мировое внимание.

«Посольство получало множество писем из Соединенных Штатов от больных раком или от их родных, которые прослышали о новой надежде, — вспоминал американский посол в Москве Уолтер Беделл Смит. — Я считал, что наука и человеческие страдания не знают границ. Я по телефону попросил о встрече с президентом Академии медицинских наук. Он сказал мне, что лекарство К-Р находится еще на стадии разработки. Он предложил мне самому съездить в лабораторию. Он позвонил в лабораторию и договорился о встрече на следующий день.

На следующее утро мне позвонили из Министерства здравоохранения и сделали выговор за нарушение протокола — я должен был получить разрешение министра прежде, чем встречаться с Клюевой и Роскиным. С переводчиком я поехал в министерство и был любезно принят министром. Министр оказался не врачом и не ученым, а функционером коммунистической партии. Вместе со мной в институт отправили представителя, говорящего по-английски. Клюева и Роскин оказались мужем и женой, обаятельными людьми, преданными друг другу и своей работе…

Я обещал им от имени американского правительства всяческую помощь, в том числе посылку специального самолета с холодильником для отправки образцов лекарства в Соединенные Штаты — на той стадии, когда это можно будет сделать. Они в свою очередь рассказали, что Василий Ларин, ученый секретарь Академии медицинских наук, скоро поедет в США во главе советской делегации, и он расскажет о ходе работ американским коллегам. Они сдержали свое слово. Они прислали текст книги. Доктор Ларин выступил на пресс-конференции в Вашингтоне. А вот последствия. Ларин после возвращения был арестован и осужден. Роскин и Клюева тоже пострадали…»

Академик-секретарь Академии медицинских наук Василий Васильевич Ларин был одним из крупнейших физиологов. Он оставил американцам ампулы с препаратом. Это было оценено как раскрытие государственной тайны. Академика Парина приговорили к двадцати пяти годам тюремного заключения (его реабилитировали только после XX съезда). Визит посла в институт сочли мероприятием американской разведки. А поведение создателей круцина — низкопоклонством перед Западом. В их квартире чекисты установили подслушивающую аппаратуру. Записи разговоров поступали лично Сталину. Множество государственных забот были отложены в сторону. Вождь занимался только этой историей.

Министр здравоохранения Георгий Андреевич Митерев потерял должность. Его поставили руководить санитарно-гигиеническим институтом. Новому министру генерал-полковнику Ефиму Ивановичу Смирнову (недавнему начальнику Главного военно-медицинского управления вооруженных сил) Сталин приказал провести суд чести над Клюевой и Роскиным. Жданов редактировал текст обвинительного заключения.

За день до суда, 13 мая 1947 года, Сталин призвал в Кремль трех доверенных писателей — Александра Фадеева, Константина Симонова и Бориса Горбатова, который был секретарем партийной организации Союза писателей. Симонов записал сталинский монолог. Вождь сказал, что задача номер один — покончить с преклонением перед иностранцами: